Из цикла «Трагедия немецкого народа. Кинематограф Германии как попытка преодоления прошлого»
Раз тема заявлена, она должна иметь введение:
«Мяч круглый. Игра продолжается 90 минут. Это факты. А всё остальное – только теория…» (из предисловия к фильму, слова немецкого футболиста и тренера Зеппа Хербергера)
«Но я не хочу… Я не хочу уходить… Стоп!» (слова Лолы после первой неудачи)
Режиссёр и сценарист – Том Тыквер. Оператор – Франк Грибе. Художники: Александр Манассе, Моника Якобс, Ирен Уттерпол. Монтаж – Матильда Бонфуа. В ролях: Франка Потенте, Мориц Бляйбтрой, Херберт Кнауп, Нина Петри, Людгер Пистор и др.
Трудно всерьёз писать о культовых фильмах. Не потому, что о них всё сказано, а потому, что не так-то просто отстроиться, отстраниться от собственных чувств, какие появляются при просмотре и воспоминании о фильме, – чувств восхищения и эйфории, что возникают при встрече с настоящей творческой удачей (неважно, своей или чужой), и заняться необходимым для объективности бесстрастным анализом. Бесспорно, «Лола» является шедевром не только Тома Тыквера, но и немецкого и даже шире – европейского кино конца двадцатого века, и у великого множества кинозрителей, искушённых и нет, она стоит в списке культовых картин. Однако, именно великолепная удачность картины задаёт дополнительный стимул для исследования скрытых в ней богатых смыслов. Смыслов, которые, конечно же, каждый волен трактовать по-своему – или не трактовать. Но находящий, исследующий и трактующий имеет преимущество перед зрителем, настроенным лишь на получение удовольствия, ибо результатом этой работы может быть обогащение духовного опыта и расширение сознания – а значит, увеличение наших сил и возможностей. И удовольствие от этого получается значительно больше, чем от простого визуального восприятия.
Итак, «Лола бежит» (оригинальное название фильма, «Lola rennt», фиксирующее действие в настоящем времени, на мой взгляд, лучше соответствует замыслу режиссёра). Бежит, чтобы за двадцать минут успеть спасти своего любовника, которому грозит гибель из-за потери крупной суммы денег. И, как в спортивном забеге, у неё есть три попытки, чтобы добиться желаемого. Первая попытка ожидаемо заканчивается неудачей: денег нет, парень пустился во все тяжкие и окружён полицией, да и самой Лоле не уйти… Но ведь не может быть трагического конца, потому что просто не может быть! Жизнь прекрасна, а прекрасное вечно, поэтому, если что-то не получилось, надо всего лишь начать сначала. Лола закрывает глаза, вспоминает разговор с любимым, открывает глаза… – и снова бежит. На этот раз она получает нужную сумму (правда, при помощи некоторого насилия) – но, увы, не успевает добежать и становится свидетелем… Как, опять трагический конец? Но этого не может быть, потому что не может быть никогда! Снова закрываем глаза, вспоминаем сокровенное и начинаем сначала. Учтя предыдущие ошибки, полагаясь на интуицию, настойчивость и веру в победу, на этот раз Лола выигрывает, а вместе с ней – какое совпадение! – всё получается и у её парня.
Ну что ж, счастье есть, просто нужно в него сильно верить. И ещё – ни минуты не сомневаться в том, что ты достоин только самого лучшего. За непритязательной на первый взгляд игровой конструкцией «Лолы» скрывается определённое мироощущение и отношение к жизни. Основой этого мироощущения является принципиальная, неподвергаемая рефлексии убеждённость в том, что все бесчисленные возможности, окружающие человека в жизни, существуют именно для него, и ему остаётся только правильно выбрать (сразу вспоминается простейшее определение свободы как «свободы выбора»). Заметим между прочим, что такая убеждённость не безусловна и имеет не худшие альтернативы, но не станем слишком углубляться в мировоззренческие материи. Посмотрим лучше, к чему ведёт такой подход к жизни, во что он выливается в реальности (с виртуальной кинореальностью уже всё более-менее ясно). Этот интерес далеко не праздного свойства, ибо как культовый феномен «Беги, Лола, беги» манифестирует некие важные для современных поколений смыслы, выражает актуальное миропонимание и действительное отношение к реальности. Почему бы, в таком случае, не попробовать совместить кино и жизнь?
Основные вехи мироощущения и миропонимания, о котором идёт речь, можно кратко сформулировать следующим образом. Во-первых, это удовлетворённость настоящим моментом, абсолютная уверенность в том, что здесь и сейчас человек располагает всем, что ему нужно – либо тем, что он желает, либо возможностями для достижения желаемого. Твой любимый попал в беду, ему срочно нужны деньги, которых у тебя нет, и времени до катастрофы меньше получаса? Ничего страшного, надо просто сосредоточиться, поставить цель и бежать к ней. Нет ничего невозможного, а наши желания превыше всего и потому восторжествуют, какими бы не были препятствия. Отсюда вытекает (и это во-вторых) неприятие ограничений в достижении желаемого, причём любого свойства (в том числе юридического, этического, морального и т. п.). Если другого выхода нет, можно пойти на ограбление, захват заложника, а возможно, даже и убийство (от которого Тыквер всё-таки избавил свою Лолу). Цель оправдывает средства, а абсолютная цель (каковы собственные желания) оправдывает абсолютно. Нет денег? ничего! возьмём в заложники любимого папочку (который, правда, отрицает своё участие в твоём создании) или вместе с любимым бандитом поучаствуем в ограблении супермаркета.
С названными особенностями мироощущения нашего героя связано (и это в-третьих) отсутствие ответственности за своё поведение. В самом деле, сознательная ответственность предполагает постоянное существование разницы между реальным, имеющимся в наличии – и должным, тем, что необходимо должно быть и появление чего зависит от усилий человека. Но для сознания, удовлетворённого настоящим, убеждённым, что есть только здесь и сейчас, и полагающего свои желания единственной абсолютной ценностью, такой разницы просто нет, поскольку в настоящем моменте содержится всё – прошлое и будущее, случайное и необходимое, желаемое и должное (которые, в сущности, совпадают, так что разница между ними чисто словесная и ситуативная). Что бы ни делала красноволосая Лола, она не отвечает (не может отвечать! да и перед кем, собственно, отвечать-то?) за последствия своих решений и поступков, результат которых – исключительно её, Лолы, личное дело. Само понятие личной ответственности отсутствует в сознании Лолы и её поколения и является, как бы сказали у нас при советской власти, старорежимным (наподобие понятий совести, греха, благодати и т. п.). И это весьма существенное обстоятельство, поскольку влечёт важнейшие последствия.
Наконец, в-четвёртых, человек с таким сознанием сосредоточивается на своей личностной уникальности, которая благодаря перечисленным особенностям возводится до принципа исключительности и даже единственности данной личности. Это уже не индивидуализм в привычном понимании, или индивидуализм, утончённый, рафинированный до солипсизма (от латинского solus – «один» и ipse – «сам», то есть «сам себе одиночка»). Давайте вспомним интимный диалог Лолы со своим парнем (этот диалог является своего рода интерлюдией между первыми попытками Лолы): «Мани, ты меня любишь? – Конечно, люблю. – Почему ты так уверен? – Не знаю. Просто… так оно есть. – На моём месте могла быть другая девушка. – Нет! – Почему нет? – Потому что ты самая лучшая. – Лучшая кто? – Лучшая женщина. – Из всех женщин в мире? – Конечно! – Откуда ты знаешь? – Просто знаю. – Это ты так думаешь. – Хорошо, я так думаю. – Вот видишь… – Что? – Ты не уверен. – У тебя что, крыша едет?». Думаете, Лола не уверена в своей исключительности и просто выражает свои сомнения? Но сомневающаяся и колеблющаяся девушка не смогла бы сделать то, что совершила героиня фильма – спасти своего парня за двадцать минут. Нет, дело обстоит ровно наоборот: Лола абсолютно уверена в своей исключительности и ждёт от любимого подтверждения её. Задавая свои странные вопросы, она представляет не другую девушку на своём месте, а другого парня на месте Мани. Потому что уникальной, единственной может быть только она, Лола.
Однако, я вынужден попросить у читателя прощения за своё увлечение философскими вопросами. Как я ни старался быть лаконичным, разбор вышел за рамки допустимого и увёл в сторону от кино и нашей темы. Постараюсь исправиться и побыстрее закончить. Итак, что мы имеем в результате трёхэтапного забега Лолы в аспекте исследования специфического мироощущения этой незаурядной девушки? То, что она, как и многие её современники (и наши с вами, кстати), свободна от отживших форм человеческого сознания и морали – тех самых, что до сих пор по какому-то недоразумению считаются общими традициями, которые сохраняют универсальность, актуальность и жизненность и выражаются словами «уроки прошлого», «строительство будущего», «неприемлемые средства», «стыд», «личная ответственность», «необходимость считаться с интересами других». Фаустовское «остановленное мгновенье» лучше всего выражает кредо этих людей, которые ничего не желают знать ни о прошлом (ведь его уже нет), ни о будущем (ведь его ещё нет), ни об обществе (ведь это всего-навсего сборище чужих людей), а реальность воспринимают исключительно как поле своего сознания (которое, конечно же, в таком случае не может быть ошибающимся, недостаточным, неразвитым и т. д.). При таком отношении к миру любая следующая попытка, отменяющая неудачу предыдущей, – не фантазия, не всего лишь желаемое развитие событий, а самый естественный и необходимый акт. Ведь если мир – это мир моего сознания, то он всецело принадлежит мне и я могу в нём иметь всё, что захочу, не так ли?
В этом месте мы добрались, наконец, до темы, вынесенной в подзаголовок данного текста и которой посвящён весь цикл статей о немецком кино. Известно, что до 90-х годов прошлого века немцы так и не сподобились вполне осознать произошедшее с ними в 1930-40-х годах, не вынесли уроки из прошлого, которое, таким образом, осталось для них тяжким грузом, загнанным в национальное подсознание. После выхода фильма Тыквера угасла последняя надежда на то, что этот некогда гордый и сильный народ справится с трудной задачей преодоления ужасного прошлого и реального облегчения и расширения национального сознания. Если героями времени стали люди, для которых прошлое само по себе ничего не значит и к бывшим раньше событиям можно относиться как заблагорассудится (или просто никак), если задавать тон стали люди, для которых не существует вообще ничего, кроме настоящего момента и своих интересов в нём, то можно хоронить саму мечту о величии нации. Некогда не получилось с национал-социализмом, теперь не получилось и с преодолением его… Ибо из вечного настоящего, в котором пребывает тыкверовская Лола и иже с нею, на самом деле ничего не создать: какой бы активной ни казалась деятельность этих любителей личной свободы, в общем плане она не более эффективна, чем бег белки в колесе или труд мальчика Кая в гостях у Снежной Королевы. И подтверждением сказанного может служить кино Берлинской школы, возникшей вскоре после выхода «Lola rennt» и сознательно сосредоточившей взгляд на течении повседневной жизни с её самыми незначительными событиями, с минимумом сюжетов и смыслов.
И эта тема имеет как начало, так и продолжение:
Ценимый мною читатель! Если ты хоть что-то почерпнул из моего не слишком простого и, может быть, даже странного текста, если проделанная мной работа хоть в чём-то оказалась тебе полезной, то я на всякий случай напоминаю, что продемонстрировать это лучше всего лайком. Если же, наоборот, мои взгляды и мысли вызвали у тебя резкое отторжение, раздражение и, может быть, даже ненависть, то дизлайк также приветствуется. Поверь, читатель, я сильно тоскую по обратной связи с тобой…