Нина встала перед матерью. Та выше дочери на полголовы и смотрела сверху вниз, как и всю ее жизнь. Но сейчас в этом взоре исчезло осуждение, а поселилась бесконечная, выжженная пустота.
- Кувшин-то хоть не разбей по дороге. – вдруг глухо произнесла Алевтина Петровна и кивнула на сумку Нины. – Криворукая ведь.
Это не оскорбление, а последнее, отчаянное, неумелое усилие проявить заботу. Сказать «я вижу, я знаю, будь осторожна». И Нина вместо того, чтобы вспыхнуть, как раньше, сделала неожиданное. Она шагнула вперед и заключила мать в объятия. Не как дочь, обнимавшая маму, а как взрослый сильный человек, утешавший слабого. Она почувствовала какими худыми и острыми стали материнские плечи, уловила, как на мгновение ее старое несгибаемое тело вздрогнуло и обмякло в ее руках. Алевтина Петровна отстранилась. Сухие, невыплаканные слезы стояли в глазах матери.
- Позвони, как доедешь. – почти приказала она.
Но Нина услышала в голосе мольбу.
- Хорошо, мама.
Она повернулась, пошла к машине и не оглядывалась. Чувствовала, что если обернется, то не сможет уехать.
Андрей уже сидел за рулем. Он завел двигатель. Лера и Тимур устроились сзади, Нина села на переднее сиденье. Она мельком перевела взгляд на свое отражение в боковом зеркале. На нее смотрела незнакомая женщина с влажными глазами, но твердым, решительным выражением лица. Машина тронулась и медленно выехала со двора. Нина взглянула на крыльцо. Мать все так же стояла там и махала им вслед. Алевтина Петровна наблюдала, как уезжало дело всей ее жизни, которое она так старательно строила по своему образцу. Она считала семью дочери своим главным достижением, и она сама разрушила ее своими собственными руками.
Машина свернула на улицу, а Нина перевела глаза в другую сторону. Туда, на окраину деревни. И увидела, что у дороги возле своей мастерской стоял Сергей. Он не прятался, засунул руки в карманы и смотрел, как они уезжали. Он не жестикулировал, не улыбался, он прощался. Давал ей уехать. Их взгляды встретились на долю секунды. Взоры через расстояние, через стекло автомобиля, и пропасть, которая снова разделила их. В их глазах отразилась горечь, нежность, прощение и обещание, которому, возможно, никогда не суждено сбыться.
Машина набрала скорость и увозила ее прочь. От матери, от Сергея, обратно в образцовую, разрушенную жизнь.
Дорога домой казалась очень длинной. Шесть часов пути растянулись в вечность. Гнетущее молчание давило. Андрей вел машину и превратился в бесстрастный механизм. Он ни разу не посмотрел на Нину. Его профиль четко вырисовывался на фоне мелькающих пейзажей и поражал своей отстраненностью. Муж не злился, а наказывал молчанием.
Дети устали от напряжения и заснули на заднем сиденье. Их безмятежные лица укоряли взрослых, что разрушили их маленький уютный мир. Нина глядела в окно, но ничего не видела. Перед ее глазами стояла мать. Она одиноко возвышалась на крыльце. И Сергей, он застыл у дороги. Два полюса. Один – прошлое, которое сформировало ее и чуть не уничтожило, другой – несбывшаяся биография, которая вдруг стала возможным будущим. А между ними она в дорогом автомобиле мчалась в настоящее. Оно стало для нее клеткой.
Они приехали в город поздно вечером. Огни мегаполиса раньше символизировали успех и комфорт, а теперь резали глаза, выглядели искусственно и враждебно.
Их квартира чистенькая, вылизанная, с дизайнерским ремонтом, встретила гулкой тишиной и запахом пыли. Тимур крепко уснул в машине. Андрей осторожно вынул сына из детского кресла и на руках отнес в комнату. Лера зашевелилась, как только машина остановилась. Она не спала, а лишь дремала и вышла сама.
- Я к себе. – бросила она тихо, подхватила свой рюкзачок и скрылась в комнате.
Ее дверь закрылась с негромким, но окончательным щелчком. Дочь отгородилась от них, от их взрослого, непонятного и страшного столкновения. Андрей уложил Тимура, вернулся в гостиную. Они с Ниной остались одни посреди комнаты. Муж не смотрел на нее.
- Я… Лягу в кабинете. – бросил он, вышел и плотно прикрыл за собой дверь.
Это объявление холодной, городской, без криков и скандалов враждебности. Борьбы на истощение. Нина осталась одна посреди огромной гостиной. Она смотрела на кувшин, на его темную тонкую трещину и осознавала, что больше не может так жить. В этом молчании, лжи и в этом красивом аквариуме. Слова Андрея, сказанные в грозу: «Мы со всем разберемся, ты вернешься домой», звучали в ее голове. Андрей не собирался понимать ее, а только «лечить, возвращать в рамки, заделывать вмятину глянцевой шпаклевкой». А она не хотела, чтобы ее «чинили», она хотела жить со своим несовершенством. Там, в машине, Нина глядела на фигуру Сергея. Тогда сердце подсказывало ей уйти от мужа, а сейчас оно стало решением разума. Она не представляла, ждет ли Сергей ее. Не догадывалась, что у них получится. Возможно, ничего. Она останется одна без мужа, без денег, без привычного комфорта. Но зато это ее выбор, ошибка, судьба.
Нина дождалась, когда в квартире все окончательно стихнет, когда замолкнут последние звуки большого города за окном. Она подошла к спящим детям. Поцеловала Тимура в теплую макушку, поправила одеяло Лере, которая даже во сне хмурилась.
- Ты поймешь. – мысленно сказала она дочери. – Когда-нибудь ты обязательно поймешь.
Потом Нина взяла свою сумку, положила туда документы, немного денег и сменную кофту. Она уходила почти с пустыми руками, не хотела брать ничего из этой квартиры. Написала короткую записку мужу, без обвинений и оправданий. Четыре обыкновенных слова.
- Я покидаю тебя. Прости.
Она оставила бумажку на кухонном столе, тихо открыла входную дверь. Последний раз оглянулась на свою роскошную квартиру и шагнула за порог. Не в прошлое, а в неизвестность.
Ночной город встретил ее прохладой и равнодушным гулом. Нина стояла у подъезда своего элитного дома, одна, с маленькой сумочкой через плечо, и чувствовала себя чужой. Она глубоко вдохнула, подняла руку и поймала такси.
- Куда? – сонно спросил водитель.
- На Казанский вокзал. – Нина выбрала направление почти наугад. Она знала, что электрички в сторону Сосновки уходили оттуда.
Машина тронулась. Ее благополучная среда, где можно сесть в свой автомобиль, рухнула. Теперь ей предстояло добираться как студентке, перекладными, с ожиданием, в неудобстве.
На вокзале пахло металлом, креозотом и дорожной пылью. Кругом яркий безжалостный свет, сонные фигуры на скамейках, объявления диктора. Все казалось чужим, враждебным. Нина посмотрела на табло. Первая электричка до станции ближайшей к ее деревне уходила в 04:55. Ждать оставалось почти два часа. Два часа, чтобы передумать. Два часа сомнений, страха и одиночества. Она купила билет в автомате и нашла свободное место в самом дальнем углу зала. Достала телефон. Там десятки уведомлений. Нина открыла галерею. Здесь Тимур, Лера, вот они все вместе. Горло сдавил спазм. Она сдерживала слезы так долго, и вдруг они хлынули наружу. Она закрыла лицо руками и беззвучно, судорожно заплакала. Ее окружали безразличные незнакомцы. Нина горевала о той действительности, которую сама же и разрушила. Слезы иссякли, и наступило странное, удивительное спокойствие. Она вытерла щеки, убрала телефон.
- Я больше не смотрю назад. – решила она.
Началась посадка, и Нина вышла на холодный ветреный перрон. Она села в старенькую, разрисованную граффити, электричку. Нина разместилась у окна и прижалась лбом к прохладному дрожащему стеклу. Поезд тронулся и увозил ее из спящего города навстречу рассвету.
Спустя четыре часа она вышла на пустынной утренней платформе. Здесь пахло сыростью и дымом. У вокзала стоял одинокий таксист, пожилой мужчина в кепке, хозяин стареньких Жигулей.
- До Сосновки подбросишь? – поинтересовалась Нина.
Мужчина окинул ее оценивающим взглядом. Городская, нездешняя, одна в такую рань.
- Дорого. – буркнул он.
- Я заплачу.
Машина тронулась по разбитой проселочной дороге. Нина смотрела на знакомые поля и перелески. Начинался новый день, а она ехала в никуда. В единственное место на земле, где, как ей казалось, она способна начать все сначала.
Такси дребезжало всеми своими деталями, тащилось по размытой после грозы полосе. Рассвет разгорался, окрашивал небо в нежные акварельные тона. Эта утренняя красота, безмятежная и вечная, чудилась Нине почти издевательством на фоне той сумятицы, что творилась у нее в душе. Водитель долго молчал и вдруг хмыкнул.
- К гончару что ль? – спросил он и поглядел на нее в зеркало заднего вида. – Вся деревня гудит.
Нина вздрогнула. Она забыла, что там нет тайн. Ее приезд, да еще и таким образом, одной, спозаранку, на такси – это не просто новость, это событие.
- Мне нужно в Сосновку. – уклончиво ответила она.
- Ну-ну. – снова хмыкнул таксист и больше не произнес ни слова.
Продолжение.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12.