К бесчисленным эпитетам, которыми награждается кембрийский период (542-485 миллионов лет назад) – первый период фанерозоя, когда жизнь на Земле наконец приобрела зримые и осязаемые формы, – можно добавить и такой: эпоха величия онихофор. Хотя, казалось, ничего и не предвещало. Интересные онихофоры водились в кембрии, – причём, много разных, взять хотя бы знаменитую галлюцигению, дважды взорвавшую мозг палеонтологам, сначала когда её реконструировали вверх ногами, и получилось нечто безумное, а потом когда правильно и оказалось, что так ещё хуже, – но где галлюцигения, а где величие? Это было крошечное существо, и нельзя даже сказать, что онихофор было особенно много…
Всё изменилось после открытия, – а точнее, истолкования окаменелостей омниденса. Крупнейшим монстром кембрия оказался не аномалокарис, – длина этой динокариды оценивается в диапазоне от 60 до 100 сантиметров, – а двухметровая онихофора. С весьма, – даже по современным меркам, – впечатляющими когтями на головных придатках. Чудовище плавало, хватая со дна самых крупных трилобитов. Да и аномалокариса слопало бы не моргнув.
Ну а если уж суперхищником, а значит и самым совершенным животным, кембрия оказалась онихофора, вполне уместно назвать кембрийский период эпохой онихофор. И, наконец, перейти к делу. К действительно интересному вопросу, как же кембрий так угораздило?
Жизнь тогда бурлила. Особенно в эволюционном смысле. Никто ещё толком не знал, что можно, а чего нельзя, – хорошие решения ещё не были найдены, а плохие друг друга стоили и успешно выдерживали конкуренцию. Так что все развивались как им вздумается, принимая немыслимые, иногда абсурдные формы. И в эту картину отлично укладывается галлюцигения, как и все мелкие онихофоры вообще. Смелые и экстравагантные эксперименты в кембрии были нормой, а червяк со щупальцами – это смело и экстравагантно… Однако, в эту картину, на первый взгляд, не укладывается омниденс, показывающий, что червяк со щупальцами это ещё и работает.
Следовательно об онихофорах. Онихофора действительно червяк с представляющим собой мускулистый, расчленённый переборками на сегменты, мешок телом, форму которому придает заполняющая полости жидкость. Но по бокам его тела располагаются ещё и выросты точно такого-же устройства, – мягкие, червеобразные, хотя нагнетание жидкости и может придать им некоторую жёсткость. Из прочих достоинств онихофора может позволить себе глаза, – примитивные, как у кольчатых червей, – и коготки, как на ножках, так и в глотке.
В прошлом, – в далёком правда, – онихофоры даже считались вероятными предками членистоногих. Связующим между ними и кольчатыми червями звеном. Теперь, впрочем, известно что предки членистоногих близки были к тихоходкам. Онихофоры и кольчецы, – отделились очень давно и развивались независимо… Но суть тут в том, что онихофры прочились членистоногим в предки, поскольку существенно примитивнее. В кембрии же членистоногие представляли собой самый совершенный и эффективный тип. Как вышло, что они могли уступить онихофорам вершину пищевой пирамиды?
Вопрос этот имеет ответ, на самом деле, достаточно очевидный. Животные кембрийского моря были ещё очень малы, трилобит размером с ладонь мог считаться гигантом. И считался. Достигнув такого размера он становился неуязвимым для других членистоногих хищников. В частности, для динокарид. В статье посвящённой этим тварям отмечалось, в чем была их слабость, – в не выдвигающихся челюстях. Аномалокарис кусался расположенной на брюхе ирисовой диафрагмой из острых минерализованных пластинок. И оттяпать мог только то, что пролезало в рот.
То есть, до появления оружия, пригодного для расчленения добычи, размер имел значение. И очень большое. Челюсти же, позволяющие от добычи куски отрывать, впрочем, уже разрабатывались, – трилобитами. Но кусачие трилобиты были существами ползающими, и тоже лишь до 60 сантиметров в поперечнике. Способность брать призы в гонке размеров никогда сильной стороной членистоногих не была. Расти они могут только в краткие периоды линек.
Онихофоры, конечно, были по-проще. Скелетом даже наружным не обладали. Но в специфических условиях кембрия в этом и заключалось их преимущество. Расти онихофорам не мешало ничего.
...Стоит, правда, отметить, что большинство кембрийских онихофор данной возможностью не воспользовалось. Преобладали мелкие, – миллиметры в длину. Редкие виды достигали нескольких сантиметров.
Вообще же, интересных, – но уже не размером, а чем-то другим, –кембрийских онихофор было много. Айшеайя, например, имела почти современное – без излишеств – строение тела. Тогда как галлюцигения не шагала, а подтягивалась на ножках-якорях. Овациовермис же, заякорившись когтистыми задними выростами, перистыми передними, как сачками, вылавливал из проносимой отливом воды всякую мелочь. Наконец, фацивермис вовсе отказался от ходильных выростов, закрепляясь в норке утолщением на заднем конце тела. Добычу он хватал ловчими выростами, гидравлической силой выдвигая переднюю часть тела из укрытия.
