Апрель 1943 года стал временем одновременного обострения на фронтах и активизации дипломатических контактов. После успеха британских войск в Тунисе премьер-министр Черчилль предложил Советскому Союзу поставить 60 истребителей Hawker Hurricane IID, вооружённых 40-мм пушками, показавших высокую эффективность против бронетехники Роммеля. Сталин поддержал инициативу, подчеркнув острую потребность в такого рода самолётах, особенно в преддверии ожидавшегося столкновения под Курском. Так началась передача британских противотанковых истребителей в СССР — эпизод, который на практике оказался далёким от ожиданий.
В Северной Африке «Харрикейны» IID были грозой «панцеров». Добавьте к начальной скорости 40-мм снаряда 300 км/ч скорости пикирующего истребителя — и броня танков трещала как скорлупа. Две пушки «Виккерс» S с 15 снарядами на ствол, два «браунинга» для пристрелки, устойчивость платформы — казалось, идеальный убийца «кошек». В теории — почти идеальный противотанковый истребитель. Но на практике британцы применяли его только в условиях подавленной ПВО. К весне 1943 года активная фаза боёв в Африке завершалась, и вместо списания 45 уцелевших машин было решено переправить в СССР. «Для хорошего человека не жалко», — прокомментировали в Лондоне, отправляя технику через Басру как жест доброй воли.
Советские летчики 6-го перегоночного полка, принимавшие ящики после 28-дневного плавания, ахнули: облезлая краска, трещины на деревянных винтах «Ротол», перкалевая обшивка, местами гниющая от соленой влаги. Сборка в Басре, перелет через иранские перевалы — и вот к сентябрю 1943-го 46 «харрикейнов» IID (из 60 обещанных) оказались в 25-м запасном авиаполку под Кировобадом. Их тут же передали 246-му ИАП — полку с кровавой биографией. Эти пилоты громили люфтваффе на ЛаГГ-3 под Моздоком в 1942-м, теряя машины и товарищей, а теперь их держали в тылу, словно в золотой клетке.
Приказ командира 246-го ИАП майора Попрыкина от 13 ноября 1943 года звучал как приговор: «Полученные самолеты к боевым заданиям не готовы». Проблемы посыпались как град. Моторы «Мерлин XX», рассчитанные на 100-октановый бензин, глохли на советском Б-78, выдавая вместо 1260 л.с. — 900. За месяц — 13 аварий: отказы двигателей, отваливающиеся в пикировании обтекатели пушек (как позже выяснил НИИ ВВС, при 600 км/ч), разбитые шасси на каменистых кавказских аэродромах.
8 января 1944-го младший лейтенант Горев врезался в землю на KX173 — первая жертва «харрикейновской» эпопеи. Инженеры полка засыпали командование отчаянными рапортами: гнилая перкаль, аккумуляторы, не способные запустить мотор, деревянные винты с латанными оловом лопастями, радиосвязь, работающая лишь на 10 км.
Тем не менее, 25-й запасной авиаполк должен был быть приведён в полную боевую готовность. В марте 1944 года комиссия, осмотрев поступившие Hurricane IID, признала их технически исправными и готовыми к применению. Претензии к состоянию машин были отклонены: повреждения списали на просчёты технического персонала, случаи отказов двигателей сочли единичными. 30 июня 1944 года полк, располагавший 34 самолётами (пять из них следовали на буксире), прибыл на аэродром под Бобруйском — как раз в преддверии начала операции «Багратион».
Здесь ирония судьбы достигла апогея. Командир полка майор Трошин в докладе на штаб 215-й истребительной авиадивизии прямо указывал на несоответствие заявленных характеристик. Указанная максимальная скорость в 427 км/ч, по его словам, не подтверждалась: на практике самолёт едва развивал 356 км/ч у земли. Набор высоты также оказался ниже нормы — 500 метров вместо заявленных 610, что делало невозможной даже погоню за Ju 88. Использование в роли штурмовика также вызывало сомнения: бронеспинка толщиной 4 мм пробивалась из ППШ с расстояния 80 метров. Попытки применять 40-мм пушки против танков оказались безрезультатными — к 1944 году немецкие части создали плотное прикрытие зенитками «эрликон», и медленный, уязвимый «Харрикейн» превращался в удобную цель.
В июле 1944-го, пока советские Ил-2 выжигали технику врага, 246-й ИАП безучастно ржавел на аэродроме Омговичи. Техническое состояние самолетов стремительно ухудшалось: инженер Акуличев докладывал о расслоении перкали, разбалансированных винтах и неработающих часах «Смитс». Финал карьеры «Харрикейнов» IID в СССР оказался символичным — 12 августа разбились три машины, включая KX232, уничтоженный самим командиром полка майором Трошиным во время переучивания на Як-1. К сентябрю уцелевшие 22 машины списали или сдали «на запчасти». 40-мм пушки «Виккерс», так и не сделавшие ни одного выстрела по врагу, отправились на склад.
Финал «Харрикейна» IID в СССР был закономерен. Провал стал следствием не одной ошибки, а целой цепочки несовпадений: британцы отправили машины с исчерпанным ресурсом, советские механики — без инструкций и деталей — пытались приспособить их к фронтовой реальности. Моторы «Мерлин» не выдерживали дешёвого бензина и пыльных аэродромов, а пилоты — переучивания на неисправных образцах. Даже предупреждения испытателей об опасности пикирования свыше 600 км/ч остались на бумаге. «Харрикейн» IID погиб не в бою — его сломала несовместимость с фронтом, который требовал другого темпа, других решений и другой техники. И единственный вывод из этой истории сформулирован не в отчётах, а в практике: побеждает не экзотика, а надёжность, массовость и способность приспосабливаться к реальности фронта.
