Мама была чуть спокойнее, чем бабушка. Хотя бы не заламывала руки и не прикидывалась "умирающей лебедью". Объяснила, что с тетей Олей они родные сестры, а значит Эля и Артем – двоюродные брат и сестра. И жениться им нельзя, потому что, когда люди женятся, их кровь перемешивается. Если перемешивается кровь разных людей, то рождаются здоровые дети. А если перемешивается кровь родственников, то рождаются дети... с дефектами.
С дефектами?
Жуть!
- А как это – кровь перемешивается? – естественно, Эле было интересно.
А мама ужасно покраснела и замялась. Капустой от ребенка не отделаешься. Белиберда какая-то получится. И причем здесь кровь. И так у Эли глаза по пять копеек.
- Ну…
- А! Я поняла! Это как мальчики делают: режут себе пальцы и мажут пальцами друг друга! И говорят всякие клятвы, да? А если мы не будем мазаться? – перебила Эля.
- Где ты это видела? – мать была рада отвлечь дочь от щекотливой беседы.
Эля взглянула на маму с видом пожившего на свете человека.
- Во дворе. Ну… за двором… - Эля действительно отвлеклась, теперь ее волновало другое: как бы не проговориться, что мальчики резались не во дворе, не за двором, а очень далеко, на шлюзах. Они там ловили налимов. И туда Эле категорически запрещено ходить. Мать грозилась ее выпороть, если узнает.
- В общем, за деревьями, за бывшей керосинкой. Они играли, а потом начали клясться друг другу в вечной верности. И смешивали крови…
Ну, мама сморщилась, начала говорить, что это не гигиенично! Что водиться с мальчишками она Эле категорически запрещает. И всякое разное говорила мама, и хмурила брови, и ругалась. Но Эля ее уже плохо понимала: она старалась смыться от мамы куда подальше!
Она не слышала, как по телефону ругалась мама с тетей Олей. Как запрещала ей привозить Артема. Как обвиняла родную сестру в том, что та позорит семью. Хотя, если честно, могла бы и помолчать, потому что тетя Оля была замужем и слыла порядочной женщиной в отличие от мамы. Маму замуж никто не взял. Маму звали «профурсеткой» за то, что она «принесла в подоле». И еще принесет, если не прекратит таскаться по женатым мужикам! Это Эля однажды бабушкин разговор с подружкой подслушала.
Про себя Эля решила: смешивать кровь она не будет. Но любить Артемку ей никто не помешает!
Но Артема тетя Оля не отпустила ни на следующее лето, ни на «позаследующее». Даже не в Эле дело. Тетя Оля ужасно обиделась на Элину маму и видеть ее не хотела. Бабушка теперь сама ездила к старшей дочери. Но внучку предусмотрительно, от греха подальше, не брала. В Ленинград Эля ездила с мамой. Это было очень интересно. Мама водила дочку по паркам и музеям, угощала знаменитыми пышками из пышечной на Большой Конюшенной, много и очень красочно описывала город «своей юности», но ни слова, ни слова о том, чтобы погостить у тети Оли и повидать Артемку.
Эля мечтала столкнуться с Артемом нос к носу на улице. Но на ленинградских улицах было столько народу, что Эля отчаялась среди массы людских лиц увидеть дорогое лицо Темки.
***
Годы шли. Эля уже не собиралась замуж за Артема. Не искала с ним встреч – без маминых рассказов все понятно. Они – родственники, и точка. Никаких кузин и кузенов – брат и сестра. Они один раз встретились – Артем собирался в армию, и все с ума сходили – боялись, что его отправят в горячую точку. Конечно, Эля поехала с мамой в Питер (да, уже Питер), конечно, мама помирилась с тетей Олей. Бабушки уже не было на этом свете. Наверное, Слава Богу… Потому что ожидание хуже смерти, а «там» ей теперь спокойно и легко.
Подобрали все копейки – отец Артема назанимал денег, и тетя Оля в долги влезла, но стол был – как положено, не стыдно людям в глаза глядеть, под белой скатертью, с батареей спиртного, с жареными курами и ведрами оливье!
Артем восседал в центре, очень серьезный. Да и ребята, здоровенные лбы, не очень-то хохмили – самим скоро уходить. Родители у всех не шибко богатые, чтобы отмазать детей. У половины – проблемы с работой, не до веселья. Везде развал. Везде – тоска. Девчонки вешались на Тему, а некоторые – особенно рьяно. Темка то одну обнимет, то другую – тетя Оля так и не поняла, какая из них – постоянная.
Эля старалась вести себя непринужденно: объявляла разные тосты, бегала с девочками и мальчиками курить на лестничную площадку. Пыталась общаться. Парни глазели на нее очумело и робели. А девушки – те вообще были настроены откровенно враждебно. Артем ничего этого не замечал. Он стряхивал пепел в консервную банку и помалкивал.
И вдруг Эля поймала на себе его пристальный взгляд. Такой… ненормальный, не родственный, что ли. Высокий, стройный, белозубый, и глаза его синие смотрят, смотрят. Эля отвернулась – чуяла – это вовсе не братское отношение. А по коже – жар. Он дурак совсем?
Взрослые затянули песни, выключив магнитофон с модной попсой. Некоторые пустились в пляс. Некоторые, подперев щеки ладонью, роняли пьяные слезы.
А Артем вдруг взял гитару. И начал петь. Эля никогда еще не слышала эту песню. Гости, наоборот, слышали ее не раз, и она им нравилась, потому что все притихли. Эля тонула в морских глубинах, так же, как и герой песни:
Я пpосыпаюсь в холодном поту
Я пpосыпаюсь в кошмаpном бpеду
Как будто дом наш залило водой
И что в живых остались только мы с тобой
И что над нами километpы воды
И что над нами бьют хвостами киты
И кислоpода не хватит на двоих
Я лежу в темноте...
Артем пел, пел и полосовал Элю взглядом, словно обоюдоострым ножом. Ей стало страшно.
Слушая наше дыхание,
Я слушаю наше дыхание
Я pаньше и не думал, что у нас
Hа двоих с тобой одно лишь дыхание...
Дыхание.
Казалось, что она голая стоит посередине комнаты, и прямо сейчас ее подожгут, как ведьму! Но никто, кроме Эли, ничего не заметил, все были поглощены волшебными словами песни Бутусова. Это, и правда, волшебная песня. Наверное, с нее все и началось.
***
Эля потом была на концерте группы «Наутилус». Бутусов пел очень талантливо. Великолепно пел. Но душа слышала лишь голос Артема.
***
Темка к ней даже не прикоснулся, не задел случайно ее ладонь, ни-че-го. Тоже, наверное, понимал, в чем дело.
Когда Артема вместе с призывниками запихнули в поезд, и провожающие скандировали, кто во что горазд, желая будущим солдатам легкой службы, Эля просто жадно следила за окном вагона, где он устраивался. Вдруг Артем с силой отодвинул невозможно тугое окошко и крикнул:
- Я тебя люблю!
Ошарашенные родители Артема переглянулись. Девушки поджали губы. А Эля смертельно побледнела. Поезд качнулся, как пьяный гуляка, назад, потом, плавно оттолкнувшись, пошел, пошел, пошел. Ту-у-у – дух, Т-у-у-у – дух, ту-дух, ту-дух…
Тетя Оля промокнула зареванные глаза платочком. Кинув в сторону Эли короткий взгляд, подтолкнула ее легонько:
- Не вздумай, Элька! Что люди скажут? Не поймут ведь! Он тебе не нужен – ищи другого жениха!
Эля поступила в педагогическое училище небольшого областного центра, где и подружилась с «группой риска». Но поведение ее было образцовым. Команда думала: как же так, за столько лет работы она совсем потеряла нюх? Эльке самое место в новом корпусе, а не в старой общаге тараканов гонять.
Нет. Не ошиблась она. Если бы кто смог заглянуть в голову этой красивой недотроге, у того бы волосы встали дыбом! Ничего себе, будущий педагог… Не, товарищи, это ни в какие ворота…
Эля не была бревном и снулой рыбиной. И никакой гордячкой не была. Она любила…
***
Она держалась. Не писала и не звонила. Знала, что парень попал «под раздачу» на втором году службы, в Аргунское ущелье. Тетя Оля сходила с ума. Дядя Слава поседел. Тетя Оля кричала:
- Это неправильно! Это несправедливо! У меня один сын! У меня только один сын! Других больше никогда не будет!
Но кто ее слушал… тысячи матерей кричали то же самое.
Эля выла в подушку. Тихо-тихо, чтобы никто не слышал ее. Подругам – ни слова. И юные студентки понятия даже не имели, что творится в душе Эли. Не надо было им ничего знать.
Он выжил в том ущелье. Правда, был тяжело ранен и доставлен в военный госпиталь Петербурга. И это было великое счастье.
Эля не поехала к Артему. Мать и Отец ни за что не пустили бы ее к нему. После, постаревшая на несколько лет тетя Оля извиняюще спрашивала:
- Элька, а ты чего с нами не поехала?
Эля обожгла тетю Олю яростным взглядом.
- Привет ему передайте.
***
Они случайно столкнулись через несколько лет. Правда, совершенно случайно. Эля сопровождала выпускников в Питер на роскошный праздник. Первый после долгого перерыва. Алые паруса. Это было настоящей сказкой: по серебристой, перламутровой Невской ряби плыл призрачный фрегат. Его алые паруса отражались в воде, и казалось, что Нева побурела от крови. Тревожный цвет. Цвет страсти. Цвет войны. Цвет любви.
Тысячи молодых ребят орали, сходили с ума, свистели, прыгали, балбесничали, как балбесничают все молодые ребята. Эля же, по старой, очень старой привычке разглядывала лица в праздничной толпе. А вдруг? Она ругала себя:
- Господи, угомонись ты! Хватит!
Но… Ничего не получалось. Бесполезно. Сколько раз она молилась, прося избавить ее от греховных мыслей. Сколько раз пыталась по-честному дать шанс какому-нибудь хорошему человеку. Завести семью, детей, успокоиться и забыться в скучной рутине… Ничего у нее не получалось, как ничего не получается у человека с пагубными страстями. Он не хочет отказываться от них. Внутри себя – не хочет. И бесполезно его лечить, надеяться на лучшее. Никто ему не поможет!
И Эля не хотела. Она хотела, чтобы Артем находился рядом. Вот и все!
***
В толпе вдруг мелькнуло знакомое лицо. И глаза. Те самые, его глаза, синие. Он смотрел на фрегат, облокотившись на каменную ограду набережной, больше поглядывая на воду. Иногда поднимал голову и разглядывал лица окружающих его гуляк, словно тоже искал кого-то. Он это! Он!
- Артем!
Он вздрогнул.
- Арте-е-ем!
Он узнал ее.
Автор: Анна Лебедева
