И вот, этот день настал. Вера с ума чуть не сошла: два дня драила квартиру, потом весь четверг возилась на кухне, и четыре часа – сидела в салоне красоты. Вот нафиг ей этот салон дался? Перед кем красоваться? Перед воображаемым «папой» невесты? «Да нужен он мне!» - бухтела она, наблюдая, как парикмахер кромсает остатки волос, тщательно выращиваемых Верой полгода. Правда, не жалко. Это не волосы, а убогий мышиный хвост. Давно пора было разобраться со своей головой. И «папа невесты» здесь ни при чем!
«Да больно надо!» - продолжала свое нытье Вера, тщательно примеряя выходное платье в магазине. «Не очень-то и хотелось!» - бормотала она, покупая новые тушь и помаду.
С готовкой тоже полный кавардак. Что подать гостям? Оливье, шубу и мясо по-французски? Да обрыдли уже эти майонезные кушанья до смерти. Жирно, тяжело, и… Невкусно! Привет из девяностых – мешанина из дешевых продуктов, залитая толстым слоем калорийного соуса. Молодежь скривится и закажет суши. Может, правда, сделать что-нибудь легкое и изящное? Запечь рыбу, сварганить воздушный и красивый салатик с помидорами черри, летним огурчиком и разноцветными салатными листьями? А вместо пирогов преподнести брускетту, хрустящие бутерброды с рубленым мясом и брынзой?
Конечно, хотелось выглядеть современной и продвинутой мамашей, а не посконно-домотканой тетенькой. Андрюха не выдаст, невеста его расслабится. А этот… ну… папа? Вдруг ему нужна именно тетенька с пирогами? А при чем здесь папа? Тьфу на него. Явится какой-нибудь пузан в штанах, затянутых под животом. Фу! Даром не надо. Да что она привязалась к этому «папе», идиотка?
В семь вечера Андрей позвонил и сказал, что «они» прибудут с минуты на минуту.
- Готовься, мама!
И вот это «готовься, мама» ужасно напрягало. Вера напялила туфли на каблуках, поправила стильную (ну правда, стильную) прическу и постаралась дышать глубже. Затрещал дверной звонок. Вера открыла дверь и сначала увидела огромный букет роз, а потом уже сыночка. Поцелуи, объятья…
И наобнимавшись, Андрей представил маме девушку и… женщину. И пока он представлял – у Веры чуть не отнялись ноги. На нее смотрели две Эльки, одна из них – молодая, а другая – Верина ровесница!
- Здравствуй, Веруня, - сказала Эля, - сама тебе дочь привезла. Из рук в руки Лену передаю! Лично!
***
Ой, это такой замечательный вечер получился, словами не передать! Во-первых, девочка Вере очень понравилась. Живая такая, умненькая. И видно – любит Вериного балбеса Андрюшку. Любит искренне, по-настоящему. Ну, дай им Бог того, что матерям не дал.
А во-вторых: Вера очень, очень-очень соскучилась по подруге юности. Сколько общих тем, сколько воспоминаний, сколько всего на душе накопилось… И, главное, им было просто вдвоём, просто и легко, как раньше. Единственное, на что Вера не могла решиться, так это задать вопрос: как появилась Леночка в семье Эли. Неужели она нашла, наконец, того самого, единственного?
Часам к одиннадцати «детей» разморило. Это студенты сбежали бы в клуб – ищи свищи! А Лена с Андреем – без пяти минут супруги, работающие люди. Для них главное – хорошенько выспаться – утром они решили всей компанией отправиться на дачу и устроить там шашлыки.
Эля осталась с Верой наедине. Она посмотрела на подругу многозначительно, мол, расходиться рано, нужно поговорить. Вера намек поняла. Поставила турку с кофе на плиту. Открыла форточку и приготовилась слушать Элю.
***
Боже, какие у нее чудесные глаза… За все эти годы Эля, конечно, изменилась. Чудес не бывает. И морщины имеются, и лишний вес, и волосы потускнели. Эля – человек, а не биоробот. И все-таки…
И все-таки, она сохранила дивную красоту. Просто ее красота стала взрослой. И взгляд взрослый. Раньше Вере казалось, что у Эли взгляд опытной женщины, этакой вамп-сердцеедки. Смешно, ничего в ее взгляде такого не было, просто очень красивые глаза, космические, таинственные…
- Подурнела? – спросила Эля.
- Нет, Эля. Ты же знаешь. Любуюсь своей будущей сватьей. Господи, нам еще столько нужно сделать для будущей свадьбы…
- О свадьбе – потом. Может, и не будет никакой свадьбы.
- Ты о чем? – У Веры похолодела душа.
Она сняла турку с огня, разлила кофе по чашкам. Снова села перед подругой. Видно было, как Эля собирается с духом. Не знает, с чего начать. Стучит ложечкой по тоненькой стенке чашки. Губы подрагивают.
- Эля. Ну что ты? Я все приму и постараюсь тебя понять.
- Посмотрим, - Эля усмехнулась. Между бровями появилась глубокая морщинка, - ну, начну…
***
Да, все считали ее немного странной. Да, она не могла никого полюбить. Не могла выйти замуж. Не могла завести необязательный роман. Не потому, что была бесчувственной и холодной. И гордой она не была. И сердце ее не походило на стылую льдину… Просто в сердце Эли с самого детства жил человек. Просто – человек. Мальчишка с такими же, как у Эли, синими глазами.
Синеглазые мальчишки так редко рождаются, да и вообще, красивых мальчиков ужасно мало на этом свете. Симпатичные, милые, забавные, мужественные, веселые – они такие разные бывают. И красота – совсем не главное мужское качество. Даже кое-где считается неприличным, признак, м-м-м-м, не совсем традиционных взглядов или инфантильности, неверности, если хотите.
А Эле повезло повстречать такого синеглазого. Или – не повезло. Этого мальчика звали Артемом. Что-то такое про Арктику… Глаза цвета синего-синего древнего льда. И улыбка. И весь он – мальчик со звезды. Была такая сказка. Только Артем родился на свет очень добрым, очень хорошим, его любили все, даже сердитая продавщица из овощного на углу. Она улыбалась ему! И говорила ласково:
- Чего тебе, мальчик? Кило картошки?
Она выбирала ему самую крупную, самую чистую картошку. А в нагрузку дарила яблоко. Или кулек с черешнями.
Артем с Элей крепко дружил. Они часто гуляли вместе, много разговаривали обо всем. И пока Артем находился рядом, Эля была абсолютно спокойна – он ведь тут. Около. А когда любимый мальчик уезжал осенью в Ленинград к матери и отцу, в Элина душа промерзала насквозь и оживала только в следующем августе, когда тетя Оля привозила сына погостить у бабки. Эля часто плакала: что за пакость, эта тетя Оля, уж Артем с удовольствием провел бы у родной бабушки целое лето! Ему абсолютно не нужны ни летние лагеря, ни пляжи в Анапе. Он сам говорил! В лагере все ходят строем. И в столовку – строем. И купаться – строем. А в Анапе народу, как в консервной бочке. И все бултыхаются в воде. По пляжу бродят толстые тетки и тощие дядьки. Жрут кукурузу, щелкают семечки и галдят, галдят, галдят…
- Как моржи на лежке, честно! Я не понимаю, чего мама прицепилась к этой Анапе. Лично меня тошнит уже от этой Анапы, - часто ворчал Артем, - здесь гораздо лучше: на велике катайся – не хочу, все можно, хоть мороженое ешь, хоть совсем ничего не ешь! Купайся, пока не потонешь! Ребята клевые! И ты, Элька – клевая!
Эля вспыхивала от удовольствия. Она знала, что родилась очень красивой девочкой. Ее взрослые звали куколкой. И от «куколки» у Эльки поднималось настроение. А если Элька шла вместе с Темой по тихой зеленой улочке старого города, взрослые удивленно пялились на них и говорили:
- Божечки мои, какая красота! Какая прелесть! Ребятки, подождите!
Обязательно им что-нибудь дарили: заходили в свои сады и выносили холодненький компот или стакан садовой малины. Пацаны старались дружить с Элей и Артемом. Потому что им, пацанам, ничего так просто не давали. А тут можно и на хвост присесть.
Хорошие денечки. На всю жизнь – память. Эля купалась в любви, в августовском солнце, в бликах его, спрятанных в буйной листве палисадов, синеве глаз Артема. Перед отъездом оба хмурились, а Эля – та вообще не сдерживала слез!
- Элька, не надо! В следующем году я обязательно приеду на все лето! – Темка старательно подбирал слова, пряча повлажневшие глаза. Я приеду, слышишь? Чихать я хотел на эту Анапу! Эй, не надо, Элька!
Эля на секундочку успокаивалась, а потом снова начинала реветь.
- Я не вер-рю! Ты скоро вырастешь большим и останешься в своем Ленинграде навсегда!
Артем вспыхивал и кричал:
- Не останусь. Чихать я на него хотел! Я женюсь на тебе и увезу с собой!
Эля вытирала слезы.
- А твоя мама разрешит меня брать с собой?
- А куда она денется? Я ведь буду взрослым! Женюсь, так что она мне сделает?
В этот раз Эля спокойно провожала Артема. Даже сумки помогала собирать, деловито показывая тете Оле, где лежат яблоки «ранет», а где «антоновка». И банки с вареньем в бумагу заворачивала. Старалась. Надо ведь, чтобы тетя Эля увидела, какая у Артема будет хозяйственная жена.
- Элечка, ты так надорвешься! – смеялась тетя Оля, - будто выгоняешь нас с Темой.
Эля ничего не говорила. И на вокзал даже не пошла: долгие проводы – лишние слезы. Что уж теперь. Придется учиться ждать любимого. Ждать – это женское слово. Ничего, она научится. Она ведь – женщина! Ну ладно, ладно… будущая женщина…
Бабушка вернулась с вокзала. Всхлипнула, посетовала на редкие приезды тети Оли. Немножко поругала Элю за не убранную посуду.
- Ты чего сегодня такая, будто тебя в стиральной машинке полоскали? Горюешь? Или подрались с Темкой на прощание?
Эля чинно уселась на стул и разгладила складочки платьица.
- А почему это я должна горевать? Ничего мы не дрались. Мы пожениться собрались.
- С кем? – оторопело посмотрела бабушка на внучку.
- С Артемом, ба! Женимся! Не сейчас. Потом, когда паспорт дадут. Во втором классе дают паспорта?
И вот тогда бабушку чуть припадок не хватил. Ой, сколько крика было! И развратница Элька малолетняя, и нахалка бессовестная, и антихрист, и греховодница…
- С ума ты сошла, дурища? Он же брат тебе двоюродный! За братьев выходить замуж страшный грех! Ох, я матери скажу, ой скажу. Совсем не смотрит за девкой, все по танцулькам своим! Все мужиков ищет! Сама, черт знает что, вышла, так и девку – туда же… Господи, упустила ребенка! Ой, грех-то какой, о-о-о-й…
Эля не понимала, в чем грех? Почему – грех?
Мир рушился прямо на глазах…
---
Автор: Анна Лебедева
