В больнице, кажется, все скрипело от ветхости и надрывалось от старости. Травматологическое отделение было объединено с хирургическим. По рваному линолеуму с трудом передвигались на колясках послеоперационные больные, вдоль стен стояли каталки, а на продавленных кроватях, долгожительству которых могли позавидовать семидесяти-восьмидесятилетние старики и старушки, дугой изгибались раненые, ушибленные и всякие другие пациенты. Великанида была в их числе. Она встретила нас вопросом:
- В школу-то сообщили, что я сегодня не приду? У меня на днях уроки открытые должны быть… У нас ведь реформа. Местного школьного значения.
- И ты – главный реформатор? – спросила я.
- Надеюсь. В числе главных. Самый главный – директор. Михаил Ефремович Баринов.
- Ты, вижу, оклемалась. Значит, можно говорить по существу, - сразу приступила к делу Валентина. – Давай-ка послушаем запись на твоем-моем мобильнике.
Я ее остановила – нельзя же так, с места в карьер! Мы еще и про здоровье человека не спросили, и вообще. Может, невропатолог запретил ей сейчас и разговаривать-то об утреннем происшествии. Мало ли что… Тем более, что по растерянному лицу больной я поняла, что мобильник бесследно исчез. Впрочем, Валентина нередко игнорировала все эти психологические тонкости, ей бы скорей добраться до истины! И я понимаю, что сейчас, когда враг активизировался, она – как солдат перед атакой. Не хватало только, чтобы кто-то крикнул: «Вперед»!
- Вперед! Ну, еще! Да вперед же!
Это командовала медсестра, везущая каталку сзади.
- Так колесики едут куда-то в сторону! – ответил ей молодой санитар, который, как мы узнали позже, нес здесь альтернативную армейскую службу. Он вез каталку спереди и был похож на запряженную лошадь.
- А ты колесики-то подправь! Да заодно и в своей голове – тоже, - отрезала медсестра.
На каталке лежала молодая девушка. Ее переложили на кровать вместе с пакетом, в котором, надо полагать, было всё необходимое для существования в этой больнице, и агрегат на колесиках с грохотом отправился восвояси.
- Стойте! Стойте! – закричала девушка. – А мой приемник?
Из-под простыни, брошенной на каталку, медбрат выловил небольшой приемничек и дал его прямо в руки больной.
- Концерт слушаю, - как бы извиняясь, сказала нам новенькая. – Романсы поют. Я так люблю романсы! Можно, включу тихонько, а? Меня Ира зовут.
- Да уж давай, Ира, на полную катушку! – обреченно разрешила Валентина, поняв, что прямо вот сию минуту никакого прослушивания мобильника и разговора с Великанидой не получится.
- Вот и хорошо! А то в прошлый раз лежала, так одни старушки со мной были, не разрешали!
В приемнике сначала что-то скрипело, хрипело, сипело, а потом вдруг понеслось совсем уж некстати, не по обстановке: «Быть может, я умру, умру у ваших ног»…
- Надо же… А у меня операция через несколько дней… Вот только анализы возьмут, и… А вдруг это знак, а? Ну, чтоб не делать?
Я решила внести ясность в ее сомнения и колебания.
- Во-первых, это – признание в любви, что должно радовать каждую девушку. Во-вторых, там есть слова «быть может». Которые оставляют нам вариант, так сказать, бессмертия. Быть может, я умру… А если не умру? Вот об этом и надо думать. Строить планы на будущее. Вы, Ира, чего хотите от будущего-то?
- Я хочу ходить… На своих ногах…
- Хм… А сейчас?
- А сейчас… А сейчас вы увидите…
Она не сказала нам про костыли, потому что услышала, что их несут… Но зато мы узнали про автокатастрофу и первую операцию, которая оказалась не особенно успешной.
- Все будет хорошо, - вдруг решила внести свою лепту в укрепление сил нашей новой знакомой Валентина. – Давайте-ка дальше свои романсы!
Под стук костылей, которые санитар поставил рядом с кроватью, Ира вновь включила приемник и мы услышали хвост очередного произведения. А потом раздалось несколько аккордов и мужской голос запел романс, который я раньше никогда не слышала!
Ах, как же осень в том году была пьяна!
И что творила – верно, плохо понимала!
А по аллее в старом парке шла Она.
И Он спешил за ней, согбенно и устало…
Ах, если б молодость вернуть! – он повторял.
Их, верно, не было б счастливей в целом свете!
Но так далек его прекрасный первый бал!
И так давно умолк оркестр, погасли свечи…
Старик и девушка расстанутся сейчас.
Они прощаются навек, он это знает…
Но что такое век, он тоже понимает…
Один лишь счастья миг. Надежды светлой час.
Как быстротечно все, чем в жизни дорожим!
Заслуги и грехи – что дуновенье ветра!
Но в старом сердце вновь вскипела жизнь!
Как жаль! Она умрет, не получив ответа…
По мере того, как артист пел, лицо нашей Велики преображалось. И было в нем столько удивления, столько затаенной радости, что когда прозвучал последний аккорд, у нас с Валей появилось много вопросов. Но наша больная не дала их задать. Она заговорила первой.
- Так он его написал… Он его все-таки написал…
- Кто – он? Пожалуйста, ответь! – умоляли мы.
- Кто он? – печально переспросила Великанида. – Композитор. Хороший композитор, талантливый человек, который полюбил обыкновенную девушку… Не красавицу, не умницу, а так…
- Но откуда ты это знаешь? – спросила я, догадываясь, каков будет ответ.
- Да мне ли не знать! Ведь эта девушка – я…
- Но… Он живет далеко отсюда… Это маленький городок на западе… Ты там была?
- Я там жила…
- И что ты там делала? Ну, как тебя туда занесло?
- Да сразу после института. Я получила направление в сельскую школу, приехала. А место там уже оказалось занято. Что-то не согласовали между собой облоно и районо. Пошла за новым направлением, а мне – придите, мол, завтра. А потом – через недельку. Я походила, да и двинула в Москву на биржу актерскую. Ну, куда безработные актеры раз в год собираются. Летом. Тогда она проходила в саду Баумана. На бирже меня и приметил режиссер из того города. И пригласил работать в своем театре.
- Прямо без образования? Без актерского диплома? – поинтересовалась Валентина.
- Ну я вообще-то в институте закончила факультатив руководителей художественной самодеятельности, у меня было такое удостоверение. Но и без него меня бы взяли. Режиссер дал мне текст, роль одну небольшую, и прямо там, в саду, сыграл со мной эпизод. Сказал, что у меня получилось. Я ему поверила и поехала. Так что школа в моей жизни не сразу появилась.
- А он-то как в твоей жизни появился? Этот композитор?
- Ну… он не очень хорошо появился. Он в меня влюбился. Я играла там совсем небольшую роль. В бездарной пьесе. И театр оказался бездарный. Я каждый день думала – как уехать, все бросить? Ну, как все это объяснить тому же руководству… Неудобно ведь – меня взяли, доверие оказали, а я… И вот…
Нет, я опишу это своими словами, потому что Велика, рассказывая, была грустна, мрачна и не имела сил достичь необходимого накала эмоций… А было все так. Очередной спектакль на современную тему шел при полном зале – люди все-таки еще ходили в свой театр. Верно, по инерции. А, может, оттого, что там некуда было больше ходить. И вот – финал, закрывается занавес, затем открывается вновь и все артисты, взявшись за руки, выходят на поклон. Получается этакая кланяющаяся цепочка. Все аплодируют. Затем от середины цепочки отрывается несколько звеньев. Это – исполнители главных ролей. Они выходят вперед, на авансцену, и раскланиваются отдельно. Двое мужчин и одна женщина. Она – посредине. Цветы и тогда уже были дорогие, так что зрители не баловали ими артистов. Но в тот вечер, в те минуты по залу в сторону сцены вдруг поплыл огромный букет роз – красных, белых, бледно-розовых, всех вместе! Он неумолимо приближался к артистам. Этот букет завораживал всех, он остановил даже самых нетерпеливых, стремившихся в раздевалку. А уж после букета обращали внимание на его обладателя, худого, обветренного старика, которому не помешала бы палочка – казалось, что он вот-вот упадет. Многие заулыбались, его в этом городе хорошо знали – известный композитор, чей творческий взлет пришелся на первую половину двадцатого века. Он обошел рампу и сбоку поднялся на сцену. Прима, игравшая главную роль, улыбаясь, шагнула ему навстречу, она уже протягивала руки, чтобы принять букет, но старик решительно прошел мимо нее, остановился перед нашей девушкой Великанидой, которая в тот вечер совсем не являла чудеса актерского мастерства, поцеловал ей руку и… вручил свой букет! А дальше произошло невероятное – зал взревел от аплодисментов! Может, потому, что всем надоела эта бодяга на сцене, а тут – такой взрыв! Да еще как! Наперекор правилам и традициям! Есть от чего подпрыгнуть сердцу! А еще, мне кажется, причина в том, что у нас лавры всегда получают только главные. Хотя порой от них уже тошнит. От главных. А тут!
Естественно, после того, как занавес закрылся, по ту его сторону, где нет зрителей, разгорелся скандал! И режиссер, и директор подошли к Великаниде и высказали ей свое недоумение и непонимание. И когда она заикнулась о заявлении по собственному желанию, оба согласно кивнули.
Так закончилась театральная история. Но вовсе не история с композитором. Он был очень настойчив и, поскольку сам на большие расстояния ходить не мог, посылал своих гонцов в дом, где жила Великанида, с приглашениями посетить его скромное жилище. Одной либо с кем угодно – по ее желанию. Велика, нашедшая себе работу в местном дворце культуры, весьма трогательно относилась к этим посланиям. Однажды она рассказала о приглашениях актрисе, с которой работала, и та согласилась составить ей компанию. Жилище композитора и впрямь оказалось очень скромным – небольшая однокомнатная квартира. Самым ценным там был старый рояль, на котором обрадованный старик весь вечер играл для них свои вещи. Одно из произведений, написанных тогда еще не до конца, он решил посвятить Веле. Уже после ее отъезда из города он прислал ей кассету с музыкальным посвящением. Но у нее тогда не было возможности её прослушать, нужен был настоящий студийный магнитофон, а потом кассета попросту исчезла – кто-то из знакомых, приходивших в гости, взял ее для новых записей. Веля не раз корила себя за то, что так бездарно поступила с музыкальным подарком. Но, увы, дело было сделано. На том ее история с композитором и закончилась.
- Интересно, а что было на кассете? Этот романс? – спросила Валентина.
- Думаю, нет. Я же слышала начало произведения, которое он мне посвятил тогда. Кажется, то была соната… Очень нежная и в то же время экспрессивная.
- Как ты сама, - тихонько заметила я.
- Следовательно, мы не знаем, что было на той кассете, - продолжила наша главная детективщица. – А композиторы – народ изменчивый… Они могут пачками рассылать свои сонаты или как их там… Нет, я не хочу никого обидеть, но…
- А ты меня и не обидела. Дело в том, что некоторые строчки этого романса он мне читал. Я их хорошо запомнила. «Как быстротечно все, чем в жизни дорожим! Заслуги и грехи – что дуновенье ветра»… Здорово, правда? А остального текста тогда еще, кажется, не было…
- Девочки, а вы про что? – поинтересовалась Ира. – Если про этот романс, то я знаю его историю.
Три головы сразу повернулись к ней.
- Этот композитор… ну, мы же его песни с детства знаем… он приобрел свою Музу…
- Что, в магазине купил? – поинтересовалась Валентина.
- Ну, встретил… Может, создал, - поправилась Ира. – Чтобы возродиться.
- Из пепла? – не удержалась я.
- Да конечно! Он же старый-престарый! Но я его люблю… А Муза… Она его вдохновила, но она же от него и отвернулась…
- Это он тебе сказал? – спросила наша ударенная великомученица.
- Это он всем сказал! По радио как-то выступал. Я слышала.
- Так он еще живой? – деловито осведомилась Валентина.
- Был живой. Теперь не знаю. Он все повторял, как благодарен своей Музе…
- Так она же отвернулась!
Я шепнула Валентине, чтобы она задавала вопросы поаккуратнее, не в лоб. Она лишь поморщилась. Понятно – вместо того, чтобы расследовать нападение, узнавать все обстоятельства преступления и думать, думать, думать о том, кто это сделал и почему, мы занимаемся старым композитором, этой давно забытой историей, которая никому ничего не даст кроме лишнего волнения ее героини. А уж как моя Валентина не любит останавливаться, я знаю. Как лодка перед штормом – должна быстро доплыть до берега, причалить, иначе порывы ветра и волны унесут ее бог знает куда, и – ни разгадок, ни решений.
- Она-то отвернулась, да он-то – нет! – продолжала Ира. – Сказал, что у него был творческий взлет и этим он обязан ей. И что она про это даже не знает. Но – узнает! С тех пор я все думаю – интересно, узнала или нет?
Вопрос повис в воздухе.
Пришел санитар и повел Иру на процедуры.
- Это действительно может быть интересно!
Валентина прямо впечатала свое утверждение в наши головы!
- Если б только знать, что было на той кассете!
- И в том мобильнике! Нашем общем, так сказать, – прибавила я.
- Но он исчез… Я его потеряла…
- Жаль… Но, возможно, мы его отыщем. А… кто у тебя кассету-то забрал, Велика?
- Да откуда я знаю! По-моему, отец еще тогда живой был, к нему кто-то из друзей приходил. Мои бы не забрали.
Валентина поинтересовалась, можно ли разыскать кого-то из этих друзей. Оказалось, что Антонина Сергеевна общается с ними до сих пор – мужчины работали на одном заводе, про который пишется книга, и ее попросили представить воспоминания о муже.
Вообще-то я сидела и удивлялась – к чему нам эти друзья, завод, кассета и прочее, если мы еще не расхлебались с Павлиной, Светой, «сонными» историями и реальными долларами, за которые погиб Слава… Но Валентина сказала, что ничего случайного во время расследования, как правило, не бывает, и коли эта история вплелась в наши мысли и действия именно сейчас, значит, тут ей и быть. И приступила к расспросам Велики.
Собственно, ничего нового из ее рассказа мы не услышали. Вошла в калитку – получила удар. У девицы вроде бы подвернулась нога, отчего молоток не обрушился на Велину голову, а лишь задел ее ухо и плечо. Кстати, ухо, накрытое аккуратной повязкой с лекарством, говорило само за себя – вокруг марли кожа была пунцовой. Валентина допытывалась, не видела ли раньше наша пострадавшая эту разбойницу, не знает ли ее.
- Нет, нет и нет. Если судить по глазам. Только они и были видны. Как у кошки. Ой, девочки, я однажды видела, как у кошки отнимали котят. Ну, она каждый год приносила по пять детенышей, вот хозяева от них и избавлялись. Так кошка запищала резко, страшно, и приготовилась кинуться на хозяйку. И глаза у нее были бешеные и при этом очень глубокие… Прямо как у человека… Как у этой бабы, что на меня кинулась… Но я-то ведь ничего у нее не отнимала! Кстати, тогда одного котенка хозяйка бросила этой кошке назад. Оставила. Испугалась, наверное…
Пришел врач и попросил нас оставить больную, которой нужен отдых. Сотрясение мозга – это не так безобидно, как мы думаем, подчеркнул он. Мы спросили, когда Великанида будет на свободе, и услышали, что пролежит она не менее недели. Я настаивала, чтобы палату охраняли – мало ли что та девица решит теперь делать. Врач заверил нас, что в этот блок никого не пускают даже в часы посещения больных. Но мы-то прошли! Оказывается, о нашем приходе медиков предупредила милиция.
- Вы же при входе показали свои документы охраннику. Забыли? – спросил доктор.
И все-таки Валентина оставила нашей подруге баллончик, такие всегда были при ней.
- Какой берешь? Этот – газовый, а этот – с перцем…
- С перцем! – выбрала Великанида.
- Почему? Мне интересно.
- Ну, газ может испариться…
- Логика есть. Бери перец.
И Валентина показала, как нужно пользоваться этим оружием.
Из больницы мы решили снова зайти в милицию, а затем посетить Антонину Сергеевну, которой наверняка нужна сейчас посторонняя помощь.
- Одно мне неясно. Ведь таким молотком можно запросто убить человека. Если это – посланцы Павлины либо кого-то другого, кто желает знать, где сидит фазан, то чего же они молотками-то размахались? Велика нужна им живая, невредимая, с хорошей, ясной памятью… А не будет её – у кого же они узнают про доллары? А?
У меня не было ответа на этот вопрос подруги.
В милиции получить все данные о ясновидящих этого города мы не смогли. Оказалось, что таковых не имеется по одной простой причине – ясновидящих здесь ранее не водилось. Тем временем мне в голову пришла интересная мысль – покопаться в прошлом и настоящем композитора, вдохновленного нашей героиней. Самое простое и быстрое – сделать это через Интернет. Увы, в милиции его не оказалось.
- Еще не хватало нам этой всемирной паутины! Свою-то не успеваем сметать, - прямо завила нам Бойцова.
И, увидев наше искреннее недоумение, продолжила:
- К тому же это отвлекает. Игры там всякие… Маджонги… Половина сотрудников застрянет в «Одноклассниках»…А для работы у нас есть прекрасная база данных!
- Но дома у вас, очевидно, Интернет все-таки есть? – спросила Валентина.
- Есть. У сына. И мне приходится его проверять, не сидит ли он в этих маджонгах вместо того, чтобы делать уроки! Благо рядом живем…
Мы объяснили Бойцовой, как нам необходим Интернет хотя бы на несколько минут и тут же отправились вслед за ней в дом, возвышавшийся в милицейском дворе.
- У меня сейчас как раз время контроля!
- А у нас – время Ч, - заявила моя подруга.
Мальчишка честно делал уроки, у него не подучалась задача по алгебре и я тут же взяла этот процесс в свои руки, чтобы от меня была хоть какая-то польза. Мы справились с задачей как раз тогда, когда Валя достала все сведения о нашем композиторе. А их было немало. Оказывается, он пережил репрессии, освободился лишь после смерти Сталина, написал несколько вещей, хорошо известных в музыкальном мире, и не так хорошо – обычным слушателям. Перечень этих произведений был невелик, его венчали несколько высказываний именитых деятелей искусства. Самое печальное оказалось в последних строчках информации – композитор скончался. Там, естественно, значилась и дата его смерти.
- Наталья, так ведь это…
- Это было пять дней назад! Он умер пять дней назад! – прокричала я, поняв, что нам на голову свалилась еще одна неразрешимая загадка!
За нами с интересом следила Бойцова, приготовившая для всех чай с сухариками. Поднос с угощением плавно лег на стол, мы поблагодарили хозяйку и за чай, и за Интернет, а Валя не преминула заметить:
- Видите, польза-то какая! Все о человеке узнали. И когда родился, и когда крестился. А вы говорите – купаться!
Хозяйка улыбнулась. Я – тоже, так как Валя вспомнила поговорку своего коллеги из соседней области, Леонида Гавриловича Серженко. И, может, это тоже не случайность, а ниточка, которая ведет нас туда, куда надо. Хотя мы совершенно не знаем, куда именно.
Но поскольку милиция выяснила, что раненая таксистом террористка ни в одно медицинское учреждение города не обращалась, то Бойцова и иже с ней связались с УВД области, дабы расширить поиски. А сама подруга по этому же вопросу позвонила именно Серженко, ибо Великанидин городок граничил с соседней областью, то есть с его владениями.
На снимке - картина Петра Солдатова.
Приходите ко мне и по другому адресу, в VK https://vk.com/club224151564Всё есть везде. "Звёзды", скандалы, мистика
