Историко-фантастический детектив
Алексей Богачев
Уважаемые читатели!
В 2006 году вышла художественная книга археолога, доктора исторических наук Алексея Богачева. В данной книге фантастика переплетена с реальными историческими фактами. События книги разворачиваются сразу в трех эпохах - в нашем времени, в годы Второй мировой войны и в Х веке нашей эры.
На канале мы будем размещать по одной главе в день. Приятного чтения и хорошего дня!
Предыдущие главы:
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18
ГЛАВА 19. НОВЫЙ СТАРЫЙ МИР
- А, собственно, кто сказал, что мы в Шамбале? – Нойман с силой отшвырнул окурок в сторону. – С каких это пор отсутствие в эфире радиоволн стало признаком некоей иной реальности. Вальтер, выше нос! Дитрих, достань-ка тушенку да разлей остатки шнапса!
Психика человека устроена таким образом, что он не может нормально существовать в неопределенной для самого себя ситуации. С глубочайшей древности все народы объясняли для себя причинно-следственные связи окружающего их мира: начало весны египтяне связывали с воскрешением Осириса, а наступление длинной полярной ночи скандинавы объясняли тем, что волк Фернир проглатывал Солнце… Объясняли и успокаивались, ибо психологический комфорт возможен только в условиях четкого понимания сути явления, даже если это понимание на поверку оказывается ложным. Впрочем, вся эта объективность тоже до известной степени условна. И Нойман, будучи хорошим психологом, все это прекрасно понимал.
- Да, даже если мы действительно попали в какое-то иное измерение, что с того? – продолжал он, доставая ножом из банки жирной кусок свинины. – Мы живы – это первое! Второе - все мы отличные специалисты своего дела, прошедшие не один тест на выживание! Ну и, наконец, у нас в наличии неплохой боезапас!
Говоря последнюю фразу, он медленно привстал и на полусогнутых ногах, словно готовясь к прыжку, двинулся в сторону подлеска, одновременно правая рука его привычно потянулась к кобуре. Оба его товарища, заметив движение командира, тоже потянулись к оружию.
Все остальное произошло стремительно. Нойман в одну секунду оказался в кустах. Возня… Хрюканье… Выстрел… Топот убегающего стада…
- А дикие свиньи здесь такие же, как и в Баварском лесу! – держа за заднюю ногу годовалого кабанчика и волоча его по земле, Нойман не без удальства засунул парабеллум в кобуру. – Ну что, Дитрих, разводи костер. В конце концов это не самое плохое место для первого ночлега.
После сытного ужина Дитриха и Вальтера жутко потянуло в сон. Нойман приказал своим товарищам спать. Сам же, привыкший бодрствовать сутки напролет, первым заступил на ночное дежурство.
Угли костра уже подернулись серым горячим пеплом. Легкий ночной ветерок со стороны ущелья уже не раздувал пламени. Вытянувшийся на плащ-палатке Нойман вслушивался в звуки ночного леса. Вот в направлении пещеры пролетела летучая мышь, вот в пролеске легко пробежал какой-то небольшой юркий зверек, похожий на лису, вот где-то на горной тропе запрыгали козы, завыл волк. «На луну, что ли, воет?» - подумал разведчик и посмотрел на небо. Там на своем обычном месте висел круглый желтый диск полной луны. Вокруг него было рассыпано серебро Млечного Пути.
И вдруг Нойман поймал себя на том, что забыл выполнить одно из самых простых правил разведчика: в неизвестном месте следовало посмотреть на ночное небо и по звездам определить свое местонахождение. Одного брошенного на ночное небо взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что они находятся в средних широтах северного полушария. И это обстоятельство несколько успокоило его.
Но какое-то глубинное беспокойство не покидало разведчика. Положа руку на сердце, Нойман был не вполне доволен составом своей нынешней группы. Матерый диверсант, не раз ходивший в тыл противника и выполнявший самые важные и секретные задания командования, он предпочитал иметь в партнерах людей, склонных, в большей степени, к действию, нежели к анализу. Для анализа ситуации обычно бывало достаточно его собственной головы.
Однако план этой операции разрабатывал непосредственно Шелленберг. Соответственно лично им определялся и состав участников. На роль руководителя операции им были предложено две равнозначные кандидатуры – Отто Скорцени и Гюнтер Нойман. Гитлер выбрал Ноймана, и Шелленберг с радостью согласился с этим выбором: при всех прочих равных, перевесил один необычный дар офицера – мистическое знание всех (в том числе и мертвых) языков. В закрытом досье Ноймана была только одна неоднозначная характеристика: «честолюбив, любит роскошь». Однако к этой его слабости многие руководители Третьего Рейха относились с пониманием.
Две остальные кандидатуры были утверждены Гитлером не без колебаний, но принцип максимальной целесообразности перевесил все остальное.
Вальтер Крюгер не был кадровым военным. Окончив восточный факультет Боннского университета, он остался там преподавать. Один из преподавателей уговорил его в 1923 году вступить в НСДАП и СС, объяснив, что это откроет ему путь к карьере. Так оно и произошло.
В тридцатые годы доктор археологии Генрих Гиммлер собрал под свои знамена наиболее одаренных и, что не менее важно, наиболее преданных идеям национал-социализма ученых-гуманитариев – археологов, филологов, историков. Всем им предстояло научно обосновать тезис о превосходстве арийской расы. Никогда до этого правительство Германии не выделяло столько денег на развитие гуманитарной науки. Исследовательские экспедиции, ищущие доказательства-артефакты в поддержку новой доктрины, работали практически во всех частях Старого Света.
И Крюгер, что называется, попал в струю. Будучи достаточно молодым человеком, он провел несколько весьма удачных экспедиций в Северной Африке, в Индии и на Ближнем Востоке. Филолог по образованию, в отдаленных и закрытых уголках Евразии он пытался найти реликтовые формы праарийского языка. Однако это была лишь видимая часть айсберга. Помимо всего прочего, руководство СС поручало Вальтеру Крюгеру выполнение целого ряда секретных миссий.
Когда Шелленберг рассматривал кандидатуры для выполнения предстоящего задания, Крюгер сразу же попал в число наиболее перспективных. Единственное, что несколько смущало бригаденфюрера СС, так это отдельные черты характера кандидата: излишняя эмоциональность и импульсивность. В критические моменты, а таковые, судя по досье, в жизни Крюгера случались, он становился или до чрезвычайности жестким (порой жестоким), или до неприличия мягким (мягкотелым). Однако люди с такой неуравновешенной психикой, и это Шелленберг хорошо понимал, обладают очень тонкой интуицией. В ситуации, когда из тысячи решений необходимо выбрать одно единственное, они без всякой на то логики вычисляют верное.
А с учетом того, что Крюгер был знатоком восточной культуры – языков, этикета, истории – его кандидатура была представлена Шелленбергом на утверждение Гитлеру и после недолгих расспросов была утверждена.
Чего, впрочем, не скажешь о другой кандидатуре. Утверждая ее, Гитлер долго колебался. И эти его колебания были весьма обоснованными. В отличие от яркой фигуры Гюнтера Ноймана и незаурядной личности Вальтера Крюгера, Дитрих Шмидт ничем особенным не выделялся.
Дитрих родился и вырос в обыкновенной деревушке на реке Мозель близ Рейна. Все Шмидты в этой деревне вели свой род от прапрапрадеда-кузнеца. Однако далеко не все Шмидты продолжили ремесло своего пращура. Отец Дитриха Фриц был единственным, в чьих руках эта семейная профессия продолжалась, но должна была умереть, поскольку все пятеро детей Фрица были девочками. И как же радовался кузнец, когда шестым ребенком оказался мальчик!
Дитрих, так назвали мальчика, ожиданий отца не обманул. Росший в кузне сорванец, уже в пять лет начал подавать отцу инструмент, в десять – помогал раздувать меха, а в двенадцать – выковал свою первую подкову. Одним словом, паренек рос рукастым. Рукастым и, как оказалось, с головой! С любой техникой в деревне Дитрих был «на ты». Все сельчане советовали Фрицу отправить мальчишку на обучение в город – благо Кобленц находился недалеко. Отец долго этому противился – чувствовал, что улетит орлик из гнезда. Однако ломать сыну жизнь не стал.
Так Дитрих поступил в ремесленное училище в Кобленце. Сразу по его окончании он был принят на первый курс Политехнического института в Майнце. Преподаватели не могли нарадоваться на смышленого студента: головастых студентов было много, а вот головастых и рукастых одновременно – по пальцам перечесть. Уже на первом курсе Дитрих совмещал учебу с работой в электротехнической лаборатории института. Благо работы этой было предостаточно – в институт стали поступать военные заказы от государства.
Именно тогда их лаборатория была переведена в разряд секретных, а у научного сотрудника Дитриха Шмидта появились лишние деньги, которые он решил отправлять родителям в деревню. Шли годы. В лаборатории Дитрихом были довольны. Все коллеги были уверены, что научная карьера выпускника уже определена. Однако у государства были иные виды на судьбу молодого человека…
Любая, хорошо отлаженная государственная машина не дает сбоев, даже если этот сбой выгоден ей самой. И по окончании института молодого талантливого ученого призвали на службу в Бундесвер. Все руководители и специалисты института были немало удивлены, когда Дитрих показал им предписание явиться на пункт сбора в районный военкомат. Они не догадывались, что все их многочисленные петиции о целесообразности оставить выпускника на работе в институте остались лежать в пыльных папках чиновников-бюрократов. Впрочем, и тех тоже можно было понять – Бундесверу нужны крепкие и исполнительные солдаты.
Так Дитрих Шмидт оказался в армии. Однако и там он не затерялся. Парня заметили в Абвере. Перейдя в войсковую разведку, Дитрих слал участником нескольких дерзких рейдов в тыл врага. Его выдумка, сноровка, безупречное знание техники не раз спасали товарищей в, казалось, безнадежных ситуациях.
При обсуждении кандидатуры Шмидта, Гитлера не вполне устраивало то, что парень был из Абвера, а не из СС. Кроме того, из досье молодого офицера следовало, что он весьма аполитичен. Впрочем, Дитрих Шмидт политику властей никогда не ругал. Увлеченный чистой наукой, он просто ею не интересовался.
Однако Шелленберг весьма аргументированно обосновал фюреру необходимость участия такого уникального специалиста в операции.
Таким образом, в подборе кандидатур для сверхсекретной миссии в Орлиных горах, Гюнтер Нойман участия практически не принимал, чем был раздосадован. Его не вполне устраивали «мирные специальности» кандидатов. Но внимательно прочитав их досье он тем не менее рассудил, что рукастый технарь и удачливый гуманитарий это как раз то, чего порой не хватает в проведении такого рода операций.
Нойман посмотрел на часы, которые показывали, что караул пора менять. Однако спать ему не хотелось, и он, решив не будить Шмидта, продолжил свои воспоминания.
- Устраивают тебя кандидаты? – спросил Шелленберг, когда Нойман закончил изучать их послужной список.
- И да, и нет, - сухо ответил штандартенфюрер.
- Объясни, - шеф внешней разведки чиркнул спичкой и закурил, – почему «да», почему «нет».
- «Нет», потому что ни тот ни другой не являются профессиональными военными.
- А «да»? – генерал внимательно следил не просто за тем, что говорит Нойман, но и как он это говорит. Опытный физиономист, он хотел получить абсолютно искренний ответ.
- «Да», потому что такого оригинального состава (профессиональный разведчик, технарь и гуманитарий) в наших операциях никогда не было, - Нойман хмыкнул и улыбнулся.
- А если без твоих дурацких шуточек и недомолвок?
- Если без шуток, бригаденфюрер, то, я думаю, эксперимент этот вполне уместен, поскольку не известно, какие качества каждого из нас будут востребованы в том мире.
- Я рад, Гюнтер, что мы поняли друг друга. – Шелленберг положил на край пепельницы недокуренную, источающую сладкий аромат сигарету и хитро улыбнулся. – Тем более, что состав группы уже утвержден самим фюрером.
Шелленберг замолчал, встал из-за стола, подошел к окну, отодвинул плотную штору и отворил створку. За окном стояла теплая золотая осень. На яблонях в саду конспиративного особняка шестого управления РСХА висели перезревшие, исклеванные птицами плоды.
- До начала операции времени осталось совсем немного. Давай-ка, еще раз по карте пройдемся, – генерал аккуратно закрыл окно.
Сколько раз он, сначала с Шелленбергом, а потом с Вальтером и Дитрихом «проходил» по этой карте. Результат превзошел ожидания.
До рассвета оставалось совсем немного. Решив, что поспать все-таки нужно, Нойман тихонько тронул Дитриха за плечо.