Историко-фантастический детектив
Алексей Богачев
Уважаемые читатели!
В 2006 году вышла художественная книга археолога, доктора исторических наук Алексея Богачева. В данной книге фантастика переплетена с реальными историческими фактами. События книги разворачиваются сразу в трех эпохах - в нашем времени, в годы Второй мировой войны и в Х веке нашей эры.
На канале мы будем размещать по одной главе в день. Приятного чтения и хорошего дня!
Предыдущие главы:
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12
ГЛАВА 13. ЗАДАНИЕ ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ (рассказ полковника Стрельцова)
В 1942 году немцы с остервенелым упорством рвались к Сталинграду, к Волге. Это и понятно – им нужен был второй фронт на Дальнем Востоке, который японцы обещали открыть только в случае выхода германских войск на линию Волги нужна была Бакинская нефть…
Но был, как выяснилось, еще один момент, важность и значение которого для Гитлера я начинаю понимать только сейчас. Помимо всего прочего (а, возможно, прежде всего!), Гитлер рвался к Орлиным горам. Да-да, именно к Орлиным горам…
В ноябре сорок второго мы с твоим дедом оказались в нашем родном Средневолжске. По особому распоряжению ставки нас отозвали с линии фронта с тем, чтобы мы отобрали из военного училища несколько наиболее толковых курсантов-выпускников. За достаточно короткое время мы должны были сделать из них разведчиков-диверсантов.
Командование настаивало на тщательном отборе людей, а потому не слишком торопило Комова. Помимо отличной физической формы, ребята должны были владеть немецким языком и обладать отменной реакцией. Всему остальному их должны были обучить мы.
Когда люди были отобраны, всю нашу группу вывезли за Волгу. Здесь, у самого подножия Орлиных гор, еще с довоенных времен находился физкультурно-оздоровительный лагерь завода «Моторостроитель». Именно здесь, вдали от людских глаз, мы и начали наши специальные тренировки.
Работа разведчика в армии считается самой тонкой и деликатной. Мало хорошо стрелять из всех видов оружия и метко метать ножи. Мало, затаив дыхание, часами недвижно лежать на снегу или в болотной грязи. Мало сутками, без сна и пищи, никем не замеченным, ползти по лесам и полям. Главное – не растеряв ни крупинки бесценной информации, ради которой ты и был отправлен за линию фронта, донести ее до своих. «Жизнь, во всех своих проявлениях, это драка за информацию. Кто владеет информацией, тот владеет всем», – любил повторять Комов своим ученикам. Со временем, превращаясь в настоящих разведчиков, они начинали это понимать.
Заканчивался промозглый ноябрь, подходили к концу и наши занятия. Грядущая зима 1941-1942 года обещала быть холодной. Фанерные домики, в которых мы проживали, согревались теплом буржуек.
В тот памятный вечер все было как обычно. После ужина (нашей группе тогда усилили питание - ввели в рацион американскую тушенку) и до отбоя каждый занимался своими делами. Кто-то подшивал подворотничок, кто-то до блеска начищал сапоги. Братья-близнецы Коноваловы сидели за шахматной доской. Искандер Валеев продолжал тренировки с холодным оружием - из разных положений он метал в деревянную мишень то ножи, то ножницы, то гвозди. Особенно интересно было наблюдать за здоровенным парнем Костей Кузнецовым (с легкой руки Валеева прозванного Малышом) – специалист по немецкой классической поэзии и великолепный самбист – вечерами он не выпускал из своих больших ладоней томик Гете.
- Товарищ старший лейтенант, - вдруг, отложив книгу, обратился ко мне Кузнецов, - а, может, «языка» при захвате имеет смысл слегка придушить? Ну, чтобы он не рыпался при транспортировке.
В комнате раздался дружный хохот.
- Костя, с твоими ручками «слегка» не получится. Лучше убей сразу, - закашлявшись от смеха, произнес Искандер.
- Вообще-то, можно и придушить, - едва сдерживая улыбку ответил я и загасил папиросу, - однако лучше ударить тупым предметом в теменную часть головы. Человек вырубается моментально. А процесс удушения все-таки довольно длительный, да и позвонки шейные, не дай бог, поломаешь.
В этот самый момент в домик вошел капитан (кстати, до тех пор пока Комову не присвоили майора, мы его за глаза так и называли – капитан).
- Встать! Смир-рна! – скомандовал я.
- Вольно. Садись. Сережа, оденься и пошли со мной. – обратился Комов ко мне.
- Вольно! Садись! – автоматически повторил я команду, быстро надел бушлат и вышел вслед за командиром.
Осенние вечера темные. А потому фигуру капитана на фоне свинцовой волжской воды я различил не сразу.
- Папироской угостишь? – окликнул он меня.
- Вы же не курите, товарищ капитан, - сказал я, доставая из-за пазухи приберегаемую для особых случаев коробку «Казбека».
- Закуришь тут с вами…
- А что случилось-то, Антон Иванович?
Глаза начали привыкать к темноте, и я отчетливо увидел на другой стороне реки на фоне белых снежных облаков серый замысловатый силуэт старинного волжского города. В мирное время он переливался тысячами огней, отражавшимися в водной речной глади. Война изменила все... даже ночь.
- Ну, и что там в штабе? Чем начальство обрадовало на этот раз? – спросил я, чтобы как-то вывести шефа из состояния задумчивости.
В том самом месте берег был подмыт основательно и над водой то здесь, то там нависали мощные корни огромных осокорей. Комов подошел к дереву и устало прислонился к нему плечом.
- Три часа назад от нашего резидента в армии Паулюса было получено сообщение, - начал капитан прямо с места в карьер, – что сегодня в район Орлиных гор будет отправлен самолет с десантниками на борту, – Комов замолчал и глубоко затянулся.
- И что они здесь в горах будут делать, волков гонять? – спросил я.
- Ты вот, Сережа, не знаешь, и я не знал, а полгода назад у Малой Медвежьей горы начали разрабатывать новое крупное месторождение нефти.
- Вот это секретность! А мы живем и ничего не знаем.
- А они знают. И сделают все, чтобы максимум на полгода приостановить здесь добычу стратегического сырья. – Комов с силой швырнул окурок в воду.
На мой взгляд, дело это было вполне обычным – стандартная диверсионная операция в тылу противника. А с нашей стороны – стандартная контрдиверсионная операция. За нашей спиной таковых десятки. И я не совсем понимал, почему шеф так нервничает.
- Ну, значит, встретим их как надо! Благо знаем, где встречать. – бодро отозвался я. – Ребята наши практически готовы. Да и нам по горам не грех побегать. А то засиделись уже.
- Все это, конечно, очень хорошо… - начал он и снова замолчал.
- Ну, а что же плохо?
- Плохо то, что эту операцию проводит не войсковая разведка.
- А кто? – это, действительно, было не совсем обычно.
- Резиденту удалось выяснить, что три дня назад на аэродром под Сталинградом прибыл специальный рейс из Берлина. Немецкое фронтовое начальство решило было, что прибыла внеплановая проверка. Однако генералов в самолете не оказалось. Прибыло около десятка человек в форме горных егерей, но без знаков различия. Более того, среди прибывших наш человек узнал некоего Йогана Бреме, некогда возглавлявшего в СД подразделение «Z», сформированное для выполнения особых заданий командования.
- Горные егеря, - удивился я, - это достойные противники.
- Достойные-то они достойные. Да только Йогана Бреме взрывать нефтебазы, как правило, не посылают!
- Думаете, идет более серьезная игра?
- Наши в штабе головы сломали. Ничего понять не могут.
Большое снежное облако, пришедшее со стороны города, просыпалось на нас мелкой белой крупой. Я запахнул бушлат и поднял воротник. Каких-то особенных мыслей у меня не было и я задал дежурный вопрос:
- Ну и где встречать их будем?
- Ты хорошо помнишь карту местности?
Судя по тону, я понял, что у него уже созрел некий план…
А план этот заключался в следующем. Отряд наш должен был разбиться на две части. Первая – и это приказ нашего руководства – должна окопаться у нефтеналивной станции. Вторая – это уже идея Комова – должна расположиться в центре Большой Излучины на господствующей высоте, каковой являлась Лысая гора. Находясь здесь, можно было, с одной стороны, увидеть момент десантирования противника, с другой - достаточно быстро добраться до любой точки этого горного массива.
Время на сборы было ограничено, а потому через пятнадцать минут две наши группы уже были на марше. Поскольку вероятность диверсии на нефтестанции была наибольшей, основная часть наших курсантов выдвинулась именно туда. Это подразделение возглавил сам Комов, решив лично проверить выпускников в деле. Мне с пятью бойцами было приказано засесть на Лысой горе и «глаз с неба не сводить».
Уже там, на горе я заметил отсутствие Луны и отдал должное профессионализму противника. «Вот сволочи, - пронеслось у меня в голове, - даже это просчитали». Надежда оставалась только на снежные облака, на светлом фоне которых я надеялся увидеть темные фигурки парашютистов. Время близилось к четырем часам утра.
- Товарищ старший лейтенант, - услышал я за своей спиной шепот Валеева, - закурить можно?
- Я те закурю! – грозно прошипел я, не оборачиваясь. – Разведчики, мать вашу!
Мне самому в этот момент жутко хотелось курить, но за год службы в разведке я понял, что, находясь на задании, свои инстинкты нужно сдерживать. С одной стороны, это злит, с другой – обостряет чувства.
- Всем смотреть на небо, - я подвел черту под разговором.
- Товарищ старший лейтенант, а ведь мы сначала шум авиамоторов услышать должны? – спросил как бы извиняясь за свой предыдущий вопрос Валеев.
- Не обязательно, могут и с планеров десантироваться, - ответил я.
Но в тот момент я, действительно, услышал сначала тихий, а потом все более ощутимый гул. Самолета за облаками видно не было, однако по характерному ровному урчанию двигателей было понятно, что это не истребитель и не штурмовик, а какая-то мощная грузопассажирская машина.
- Кузнецов, - прошептал я, напряженно всматриваясь в небо, - ты у нас самый глазастый. Ничего не видишь?
- Пока ничего, товарищ старший лейтенант, - отозвался тот.
- На заданиях можете звать меня коротко – Васильич, - я оглянулся и увидел, как поблескивают глаза моих бойцов. Лица их были сосредоточены, тела напряжены. – Искандер, папиросами не богат?
- Так ведь нельзя ж, товарищ старший лейтенант! – и без того круглые глаза Валеева округлились еще больше.
- Да это я так, чтобы ты не уснул…
- Вижу! – едва сдерживая волнение, прохрипел Кузнецов.
- Где? – схватился я за бинокль.
- Вон там, на востоке.
Я начал шарить биноклем по ночному небу и увидел, что километрах в семи восточнее нас, аккурат над нефтеналивной станцией парило порядка десяти парашютов.
- Восемь, - твердо сказал Кузнецов.
- А не семь? - переспросил я.
- Нет, восемь, - уверенно подтвердил «Малыш», - одного к северу снесло. Видать, раньше всех прыгнул.
- Да уж, - пробурчал я себе под нос, найдя парашют восьмого. – Вот глазастый, так глазастый.
По гулу моторов было понятно, что самолет закладывает вираж где-то прямо над нами. «Неужто правы наши штабные, и цель этой группы действительно нефтебаза? – размышлял я и не торопился вставать. – Объект, конечно, стратегический, спору нет. Но при чем тогда здесь Йоган Бреме? С этой задачей вполне могли справиться ребята из Абвера».
- Всем встать, оправиться, приготовиться к броску в район нефтеналивной станции, - скомандовал я поднимаясь. – За мной бегом марш!
- Товарищ старший лейтенант, смотрите! – Кузнецов вскинул руку, и все мы с изумлением увидели, как высоко в небе, прямо над нами, проявились три белых купола.
Южный ветер медленно, но верно сносил их в северном направлении.
- А вот теперь, дети мои, - выйдя из состояния легкого оцепенения, обратился я к ребятам, - покажите мне, чему я вас научил. Начинаем преследование. Всех брать живыми. За мной бегом марш!
Первый снег едва прикрывал сухую опавшую листву. Двигаться по такой поверхности бесшумно у ребят не получалось, но было видно, что они очень стараются. Пройдя около двух километров, мы оказались на небольшой поляне, где обнаружили брошенные в спешке парашюты. Два из них были небрежно скомканы и едва присыпаны листвой, а третий так и остался висеть на высоком раскидистом дубе. Следы вели в сторону ущелья. Опытные егеря, чтобы дезориентировать нас, двинулись к каменистым его склонам.
Их расчет оказался верным. Подойдя к скалам, мы не увидели ни одного следа. Однако приглядевшись, я заметил, в десяти метрах от нас небольшую свежую осыпь. Если это не их егерская уловка, то, по крайней мере, направление поиска стало понятно – вниз по ущелью, а не вверх.
Однако, предусмотреть нужно было все варианты, так как их группа могла разделиться.
- Платонов, Семчук и Кузнецов (за старшего) – вверх по ущелью, - быстро скомандовал я, - Валеев, Михайлов – за мной.
Тропинка, по которой мы продвигались, была очень узкой. Такие, натоптанные не людьми, а животными, дорожки в этих местах называют козьими тропами. Местами они были настолько крутыми, что казалось на них и козы едва смогли бы удержаться. То, что наши «подопечные» действительно прошли здесь совсем недавно, я подмечал по отдельным свежесломанным веточкам и небольшим осыпям. Нам нужно было прибавить ходу. Я оглянулся и, к радости своей отметил, что мои ребята не отставали – не зря я их столько гонял по горам.
Вдруг, огибая скальный выступ, я отчетливо услышал обрывки немецкой речи. На наше счастье, ветерок дул со стороны противника. Люди, ни о чем не подозревавшие, говорили спокойно, не таясь.
- Пещера должна быть где-то здесь. Обер-лейтенант, достаньте карту. - донеслось откуда-то снизу. Судя по интонации и манере говорить, голос принадлежал командиру группы.
- Точно так, господин Нойман, судя по карте, мы вышли на точку. Где-то здесь должна быть узкая расщелина, а за ней вход в пещеру.
- Я же сказал, никаких имен! – первый резко одернул обер-лейтенанта. – На чужой территории даже скалы имеют уши!
- Простите, штандартенфюрер, я думал…
- Господа, сейчас не время для такого рода разговоров. – Этот голос принадлежал кому-то третьему. – В пещере нужно оказаться еще до рассвета. Наверняка группа Бреме у нефтебазы долго не продержится...
Вдруг прямо за собой я услышал шум падающего камня. Обернувшись, я понял, что камень, на котором стоял Валеев, сорвался вниз. Сам Искандер, слава богу, сумел перескочить на соседний карниз. Увидев мой грозный взгляд, парень виновато улыбнулся.
- Господа, вы ничего не слышали? – это был голос третьего.
- Да, Дитрих, я слышал, что где-то в ущелье сорвался камень, ну и что с того? – чувствовалось, что Нойман нервничает. – Где-то пробежала коза…
- Не стоит нервничать, штандартенфюрер. Я всего лишь пекусь о вашей безопасности. Как это у русских: береженого бог бережет?
- Господа, быстрей сюда, - это был голос молодого обер-лейтенанта, - кажется, я нашел вход в пещеру.
В этот момент я понял, что сейчас очень важно увидеть вход в ту самую пещеру. Я сделал несколько шагов вперед и осторожно выглянул из-за выступа. Было уже достаточно светло. И я увидел, как внизу, на противоположной стороне ущелья, трое крепких парней в маскхалатах пытаются отодвинуть от скалы большой камень.
- Может, гранату кинуть? – Валеев задышал мне прямо в ухо.
- Я те кину! – не поворачивая головы, прошипел я. – Кидальщик нашелся. Они из пещеры все равно никуда не денутся. А вот что они там ищут? Вопрос.
Как только фрицы, с трудом отодвинув камень, все-таки протиснулись куда-то внутрь, я с ребятами помчался вниз. События развивались так быстро, что я не обратил внимание даже на то, что многоопытные горные егеря почему-то не выставили охрану у входа. Обрати я тогда на это внимание, может быть, все сложилось бы несколько иначе.
Но в тот момент я был доволен тем, что мышки сами забежали в мышеловку и, что я их сейчас возьму.
- Михайлов у входа, Валеев – за мной, - скомандовал я и быстро протиснулся в пространство между валуном и скалой.
Вход в скалу оказался довольно тесным, и нам с Искандером несколько метров пришлось буквально ползти на животах. Темнота вокруг была кромешной, но фонари мы не включали. Их пришлось зажечь лишь тогда, когда донельзя узкий лаз вдруг начал расширяться и, наконец, превратился в огромный зал. Луч моего фонаря пробежал по его сводчатому потолку, по огромным колоннам сталактитов и сталагмитов.
В зале никого не было. Мне стало не по себе – не провалились же они сквозь землю?! Обойдя зал, я к ужасу своему обнаружил, что из него в разные стороны тянутся несколько коридоров-галерей. Немцы могли уйти по любому из них. И тут…
- Товарищ старший лейтенант, - тихо окликнул меня Искандер. – Посмотрите-ка вот сюда.
Я прошел через зал и подошел к тому месту, на которое указывал луч фонаря Валеева. В круге желтого света был след подкованного немецкого ботинка. Видимо, в этом месте нога егеря соскользнула с каменного валуна и ступила на вековую пещерную пыль. Это была удача – мы смогли-таки определить направление движения группы.
Галерея, в отличие от лаза в пещеру, была достаточно просторной – мы уже не карабкались, а шли, вытянувшись в полный рост. Дорога показалась мне долгой. Было ли это так в действительности – я не знал. Представление о времени в темных замкнутых пространствах всегда очень субъективно. На часы я тогда не смотрел, но обратил внимание, что свет моего фонаря тускнел.
- Выключи свой фонарь, - сказал я Искандеру, - побережем батарейку.
Продвигаясь по коридору, я поймал себя на том, что меня здесь что-то не устраивает. Что-то здесь было не совсем так, как надо. Но что?
- Искандер, - тихо позвал я напарника.
- Я здесь товарищ старший лейтенант, – он стоял в двух шагах от меня.
- Тебя здесь ничего не смущает?
- Только темнота… А так, очень даже приличная штольня…
- Что ты сказал? – я начинал понимать причину моего волнения.
- Темнота…
- Да, нет, - оборвал я его. – Штольня, говоришь?
- Ну, да… - не понял он.
- А ты знаешь, что такое штольня?
- У нас на шахте…
- У вас на шахте… Да ты хоть понимаешь, что мы с тобой по рукотворному коридору идем?!
- Ну да, - удивился он. – Мы как из зала в него зашли, так я сразу и понял, что это горная выработка. Наверное, здесь известняк добывали.
У меня не было слов.
- Да, ты что ж, паршивец, сразу мне это не сказал?
- А что говорить? - удивление в его голосе слилось с интонациями вины и оправдания. – Я думал, что вы сами видите.
Я все понял, но легче мне от этого не стало. Если это горная выработка, то вели ее с противоположной стороны горы и, значит, немцы, идущие к другому выходу, нас просто-напросто перехитрили. Потому и охрану у входа не выставили. Меня прошиб холодный пот. Как котят нас провели, как индюков безмозглых… Операция была провалена. И провалил ее я…
Галерее не было конца. Больше всего меня угнетало то, что в разные стороны от нее ответвлялись более узкие штреки и немцы могли свернуть в любой из них. Батарейка в фонарике практически села. Я остановился и вовсе выключил его. Нужно было подумать. В ватной, окружавшей нас, тишине я чувствовал, как у меня в висках стучит кровь.
- Товарищ старший лейтенант, вы ничего не слышите? –прервал мои мысли Валеев.
- А что я должен слышать? – устало откликнулся я.
- Да как-будто кувалдой по камню стучат.
Я встрепенулся. Оказывается то, что я принимал за шум крови в моей голове, таковым на самом деле не был. Этот стук доносился откуда-то из каменоломни. Более того, приглядевшись повнимательнее, я заметил, что где-то в дальнем конце нашей галереи забрезжил свет.
- А ну-ка давай вперед, - сказал я Искандеру, решив, что еще не все потеряно не потеряно, - только тихо.
И мы пошли в сторону этого света. По мере нашего продвижения, он становился все более ярким. И в какой-то момент я понял, что это горят факелы. Стук, между тем, то прекращался, то возобновлялся опять. Уже на самом выходе из галереи я почувствовал запах дорогих сигарет и услышал обрывки немецкой речи. Машинально перекинув автомат со спины на живот, я остановился и огляделся.
Коридор, по которому мы продвигались, расширился и перешел в большой зал, который тоже был рукотворным.
Затаившись на выходе из коридора, мы стали наблюдать. В отблеске пламени было отчетливо видно, как один из трех немцев, ловко орудуя тяжеленной кувалдой, долбит стену подземелья. Двое других, с факелами в руках, медленно расхаживали вдоль той же стены, словно пытаясь что-то в ней высмотреть.
- Отдохните, Вальтер. – Кивнул Нойман обер-лейтенанту. - Нам спешить уже некуда.
Последнюю фразу штандартенфюрер произнес негромко, себе под нос. Однако акустика в зале была великолепной, и до меня долетало каждое брошенное немцами слово.
- Что-то не так, Гюнтер? – это был голос Вальтера. Подойдя к Нойману, он протянул ему пачку сигарет.
- Подержи-ка факел, - Нойман жестом дал понять, что ему сейчас не до курева, поднес поближе к лицу планшет, на котором, судя по всему, был закреплен какой-то план, и начал поворачиваться то вправо, то влево. – А ты уверен, что север именно там? – обращаясь к Дитриху, он ткнул в нашу сторону.
- Не уверен, - грустно отозвался тот. – Наверняка здесь есть магнитные аномалии, и стрелка компаса может вести себя как угодно.
Подойдя к тому месту, где обер-лейтенант только что орудовал кувалдой, Нойман медленно двинулся вдоль стены и принялся, словно слепой, трогать ее ладонью. Вдруг, словно почувствовав что-то, он, не говоря ни слова, подошел к Вальтеру, и, положив на пол планшет, взял кувалду.
Потом произошло нечто необыкновенное. Вернувшись на то самое место, Нойман без видимых усилий ударил кувалдой по стене и… штукатурка (а это была именно штукатурка), имитировавшая скальную породу, осыпалась буквально за секунду. Обнажилась массивная деревянная, окованная железом дверь.
В зале воцарилось молчание.
- Браво, Гюнтер! - голос Дитриха нарушил тишину. - Недаром о вашем волчьем чутье в ставке фюрера ходят легенды. Теперь я и сам имел честь убедиться в этом. Браво!
Судя по всему, такого быстрого эффекта не ожидал и сам Нойман. Закурив сигарету, он приказал обер-лейтенанту вскрыть дверь. Ко всеобщему изумлению, та отворилась легко.
И в тот самый момент, я почувствовал, что настал мой черед.
- Стоять, не двигаться! - выйдя из-за скалы, громко скомандовал я по-немецки. – Руки вверх!
Немая сцена длилась недолго. Нойман, по всей видимости, был действительно неплохим разведчиком. Смотреть с освещенной площадки в темноту было трудно. И он, не решившись стрелять на голос, начал медленно поднимать руки.
- С кем имею честь встретиться под землей? – пытаясь придать своему голосу спокойствие и даже некую иронию, негромко спросил он. – Вы немец? Офицер?
- Офицер-офицер. – я чувствовал как по моей спине ползет капелька холодного пота. - Всем медленно отойти к стене. Пошли!
И вот тогда-то и случилась единственная проигранная мной на той войне дуэль… Начав пятиться назад, Нойман споткнулся (или сделал вид, что споткнулся) о лежащий за ним камень. Начав падать, он резким движением выхватил из-за спины автомат и дал из него очередь в мою сторону. Мое левое плечо обожгла боль.
Профессионала может оценить только профессионал… Нойман был действительно хорошим специалистом своего дела.
Очередь, выпущенную из автомата Искандера, я услышал, когда уже лежал на земле.
- Быстро уходим! – услышал я голос Ноймана и увидел как три немца, словно серые мыши, юркнули в приоткрытую дверь.
Искандер бросился к двери и метнул вслед немцам гранату. Страшный грохот и шум падающих камней – мое последнее воспоминание о пещере…
Очнулся я уже в госпитале. Огляделся, успокоился и… снова ушел в забытье. Прийти в себя окончательно, по рассказу медсестры, мне удалось лишь на шестой день пребывания здесь.
Медсестра Надя рассказала мне, что привезли меня сюда с большой потерей крови, что, помимо огнестрельного ранения, у меня был перелом правой ноги, что операция длилась долго, что сдать кровь рвались все мои друзья, что капитан Комов трое суток не отходил от моей кровати…
- А Искандер где? – спросил я.
- А Искандерчик, - со смехом сказала девушка, - два дня пролежал, да и сбежал к своим в часть. Они ведь к тому времени уже все на фронт уехали.
- Он ранен?
- Да ничего особенного, - мягко улыбнулась она. – Его слегка камнями придавило, да и усталость у него была. Он ведь вас два дня на себе по пещере этой проклятой таскал… Выход найти не мог.
И тут, словно спохватившись, она достала из кармана своего белого халата вчетверо сложенный листок пожелтевшей бумаги.
- Вот, Искандер просил отдать лично вам, и никому больше, - тихо сказала она, оглянулась, сунула мне в руку бумагу и вышла из палаты.
Когда я развернул листок, то, к удивлению своему обнаружил тот самый план пещеры, который я видел в руках у Ноймана.
***
- Вот она, эта некогда принадлежавшая штандартенфюреру Нойману, карта, – подполковник положил на стол перед Антоном сложенный вчетверо, заклеенный на сгибах калькой желтый лист бумаги.
- Разрешите взглянуть? - потрясенный рассказом шефа, Антон все еще не мог прийти в себя.
- Конечно, Антон, смотри, - кивнул он, закуривая. – Для того и дадено.
Глубоко вдохнув, Комов медленно и аккуратно начал разворачивать карту Ноймана. Как он и предполагал, она была изготовлена не типографским способом, а вычерчена от руки. Это была рука профессионала.
Все пространство листа было разделено на две части. Верхняя его половина представляла собой весьма подробную карту района Орлиных гор; нижняя – была планом пещеры.
Судя по каллиграфически выполненным черной тушью надписям на русском языке (с завитушками, ятями и фетами), карта была нарисована русским человеком еще в дореволюционные времена. Однако, сделанные синими чернилами надписи на немецком (они дублировали русские названия) свидетельствовали о том, что впоследствии с картой поработали и «наши немецкие товарищи».
Антон, в детстве и юности исходивший Орлиные горы вдоль и поперек, с изумлением отметил, что карта эта является чуть ли не более точной, нежели те, советские, по которым ему приходилось ориентироваться не в столь уж далекие времена. «Так, это - Гнилая падь, это - Волчье логово, это – Лысая гора. Все точно!» – отметил Антон. Отметил он и то, что на карте, в средней части примыкающего к Лысой горе Белого ущелья синими чернилами поставлен крест и сделана надпись на немецком: «здесь вход».
Нарисованный ниже план пещеры был достаточно схематичным, но основные ее «достопримечательности» (Сталактитовая полость, Большой зал, Галерея) были отмечены. Однако самым важным оказалось то, что все основные развилки и повороты были выделены особо, и именно на них стрелками был указан путь к неким «воротам».
Антон отметил, что поверх русского слова «Ворота» синими чернилами по-немецки было жирно начертано «Eingang» (вход, дверь). Рядом с надписью растеклась синяя клякса.
- Сергей Васильевич, а что, кроме карты в планшете ничего не было, - оторвав взгляд от бумаги, спросил он. – Что Искандер-то потом вам рассказал?
Подполковник обернулся и медленно пошел от приоткрытого окна к столу. Привычным жестом затушив о дно хрустальной пепельницы папиросу, он, не поднимая глаз, ответил:
- Ничего не рассказал. Погиб Искандер под Сталинградом. В первом же бою погиб. Когда я вернулся в часть, его уже схоронили.
