К Любаше в Заярное приезжал Алексей. Привозил им с тётушкой Пелагеей конфеты в красивых плетеных корзинках, – самые лучшие, от Абрикосова с сыновьями. (В конце девятнадцатого-начале двадцатого века товарищество «Абрикосов с сыновьями» считалось лучшим предприятием в России по производству конфет и кондитерских изделий. Сейчас это кондитерский концерн «Бабаевский», – примечание автора). Тётушка Пелагея Михайловна была большою любительницей сладостей, особенно – шоколадных конфет. Любаша не меньше тётушки любила конфеты, но делала вид, что равнодушна к ним, а с Алексеем Пахомовичем, к тётушкиному удивлению, обходилась сухо и холодно.
О свадьбе Алексей не заговаривал, был учтив и не навязчив. На серьёзный разговор Люба сама решилась, – когда тётушка Пелагея Михайловна хлопотала по хозяйству, и они с Алексеем остались вдвоём. Подняла на Алёшу глаза:
-Батюшка говорил о Вашем намерении свататься ко мне.
- Степан Михайлович прав.
-Этого не может быть, Алексей Пахомович.
-Почему же не может, Люба? – чуть приметно улыбнулся Алексей.
- Потому что… – Люба говорила сбивчиво, искала нужные слова, такие, чтобы Алёша непременно понял её: – Потому что мы с Вами друзья… и Вы мне дороги, – так же, как мои братья, Матвей с Тимофеем. И… Я не хочу ставить Вас в неловкое положение своим отказом на сватовстве.
-Так не отказывайте мне, – Алексей улыбнулся, хотел взять её ладони, но Люба поспешно отошла к окну.
От волнения не сразу ответила. А он подошёл к ней:
- Люба!
Любаша повернулась:
- Я другого люблю. И… Вы видите, что этого не может быть, – ни сватовства, ни свадьбы.
На Любашино признание – я другого люблю…– Алексей, казалось, не обратил внимания. По-прежнему улыбался:
- А я уверен, Любовь Степановна, что всё будет хорошо, – и моё сватовство к Вам, и наша свадьба. Я хороший, Люба. И у Вас нет причин отказывать мне.
На его совсем мальчишеское – я хороший, Люба… – Любаша усмехнулась:
-Хороший. Вы очень хороший, Алёша. А люблю я другого.
- А я Вас люблю, Люба. Давно люблю, – ещё с детства.
- Зачем же Вам… без любви любовь, Алёша? Мне хочется, чтоб любовь Ваша была взаимной и счастливой.
-Я тоже этого хочу. И надеюсь, что Вы полюбите меня.
-Чтобы полюбить Вас, мне надо разлюбить… того, кого я люблю. А разлюбить его я не смогу, – никогда.
Надо признаться, – Любины слова вызвали у Алексея неясное волнение… Он всё же сказал:
- Вы ещё так молоды, Люба. И многое может измениться.
- Наверное… Лишь не это. Знаете, Алёша… Я просыпаюсь утром… бывает, ночью… И я молюсь о нём, молюсь Господу, чтоб Хранил его на всех путях. Он на практике сейчас… В шахте. Мне очень страшно за него: шахта глубокая такая… Там темно, и гремучий газ, бывает, взрывается… Ещё – обрушения… или – затопление вдруг случится.
-Шахтёр, значит.
-Шахтёр. Будущий. Он нынче Горное училище заканчивает.
-Видно, – достойный парень, если Вы полюбили его.
Вошла Пелагея Михайловна, руками всплеснула:
- Что ж ты, Любонька, одними-то разговорами потчуешь Алексея Пахомовича! Собирай-ка на стол, – обедать будем.
-Мне пора возвращаться в город: дела, – сказал Алексей.
Пелагея Михайловна сокрушенно покачала головой:
-А у нас с Любаней нынче лапша гусиная. Уж так старалась Любонька, – я полагаю, для Вас старалась. Так тонко тесто раскатывала! Вы, Алексей Пахомович, и не пробовали такой лапши-то, какую племянница моя готовит.
Алексей взглянул на Любашу. А она так просто сказала:
- Останьтесь, Алёша.
- Ещё у нас блины кружевные, – с мёдом, со сметаной. Любаша чаю заварит, чабрецового. А дела – что ж, дела никуда не денутся, – уговаривала тётушка Пелагея Михайловна.
И Алексей улыбнулся:
- Чувствую, – мне придётся потом пожалеть, если откажусь от гусиной лапши и блинов с чабрецовым чаем.
Стол накрыли во дворе, в беседке под яблоней. К обеду приехал с поля Гордей Васильевич, тётушкин муж, подошла кума, Ефросиния Макаровна. Залюбовалась, как умело и ловко хозяйничает за столом Любаша, перевела красноречивый взгляд на Алексея:
- Как отрадно смотреть на молодых! Себя вспомнить, – в их годы, в самом начале счастья, что казалось тогда бесконечным.
…В ночную смену отлетевший кусок породы задел Сергея по плечу. Он не обратил бы на это внимания: ну, оцарапало. Не гимназистка же он. Да только к концу смены правая рука стала плохо слушаться, – приходилось упор на обушок делать левой рукой. Десятник Свешников присмотрелся к Сергею:
- Случилось что? Зашибло, – руку-то?
А Сергей бесшабашно повёл плечом, усмехнулся:
- Так заживёт, Степан Михайлович, – до свадьбы.
-Балабол. Шалапут. Поднимемся, – фельдшер осмотрит.
- Чего там смотреть, – отмахнулся Сергей. – Я ж сказал, – заживёт.
-И я тебе сказал: умничать будешь дома, перед батькой с маманей. А здесь делай то, что я говорю.
Фельдшер, Иван Парамонович, осмотрел Серёгино плечо:
- Слава Богу, – перелома нет. Но ушиб сильный. И, похоже, небольшое смещение: тебе сразу нужен был покой… а не обушком орудовать. Сейчас требуется холод, а потом – тугая повязка. В шахту несколько дней не спускаться.
Сергей собрался сказать: так, мол, и так, – чушь ты несёшь, Иван Парамонович, про несколько дней. До завтра отлежусь, и…
И вдруг несказанно обрадовался: до Заярного – пятнадцать вёрст. Ежели прямо сейчас, то к обеду можно попасть туда. И уже сегодня увидеть Любашу.
- Спаси Христос, Иван Парамонович. Про повязку тугую – дело, должно быть, хорошее. Только давай оставим его до вечера. Мне тут… в общем, по делу надо. По делу съездить надо, – недалеко здесь. А вечером вернусь, – первым делом к тебе зайду.
Фельдшер насмешливо поклонился Сергею:
- Премного благодарен за милость Вашу… за обещание удостоить меня столь высокой чести. Лишь запомни, болван: про то, что хорошо при ушибе плеча, решаю я, и мне твоё снисходительное одобрение по поводу тугой повязки аж никак не пригодится. Ступай за мною, – ну?!..
Сергей всё ж признал: с тугою повязкой враз полегчало. Рвущая боль утихла, а под косовороткой и пиджаком не видно, что плечо перевязано.
За дни практики на шахтной конюшне у Сергея появился любимец – молодой рыжий конь Огонёк. Серёжка, как мальчишка, приносил Огоньку угощение: хлебную горбушку, посыпанную солью, сочное яблоко, а то и просто подсыпал меру овса либо бросал охапку свежей травы. Выдавалась минута, – любил попасти Огонька на прибрежном клевере.
Сейчас Сергей в минуту оседлал коня. Огонёк обрадовался, – ему давно хотелось пробежаться по степи.
По Заярному Огонёк шёл уже шагом: Сергей искал глазами дом Любашиной тётушки. А вот и он, – с приметными ставнями и воротами: всё, как описала Любаша в записке…
Около ворот – лёгкая одноконная четырёхколёсная бричка. А за забором, во дворе, красивая беседка. Сергей затаил дыхание, – видел лишь её, Любашу…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»
