После выпускного бала в гимназии Алексей преподнёс Любаше подарок: тоненькое золотое колечко с крошечным сапфиром. Люба озадаченно подняла глаза: такие кольца женихи дарят невестам на помолвку… Алексей понял её тревогу, усмехнулся. А объяснил сдержанно и серьёзно:
-Это – в честь окончания педагогического класса, Любовь Степановна. Вы достойны такого подарка.
На выпускном гимназисткам торжественно выдавали Свидетельства о том, что они прошли курс обучения в восьмом, педагогическом, классе и получили степень учительницы земской школы. Люба Свешникова, единственная из всех выпускниц, получила Свидетельство с отличием.
Но не только Люба растерялась. Степан Михайлович с Марьей Петровною тоже в замешательстве переглянулись: больно дорогой подарок… а ни сватовства, ни помолвки ещё не было, – ждали конца лета. Но Свешников строго кивнул дочери:
- Возьми. Дар от сердца к сердцу и принять надлежит.
Алексей пригласил Любашу покататься на лодке. Любе совестно было отказаться, – не только из-за подарка… Алексей разговаривал с нею так просто, будто и правда был её старшим братом. Но во время прогулки чувствовала себя настороженно – в предчувствии, что за подарком последуют какие-то слова-признания, и Люба боялась этих слов, – она просто не знала, как на них ответить, чтобы не обидеть Алёшу… Но слова Алексея по-прежнему оставались простыми и душевными, – без единого намёка на будущее сватовство.
А вечером Любаша всё же рассказала маманюшке о своей тревоге. Марья Петровна погладила дочку по голове, вздохнула:
- Как знать, Любонька… Случается такое, что любовь не сразу приходит. Может статься, что ты скоро полюбишь Алёшу: он такой парень, что не полюбить его не за что. Жизнь прожить, дочушка, – не поле перейти. Отец прав: мы с ним спокойны будем, если ты выйдешь замуж за Алексея.
-Не выйду я за него, маманюшка. Хороший он, – только не люблю я его. Потому что другого люблю, единственного.
- Шахтёра, значит, своего, – усмехнулась мать. – Так и не поняла ты, о чём давеча я говорила тебе: вся жизнь твоя в тревоге пройдёт. И днём, и ночью изводиться будешь: как он там? Не случилось ли чего в шахте? – Взяла дочкины ладошки, ласково перебирала тонкие Любашины пальчики: – И дня не будет, чтоб стирать не пришлось: разве ж из шахты можно подняться в чистой рубахе… А от стирки руки распухнут. С Алёшей у тебя совсем другая жизнь будет, Любонька. Уже сейчас видно, как он любить и беречь тебя будет.
- Это Вы – про колечко дарёное, маманюшка? – нахмурила Любаня золотистые бровки. – Разве ж есть такое кольцо, что сумеет любовь заменить?
- Алексея и без дорогих колец есть за что любить.
-Вот и полюбит его какая-нибудь достойная девушка. Мне очень хочется, чтоб Алёша счастлив был.
-Сказал отец, что уж про сватовство сговорились с Решетниковыми. Готовиться надо.
Любаня решилась:
- Я, маманюшка, буду ждать сватов от Сергея. А больше ни за кого не пойду. С Серёжей у нас уговор: к осени закончится у него горная практика – и пришлёт он сватов.
Марья Петровна головой покачала:
-Что ж ты у нас упрямая такая… Отец согласится ли? Ему так хочется выдать тебя за Алексея!
-Неужели захочется батянечке, чтоб я несчастливою была?
- Отец только и думает о твоём счастье. Поэтому и хочет, чтоб ты за Алёшу вышла.
Как-то десятник Свешников вышел за калитку – дочушку встретить: нынче Любаша в церковь пошла, к вечерней. А дочка уж у калитки – не одна… Степан Михайлович на минуту оторопел, чуть самокрутку не выронил: Сергей?.. Практикант этот?.. С Любашей? Всё ж не подал виду, что удивлён, кивнул Сергею. А Сергей ничуть не растерялся, протянул десятнику кисет с табаком. Свешников брови свёл, чуть поперхнулся: Любанину вышивку узнал. У самого в кармане кисет, руками дочкиными расшитый… Это что же выходит-то: не случайно, не впервые они с Любашей встретились – раз до кисета дело дошло?..
А шалапут этот – ну хоть бы для приличия смутился. Дочка беспокойно перевела взгляд с отца на Сергея, заторопилась:
- Сергей… Сергей Александрович проводил меня из церкви. До калитки вот… проводил.
-Вижу, что до калитки, – пыхнул Свешников густым дымом. – Ступай домой.
Сергей чуть приметно улыбнулся, кивнул Любаше. А в её глазах такое счастье плеснулось, что батя снова кашлянул. Любаша убежала. А Сергей проводил её взглядом, – хоть бы чуть отца-то постеснялся…
- И ты ступай… провожатый. Завтра – в первую. Новую кровлю надо осмотреть. В одном месте обрушить придётся, – там породы остались. Либо столбами покрепить. Там видно будет.
- Я уж смотрел, Степан Михайлович. Без обрушения не обойдёмся. Опередить надо, а то сама рухнет – такой беды наделает (Кровля в угольной шахте – это горные породы, расположенные над пластом угля. Одним из способов управления кровлей и горным давлением является частичное обрушение, – примечание автора).
- Ступай, сказал! – в нескрываемой досаде загремел Свешников. – Не у моей же калитки такое дело решать будем.
Сергей учтиво поклонился:
- Значит, до завтра, Степан Михайлович.
- До завтра.
А за спиной Серёжка расслышал:
- Балабол.
Перед сменой мужики приходили к шахте пораньше – как водится, о том-о сём побалагурить, а ещё – чтоб успеть до спуска в забой покурить: следующую-то закурить придётся лишь вечером… Когда уже направились к клети, Свешников задержал Сергея:
- Смотрю я, парень, – ты либо к Любке моей присматриваешься?
А он – хоть бы для вида скрыл в глазах самоуверенность:
- Не присматриваюсь, Степан Михайлович. Присмотрелся, – ещё год назад. Уговор у нас с Любовью Степановной: после Успенского поста сватов пришлю.
Свешников густо побагровел:
-Погляжу я, – больно ты резов… и скор.
-В самый раз.
-А на язык – так особенно скор. Ладно, недосуг сейчас об этом. Дел сегодня много. Но поговорить придётся.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»