К Курску мы добираемся в вечерний час пик. Каждый светофор становится целым испытанием.
Моя малышка, привычная к автомобильной езде, уже сопит в своем креслице.
А я делаю вид, что увлеченно рассматриваю что-то в окне.
Перед глазами снова и снова встает встреча Сони и Ярослава.
Ком подкатывает к горлу, стоит вспомнить, как Соня протянула к отцу ручку, как сама пошла к совершенно незнакомому человеку.
Я не верю в родство душ, маленький ребенок не может чувствовать «родственника», кровь. Что там еще говорят в таких случаях? Но тогда как, как объяснить это?
Она ведь действительно ни к кому не идет, не дает себя трогать, даже умилительные слова от незнакомых людей в ее адрес способны расстроить или испугать дочь.
А он просто протянул руку и она…
- Приехали.
Вздрагиваю. За окном статичная картинка небольшой парковки и милого ухоженного сквера за ней. Когда мы уже успели припарковаться?
Перевожу взгляд на дочь – мой ангелок по-прежнему спит, мило причмокивая пухлыми губками.
Улыбаюсь ей.
Неожиданно волоски на теле приподнимаются, по нервам пробегает ток, оставляя легкие покалывания на кончиках пальцев. Сердце тревожно и волнительно разгоняется до ста ударов в минуту.
Поднимаю голову и встречаюсь со стремительно темнеющим взглядом напротив. Черный зрачок вспыхивает, поглощает радужку, вытесняя из нее все знакомое и понятное.
Чем дольше я смотрю в эти глаза, тем меньше ощущаю себя цельной, сильной, способной сопротивляться.
Черная бездна вспыхивает вожделением и почти животной страстью, яркими искрами проносятся обещания незабываемого блаженства.
Мне надо закрыть глаза, отвести взгляд. Но я не могу.
Огненная волна окатывает меня. А я дрожу от озноба. Под тонкой шелковой тканью платья всё напрягается, кожа покрывается мурашками. Внизу живота появляется томительная тяжесть.
Резко свожу берда вместе, словно так могу унять неожиданно разбушевавшееся желание.
Легкая недобрая усмешка кривит тонкие чувственные губы.
- Как всегда готова к соблазнению, - хрипло говорит Ярослав. Звук его голоса ледяной волной проходится по моему телу.
Встряхиваю головой, скидывая с себя оцепенение.
Ярослав сидит, развернувшись в кресле. Он успел отстегнуться, заглушить автомобиль. Сколько он уже так сидит? Сколько наблюдает за мной?
- А ты так отчаялся, что готов купиться? – отвечаю быстрее, чем думаю.
В то же мгновение черты его лица заостряются, вспыхнувшие яростью глаза сужаются. Да, не надо было этого говорить.
- Нет, конечно, нет, - его голос понижается до хриплого шепота.
Ярослав распахивает дверцу и быстро выходит. Обходит машину и подходит к дверце со стороны Сони.
- Я сама, - выскакиваю следом. Подбегаю и практически отталкиваю его от дочери.
- Я хотел помочь.
- Не утруждайся, - осторожно касаюсь пухленькой ручки. – Доча, просыпайся…
- Думаешь, я недостаточно хорош для нее?
- Не думаю, - «знаю» - хочу закончить фразу резко, ударить больнее, но останавливаю себя. Нам не нужны скандалы. – Она не любит чужих. А после того, как поспит в машине, сразу капризничает. Я просто не хочу успокаивать плачущего ребенка.
Отстегиваю ремни. Соня открывает глазки и тут же закрывает их снова.
- Малыш… - осторожно вынимаю все еще борющегося со сном карапуза.
- Она же пошла ко мне в садике, - Ярослав захлопывает дверцу за нами.
- Это ничего не значит. Просто исключение…
- Тебе проще так думать, чем признать, что ребенок принял меня.
- Ярослав, - останавливаюсь резко, крепче прижимая к себе ребенка. – Я не отказываюсь от своих слов: Соня – твоя дочь. Но не надо думать, что ты теперь центр ее жизни. Мы полтора года прекрасно обходились без тебя и, если ты сейчас снова исчезнешь, будем прекрасно справляться дальше. К тому же ты до сих пор не уверен, что она твоя.
Его губы сжимаются в тонкую полоску, ярость с новой силой вспыхивает во взгляде.
- Ты же сама прекрасно знаешь, - он подхватывает меня под руку и дергает на себя, - что она Строкова.
Его голос опускается, взгляд прожигает меня насквозь.
- Я или Николай…
Дергаюсь, словно от пощечины. Никогда он не забудет моей «измены». Никогда не простит.
- Или Владислав, - надеюсь вывести его из себя. Хоть на секунду сделать ему так же больно, как он делает мне своими обвинениями.
- Не неси ерунды, - рявкает Ярослав. – Влад здесь не при чем! Да даже если бы и был! Девочка все равно МОЯ КРОВЬ. Отец – один из нас…
Горящие глаза сужаются. Тяжелый нечитаемый взгляд пригвождает к месту. Руки начинают дрожать не то от страха, не то от веса ребенка.
- …один из нас троих, - заканчивает Ярослав почти спокойно. Вот только в его спокойном холодном тоне сквозит что-то едва уловимо опасное.
- Ты уверен, что она твоя… КРОВЬ, но мы все равно идем на тест? – вскидываю бровь.
- Мне нужно документальное подтверждение. К тому же я хочу знать точно, кто из нас… - он делает паузу, - …отец.
Соня начинает возиться на моих руках, хныкать, отталкивать меня.
- Вот черт, тише, малыш, тише. Мы уже приехали, - пытаюсь ее успокоить, поглаживаю по спинке.
- Давай я, - Ярослав не простит, забирает у меня из рук дочь.
И о чудо! Она тут же затихает, прижимается к незнакомому отцу и с интересом разглядывает его щетину, губы, которые движутся, пока он что-то говорит.
- Водичка! – вспоминаю я о бутылочке уже на ступеньках клиники.
- Что? – Ярослав бросает через плечо, не оборачиваясь.
- Я забыла ее водичку в машине.
- Ничего не нажимай, только дерни ручку, - Ярослав достает из кармана небольшой черный глянцевый брелок. – Мы будем ждать тебя внутри.
Выхватываю «ключи» от машины. Стоит мне подойти к дорогущей махине, как она приветливо щелкает замками. Открываю дверцу. Забираю бутылочку и несусь в клинику.
Соня в любую минуту может разрыдаться, я должна быть с ней. Должна быть рядом!
Хватаю ручку, дергаю на себя и замираю словно громом пораженная. Дверь заперта. Ручка не поддается. Я хватаюсь за вторую ручку на двухстворчатой двери. Но и эта половина не поддается.
Паника медленно подкатывает к горлу.
Дергаю двери, стучу по стеклу. Замечаю сбоку кнопку звонка.
Слава богу!
Не убирая пальца, целую минуту жду хоть какого-то ответа.
Наконец сквозь идеально чистое стекло появляется охранник. И это не пожилой пенсионер в застиранной форме неизвестного ЧОПа. Это довольно молодой мужчина в хорошей физической форме, в дорогом костюме.
Он отпирает дверь, но впускать меня не спешит.
- Вас нет в списке посетителей, - с ходу чеканит он.
- Как? Я приехала с мужем, - пояснять про «бывшего» не собираюсь. – Он только что вошел с ребенком, Ярослав Строков и София Егорова. Только что. Я с ними…
Трясу перед носом охранника бутылочкой с водой и собираюсь войти в дверь, но мужчина мягко, но настойчиво отстраняет меня.
- Я не понимаю, о чем вы говорите. Вас в списке посетителей и пациентов нашей клиники не числится.
- Но Строков, он… - страх ледяными когтями вспарывает внутренности, выпуская панику на волю.
Охранник складывает руки на груди, отсекая меня от себя.
- Но он же вошел, правда? Вошел же?
- Простите, по этому поводу ничего пояснить не могу.
В голове проносится сотня вопросов. Как так случилось? Что это за глупое недоразумение? Как так может быть, чтобы мать не пустили к ребенку? Строков там совершенно один с Сонечкой, без бутылочки... Дочь будет плакать, Ярослав - нервничать.
Или нет? – проносится в мозгу.
В глазах собираются жгучие слезы. Появится ли Строков? А может, это все хорошо спланированный план?
Соня – МОЯ КРОВЬ! – последнее, что пульсирует в моем мозгу, перед тем, как я начинаю реветь раненной белугой!
***
Практически падаю на каменные ступени.
- Что значит, вы не приедете? – реву в трубку.
-Девушка, успокойтесь, - на том конце безучастный женский голос полицейского диспетчера в очередной раз спрашивает одно и то же. – Когда пропал ребенок?
- Десять минут назад, может меньше, - вытираю лицо ладошкой.
- Кто увел ребенка?
- Ярослав Строков, - чеканю быстро. Слабая надежда расцветает в груди.
- Вы знаете этого человека?
- Конечно! – одни и те же вопросы начинают меня бесить.
- Кем приходится этот человек ребенку?
- Он отец моей дочери, - выдыхаю сквозь зубы.
- Вы знаете этого человека?
- Да вы издеваетесь? – взвизгиваю.
На том конце на секунду воцаряется тишина и снова мне прилетает вопрос.
- Кем приходится этот человек вам?
- Он мой муж…
- Значит, ваш муж взял вашего общего ребенка и зашел в клинику?
- Да! – нетерпеливо перебиваю голос из трубки.
- Перед этим он дал вам ключи от своей машины и сказал, что будет ждать с ребенком внутри?
- Да!
- Возможно, они внутри. Вы не проверяли?
- Нет!!!
Очередная пауза затягивается.
- Возможно, вам стоит проверить. Всего хорошего, - безэмоциональный женский голос на долю секунды превращается в холодный и строгий. А после просто исчезает за отрывистыми короткими гудками.
– Нет, нет, постойте. Он никогда не видел Соню…
Но слушать меня продолжают уже гудки.
Пальцы дрожат и с трудом попадают по клавиатуре. За пеленой слез не вижу экрана. Пытаюсь набрать номер «на ощупь», но ничего не выходит.
Сжимаю смартфон в руках и опускаю голову. Соня, доченька! Сердце сжимается в груди, и я с болезненной ясностью понимаю, как мне ее не хватает. Она – вся моя жизнь…
Всхлипываю.
- Полина, что случилось? – звучит совсем рядом хорошо знакомый голос.
Вскакиваю со скоростью молнии. Резко разворачиваюсь.
- Ты… - бросаюсь к Ярославу.
На его руках сидит сияющая София, в одной ее руке ярко-зеленый леденец, в другой – запакованный одноразовый медицинский шпатель.
Карие глазки-бусинки лучатся счастьем и по очереди смотрят сначала на лакомство, а потом на «подарок».
- Мы, - кивает Ярослав, рассматривая меня.
Его взгляд темнеет, хмурится, стоит ему заметить мои слезы.
- Что случилось? – в тихом баритоне слышится беспокойство. – Почему ты не пришла в клинику? Что-то с родными?
Его взгляд мечется по моему лицу, подмечает красный распухший нос, отекшие глаза, закушенную до боли губу. Только бы не разрыдаться. Только бы…
Слезы брызгают из глаз.
- Родными? - бросаюсь вперед. – Кроме дочери у меня нет родных. Дай ее мне…
Забираю Соню и прижимаю к себе. Дочка охает от неожиданности и роняет шпатель.
- Атель, тель, - она пытается вывернуться, наклониться, достать свою новую игрушку. А я продолжаю прижимать ее к себе и плакать.
Внутри, среди болезненной пустоты медленно расползается тепло и ликование. Моя дочь со мной. Все хорошо.
Меня начинает бить крупная дрожь, руки подрагивают, цепляюсь пальцами за нарядное платье дочери.
Ярослав наклоняется, поднимает шпатель и протягивает его дочери. Разворачивает меня к себе.
- Ты дрожишь, Полин, что случилось?
- Случилось? – эхом повторяю я. – Случился ты, Строков!
Медленно тепло растекается по телу, но дрожь не проходит. Дышу урывками, мелкими глотками. Опускаюсь прямо на теплые каменные ступени, усаживаю дочь себе на колени и не отпускаю ни на секунду. Глажу ее волосы, поправляю пуговки на платье.
- Ты меня пугаешь, Полин, - Строков садиться рядом. Не пытается прикоснуться, но его тепло ощущается каждой клеточкой. – Почему ты не пришла к нам? Мы ждали тебя. Долго. Пришлось сдать тест без тебя… надо будет заполнить бумаги… страховое…
Где-то еще в самом начале я упускаю нить разговора. Мы ждали тебя… ждали… долго…
Накручиваю на палец темный локон дочери. Делаю глубокий вдох. Напряжение медленно, капля за каплей отступает. Дышать становится легче.
- Почему я не пришла?
Ярослав кивает.
- Потому что меня не пустили в эту замечательную клинику. Выставили как собачонку. Даже не сказали, зашли вы внутрь или нет. Представь мое состояние, Строков! – начинаю едва слышно, но к концу голос срывается на крик. – Представь, что я почувствовала! Я думала… Я подумала…
Новая волна страха и слез сжимает спазмом горло. Больше не могу говорить.
- Повтори.
Я продолжаю одной рукой размазывать по щекам слезы и всхлипывать.
- Повтори, - Ярослав хватает меня за руку и дергает.
Поднимаю удивленный взгляд сначала на его руку. От нее по коже расползается обжигающее тепло. Вокруг приподнимаются волоски.
Потом на его на лицо мужа.
Его глаза полыхают яростью из-под сведенных на переносице бровей. Высокий лоб рассекает глубокая складка.
- Что именно? Что ты унес моего ребенка в неизвестном направлении? Или как я подумала, что больше не увижу ее никогда?
- Нет, - Ярослав дергается, словно от пощечины. В карих глазах на миг появляется растерянность, но злость и безумие быстро гасят его. – Про то, что тебя не пустили.
- Меня не пустили в эту клинику. Сказали, что в списках меня нет и войти я не могу. А…
- Ясно, - Ярослав резко поднимается. – Подожди меня, пожалуйста, здесь.
Я не двигаюсь.
- Не уходи, - звучит уже как приказ.
Киваю.
София что-то радостно и увлеченно рассказывает мне на смеси человеческого и младенческого. Я даже не пытаюсь вникнуть и понять. Просто прижимаю своего ребенка к себе. Глажу шелковистые волосики, спинку, целую ее макушку.
- Мое солнышко, моя роднуличка. Мама так испугалась…
Не знаю, сколько мы так сидим. Я никуда не тороплюсь. Просто впитываю тепло родного человечка и радуюсь этому.
Позади слышится грохот дверей. Вздрагиваю.
Следом за быстрым широким шагом раздается перестук каблучков.
- Ярослав Михайлович, - истерический женский голос скребет по нервам. – Это досадная случайность. Ваша жена она не так поняла… подождите.
- Полина, - Ярослав оказывается рядом. Наклоняется, подхватывает меня под руки и поднимает. - Нам пора. Идем.
Быстро оценив мое состояние, Ярослав забирает из моих рук наше сокровище и ключи от машины.
- Ярослав Михайлович! – прямо перед нами оказывается раскрасневшаяся женщина в суперобтягивающем «строгом» платье. Ее грудь пятого размера тяжело вздымается и норовит вот-вот выскочить из низкого выреза. – Позвольте нам сгладить неприятное впечатление от этой досадной случайности…
На эффектно обтянутой груди женщины огнем горит металлический бэйдж с гравировкой «администратор».
- Что? – в мужском голосе звенит сталь. - Досадная случайность? Мою жену не пустили на порог! И это при том, что я предупредил вас на ее счет. Это по-вашему случайность?
- Да, я понимаю, что это выглядит…
- Херово! – резко обрывает Ярослав попытки администратора сгладить конфликт. – Мою жену оставили на улице на жаре, позволили просидеть все это время прямо на ступеньках!
Администратор ахает и участливо кивает головой.
- Но мы… - пытается она вставить слово.
- Вам повезет, если вы не закроетесь или не вылетите на улицу полным составом после того, как Дмитрий Михайлович узнает о случившемся.
Миленькое личико напротив нас вытягивается, в глазах плещется страх, губы округляются.
- Дмитрий Михайлович Воронцов? – она судорожно сглатывает.
- Он самый, – хищно щурится Ярослав. – Наберу вашему учредителю, как только доберусь до дома. Расскажу, как в Курске держат марку!
- Может, мы сможем…
- Не сможете! – резко пресекает ее попытки муж, подхватывает меня под локоть и обходит настойчивую даму.
- Спасибо, - шепчу едва слышно, пока Ярослав усаживает Соню в креслице и пристегивает ремни. Сам.
Он на секунду отрывается, пронзает меня серьезным напряженным взглядом.
- Ты действительно решила, что я способен просто так взять и отобрать у тебя ребенка? – в спокойном голосе сквозит боль и обида.
Замираю не в силах выдать ответ.
***
Ярослав практически силой усаживает меня на переднее сиденье.
Все мои протесты и просьбы остаются без ответа. Дверь захлопывается.
Строков садится за руль. Нажимает большую круглую кнопку, мотор отдается мягким урчанием.
Ярослав переключает коробку, сжимает руки на руле.
Машина начинает медленно трогаться, подкатывается к выезду с парковки и тут же резко тормозит.
-Твою мать, - хрипит Строков и переключает коробку автомат на режим стоянки. - Ответь мне, Полин.
Он разворачивается, пронзая меня темными словно предгрозовое небо глазами. В них так много всего: ярость, бешенство, боль и затаенная обида.
Вдоль позвоночника пробегает волна ледяного холода.
За все то время, что мы были вместе я не припомню, чтобы Строков так быстро заводился. Всего минута от спокойствия до бешенства.
Наоборот, я всегда его считала самым уравновешенным и холодным из трех братьев. Влада я знала меньше, он почти круглосуточного пропадал на работе. Но в редкие семейные вечера висел на телефоне, решая судьбу корпорации и благополучие семьи. Нередко громко, не стесняясь выражений.
Николай. Сердце сжимается в груди. Сожаление вперемежку с горечью заполняет меня.
Молодой, яркий, всего на пару лет старше меня, душа любой компании от чопорных подруг его матери до деловых партнеров старших братьев. Слишком экспрессивный, взрывной. Косой взгляд официанта мог послужить причиной ухода из ресторана со скандалом.
- Что ты хочешь знать? – пытаюсь отвернуться, но длинные сильные пальцы подхватывают мой подбородок. Впиваются в него и удерживают на месте.
- Ты реально думаешь, что я смогу увезти от тебя ребенка вот так? Силой или обманом? – его голос опускается до зловещего шепота. Наждачкой он проходится по напряженным нервам.
Почти черный взгляд пронзает меня, проникает в душу, не дает слукавить, обмануть.
- Я не знаю… - выдавливаю неопределенно, все-таки отводя взгляд.
- Не знаешь?
- Нет, не знаю. Я вообще, как оказалось, совсем тебя не знала, - делаю глубокий вдох и выдыхаю. – Два года назад ты поверил чужой лжи, бросил меня подыхать в той клинике. Все эти годы тебе было плевать, где я и что со мной. Вчера ты заявился и потребовал развода – да на здоровье. Где подписать? Я с радостью. Ни на что не претендую! Только моего ребенка не трогай!
Черный зрачок напротив яростно вспыхивает, пальцы до боли впиваются в мой подбородок.
- Еще вчера ты не верил, что Соня твоя, а сегодня с утра уже узнал, где ее садик, а вечером таскаешь ее на руках и говоришь, что она твоя кровь! Как я могу на это реагировать? Как…
Договорить я не успеваю. Ярослав резко подается вперед, перегибается через торпеду, притягивает меня к себе и впивается в мои губы жадным болезненным поцелуем. Его губы обхватывают мои. Дергаюсь от болезненного укуса. Солоноватый привкус крови заполняет рот.
Мысли путаются. Захлебываюсь от бури ощущений. По телу пробегает судорога, в груди разливается тепло и резкой волной опускается ниже. Кончики пальцев покалывает от желания коснуться его плеч, подняться, едва касаясь кожи, по шее вверх и зарыться в темных густых волосах.
Резкий сигнал автомобильного клаксона практически отрывает меня от мужа.
Вырываюсь из его рук. Хватаю ртом воздух. Прижимаю ладонь к пылающим губам.
Резко остановившись, Ярослав перекрыл единственный въезд на парковку. Прямо перед нами стоит огромный внедорожник. Желающие посетить эту замечательную клинику не хотят ждать. Спасибо им за это.
Сигнал повторяется. На этот раз более настойчиво и протяжно.
- Уезжаю, - рычит Ярослав, резко защелкивает ремень безопасности и газует с места.
Не отнимаю ладоней от губ. Отворачиваюсь к окну.
Жар постепенно сходит, уступая место стыду и разочарованию в самой себе. Почему я его не оттолкнула? Почему снова позволила ему вести себя подобным образом?
Снова и снова задаю себе эти вопросы, но ответа не нахожу.
Вспыхнувшее так некстати желание отдается болезненным спазмом внизу живота.
Я уже почти забыла, как это ощущать жар его мощного тела. Какого это, впиваться ноготками в его широкую спину, покрытую бисеринками пота. Как приятно раскрываться полностью в томительном ожидании…
Вот черт! Я все еще это помню, и мне чертовски этого не хватает! Я хочу Строкова-среднего почти так же сильно, как и ненавижу!
- Вспомнила что-то интересное, Полина? - его холодный злой голос заставляет задрожать и еще сильнее свести ноги.
- А?
- Господи, ты как ребенок! У тебя на лице все написано, Полин. Закушенная губа, сведенные ноги, сжатые кулачки. Ты думаешь о ...... Представляешь его, вспоминаешь, фантазируешь! Я сотни раз сходил с ума, когда видел тебя такую и ни разу не ошибся. У тебя в трусиках сейчас потоп, - его голос сочится ядом.
- Не твое дело, - на его грубость хочется ответить грубостью. Хотя я не понимаю, почему он злиться.
- Вспомнила моего брата? А?
- Что?
- Расскажи и мне, - он словно не слышит, уверенно выводя машину на трассу. – Я за два года сотни раз представлял вас, а теперь узнаю все из первых рук.
- Ярослав! – шиплю на него.
- Или снимали номер в отеле? На это тебе нужны были мои деньги?
- Нет, не на это, - выдыхаю бледнея.
- Знаешь, каково это, представлять свою жену в объятиях другого? Как она извивается под ним, стонет, шепчет его имя вместо твоего? Ты понимаешь, что я чувствовал?
Нет, я не понимала. Я не изменяла мужу, поэтому никогда не думала, что он там нафантазировал себе и как с этим жил.
- Примерно так же, как понимать, что ты располневшая и с токсикозом перестала прельщать собственного мужа, - выдыхаю старую боль. – Как каждый день с затаенной тревогой ждать его в общей спальне, натягивая на себя его любимое белье, а получать только сообщение, что он задержится в офисе допоздна, или милый привет с прислугой, что у него важный разговор с матерью или братом. Каждый чертов день, каждую чертову ночь!
- Поэтому ты прыгнула в кровать Николая? Он решил утешить тебя?
- Нет! Но он хотя бы слушал меня! И не пах омерзительными духами своей любовницы!
Разговор неожиданно переходит на повышенные тона и пугает Соню.
Дочка начинает куксится в своем креслице.
- Останови машину! – требу я.
- Куда ты собралась? – Ярослав только прибавляет скорость и обгоняет очередную попутку.
- Я пересяду назад. Останови! Иначе я полезу прямо так!
Повторять не приходится. Ярослав сбрасывает скорость, паркуется на обочине и ждет, пока я пересяду.
«Вечер удался». Как и разговор. Как и вся наша семейная жизнь. Больше нам нечего сказать друг другу до самого моего дома.
Конец пятой главы.
