Солевая шахта заметно отличается от угольной. Так и есть: под ногами не "чача" из намокшей угольной пыли, а сухая гладкая поверхность. С кровли в старых выработках кое-где свисают сталактиты
Ниже мой репортаж цикла "Чем богата Россия" из березниковских рудников 2012 года, опубликован в КоммерсантЪ-Деньги. корреспондент "Денег"
Город на Пермском море
В центре Перми есть необычный памятник: на постаменте стоит небольшая овальная портретная рама с приделанными с двух сторон огромными ушами. Подразумевается, что в раму нужно вставить собственную физиономию — на это недвусмысленно намекает установленный напротив бронзовый фотограф. Памятник называется "Пермяк — соленые уши". Именно так когда-то прозвали жителей Прикамья, занятых в традиционном еще с XV века соляном промысле: у таскавших на плечах мешки соль всегда просыпалась на уши — по разъеденным ушам пермяков узнавали везде. Поваренная соль, то есть хлористый натрий, добывается здесь и в наши дни, однако прежней роли в экономике не играет. После открытия в начале XX века Верхнекамского месторождения хлористого калия главная соль земли пермской — калийная, являющаяся незаменимым природным удобрением. Согласно геологической теории, ее залежи образованы осадками высохшего миллионы лет назад Пермского моря. Благодаря этому морю Россия сегодня обладает 35% всех мировых запасов калийных удобрений. Их промышленная разработка была начата в 1925 году — создание калийной промышленности входило в программу первых пятилеток. Основная добыча и переработка были развернуты в двух городах: Соликамске, существующем еще с XV века, и Березниках, основанных в 1932 году на одном из участков месторождения. После слияния березниковского "Уралкалия" и соликамского "Сильвинита" российскую калийную промышленность фактически представляет одна объединенная компания ОАО "Уралкалий" со штаб-квартирой в городе Березники.
Второй по величине (160 тыс. населения) город Пермского края славен тем, что здесь родился режиссер Станислав Говорухин и какое-то время жил первый президент России Борис Ельцин. В городе есть театр, в котором когда-то играл Георгий Бурков.
Однако местных куда сильнее волнуют другие страницы истории, которые, впрочем, тоже добавили городу известности,— речь о провалах грунта. Город и окрестные поселки строились прямо над штреками рудников. По-настоящему проблемой выработок, начатых в 1930-х, озаботились только в 1990-х. В нескольких микрорайонах из-за проседания грунта появилась угроза обрушения домов — стены дали трещины. В 2010 году случился провал на железнодорожной станции Березники прямо под путями. И хотя все пустоты под городом были заложены несколько лет назад, последний провал произошел в прошлом году прямо в черте города. Начавшийся с 10 м провал через несколько месяцев расширился до 100 м. Его пытались засыпать, но в сентябре 2012 года из-за обрушения стенок в провал упала строительная техника, погиб водитель. Сейчас место огорожено, выставлена охрана, но никаких работ я там уже не заметил — видимо, пока не решили, что делать дальше. В середине октября власти города заговорили об оседании грунта еще в одном районе города.
В соляных рудниках
Если уголь добывается в шахтах, то калийная руда почему-то в рудниках. Возможно, есть какая-то разница в нюансах проходки, но скорее всего, дело только в названиях: калийный рудник — обычная шахта. После командировки к угольщикам Воркуты мне многое здесь знакомо: привычно креплю на каску фонарь, вешаю на плечо самоспасатель (в случае аварии обеспечит дыхание в течение нескольких часов) и следую на спуск. В клеть-лифт набиваемся плотно, как в вагон метро,— выдерживает до 85 человек. Одновременно под землей в смене здесь находится более 600 человек. Среди шахтеров замечаю нескольких женщин, видимо маркшейдеров — с деревянными линейками-метрами: в отличие от угольных шахт Воркуты, в Березниках женщины под землей работают — на инженерно-технических должностях и в обслуживающей инфраструктуре. В этой же клети в рудник можно спускать, например, груженный цементным раствором автомобиль. Спускаемся на 400 м и садимся в транспорт, который развезет непосредственно на участки. Например, мы направляемся на участок за 9 км от точки спуска. Еще наверху меня предупреждали, что солевая шахта заметно отличается от угольной. Так и есть: под ногами не "чача" из намокшей угольной пыли, а сухая гладкая поверхность. С кровли в старых выработках кое-где свисают сталактиты. Да и вообще все как-то суше, чище, светлее. "Это все соль,— показывает под ноги и на стены заместитель главного инженера рудника по технологии Олег Воронин.— Мы сейчас спустились на пласт, называющийся "соль" — ходим по обычной каменной соли". Если оттереть рукавом плотный серый налет пыли на стене, то под ним действительно белеет соль. Пробую на язык — так и есть. В солевых рудниках нет необходимости прокладывать рельсы — по просторным сухим штрекам можно гонять прямо на автомобилях. Рабочих развозят на приземистых микроавтобусах "Крот". Мы же с Ворониным едем на обычном УАЗе. Выходим на "красный" пласт — стены из сильвинитовой руды имеют красноватый оттенок. По рисунку на стенах, местами очень красивому, идут прожилки разных минералов: добываемая неочищенная порода в основном и состоит из калийной соли с примесью соли каменной и глины, но есть также соли магния, кальция и т. д. Если в угольной шахте основную опасность представляет выделяемый метан, а высокая влажность полезна для связывания угольной пыли, то в соляном руднике все иначе. Категорийность пластов, то есть обильность выделяемого метана здесь значительно ниже, зато для этих пород главный враг вода: в случае нарушения водозащитной толщи в зоне геологической аномалии она может проникнуть в рудник и затопить его. На участке добычи вижу проходческий комбайн "Урал 20Р" — это гигантская машина для добычи руды. Оказывается, на соляных рудниках используют в основном именно эту технику. Чтобы лучше рассмотреть, прошу убрать щит, который закрывает крутящийся шнек,— в лицо сразу летит соленая пыль. Прямо за комбайном пристроился самоходный вагон — автомобиль с грузоподъемностью 30 т, который принимает породу из комбайна и отвозит к скважине, через которую руда сбрасывается на конвейер. Заполняется вагон прямо на глазах — комбайн выдает 30 тонн за 5 минут. Если точка сброса недалеко и комбайн почти не простаивает в ожидании возвращения вагона, то такая бригада из комбайнера и "вагоновожатого" выдает за восьмичасовую смену более 1 тыс. тонн руды. По мере проходки комбайнер пробуривает в кровле через определенные интервалы вертикальные скважины для выпуска газа и снятия напряжения с кровли, будто квашеную капусту протыкают в бочке, чтобы выпустить газ. Для укрепления свода в него загоняют анкеры, которые сами по себе без дополнительных крепей стягивают кровлю. Никаких деревянных стоек, как в угольных выработках, здесь нет, и по мере проходки штреки не схлопываются просевшими верхними слоями. В общем, панель выработки представляет собой параллельные штреки, разделенные "целиками" — стенами породы. Рудник — огромный слоеный пирог из выработок, находящихся на разном уровне. Таких штреков здесь около 1 тыс. км.
Подземный склад руды — гигантская пещера длиной 300 м, высотой 16 м и шириной 17 м. Мощные прожекторы подсвечивают желтым светом гору красноватой породы — издали выглядит как павильон для съемок "Марсианских хроник". В своде видны отверстия — это скважины, по которым сюда попадает добытая в верхних пластах порода. Здесь можно хранить до 30 тыс. т руды. По мере необходимости руду со склада поднимают на поверхность: сбрасывают через скважины в полу еще ниже на подъемный конвейер.
Если черная угольная шахта вызывала у меня ассоциации со зловещей Морией из "Властелина колец", то здесь благодаря красноватому оттенку породы и узорчатому рисунку стен давящей атмосферы не создается. Единых примет, как, например, у воркутинцев не менять каску, здесь нет, хотя некоторые женщины при спуске приветствуют духа шахты. "Все, наверное, Бога вспоминают, но каждый по-разному,— рассуждает Воронин.— Все-таки находятся не на земле". Перед подъемом на площадке ожидания клети наглядная агитация на тему техники безопасности: "Если шахтер с техникой безопасности дружит, то с планом и при деньгах будет!" Помимо картинок об оказании первой помощи есть и сведения о признаках смерти: как определить по зрачку и трупным пятнам, что спасать человека поздно. Выбравшись на поверхность, стряхиваю соль с ушей — ну точно, теперь я настоящий просоленный пермяк.
Закаленный калий
Из рудника порода идет на обогатительную фабрику. Получение чистого концентрата хлористого калия ведется двумя методами: галургическим, основанным на разной растворимости различных солей, и флотационным, при котором применяется смачивание. "Уралкалий" пользуется обеими методиками на разных фабриках. На галургической получается белый порошок, в котором концентрация хлорида калия может превышать 98%,— идет для дальнейшего производства сложных удобрений. Для прямого же внесения в почву достаточно содержания хлористого калия от 95%, а это может быть как флотационный, так и галургический продукт. Мы идем на флотационную фабрику, которая сейчас выпускает и гранулированные удобрения — для прямого внесения в землю они удобнее. По словам начальника флотационной фабрики Андрея Мосунова, сегодня гранулированный продукт набирает популярность: он составляет более половины всей продукции, произведенной на его фабрике. Андрей демонстрирует всю производственную цепочку: от измельчения руды и разделения, до высушивания и гранулирования. На фабрике все засыпано соленой пылью, а местами встречаются лужи, но это не вода, а рассол. Оказывается, даже промывка оборудования из шлангов, которую я наблюдаю, ведется только рассолом. После разделения видно, как по одной ленте идут солеотходы — они подаются на солеотвал для складирования или в рудник для закладки выработанного пространства. На другой ленте красноватый порошок — это уже хлористый калий с влажностью 6%, который идет на сушку и грануляцию с закаливанием. На следующем участке беру в руки еще горячие красноватые гранулы и пробую на язык — хлористый калий тоже соленый, но с горчинкой. По словам Андрея, гранулят "Уралкалия" — один из лучших в мире. На выходе с производства обдуваем покрытую солью одежду и обувь из мощного компрессора. Работая тут, можно просолиться куда круче, чем на море, но только в отличие от полезного морского воздуха здешняя атмосфера подразумевает вторую группу профвредности.
Рядом с фабрикой гигантские горы — это накопившиеся за много лет солеотвалы. Их можно использовать как противоледный реагент — продавать коммунальным службам. Среди рабочих бытует миф, будто в солеотвалах много золота и прочих редких элементов, почти вся таблица Менделеева. Мол, недавно китайцы хотели все это купить и вывезти, но им не продали. "Эту байку я слышал еще в 1972 году, когда начинал тут работать,— смеется директор по производству Борис Серебренников.— Только тогда вместо китайцев говорили про японцев".
Подписаться на мой тг-канал: https://t.me/alexboyr1