А к концу уроков пыл вдруг остыл… Притихшие гимназистки неловко прятали друг от дружки глаза. Даже Лиза Уварова чуть смутилась, но, чтоб скрыть смущение, продолжала убеждать подруг:
- Она сама виновата! Классная дама, Софья Алексеевна, сама виновата! Зачем она!.. – Под взглядом Солодовниковой Лиза осеклась.
- Что – зачем? – негромко спросила Саша.
Лизонька разгорячилась:
- Зачем она!.. Зачем она давала повод… чужому жениху! Встречалась с ним! Разговаривала! Я сама видела: они с Дмитрием Ивановичем прогуливались по аллее!
Занятий по танцам сегодня не было, и сразу после уроков гимназистки непривычно молча расходились по домам или торопились в свои комнаты в пансионе при гимназии. А Саша незаметно вернулась в класс. Софья Алексеевна стояла у окна. Сашеньке показалось, что плечи её вздрагивают. Вдруг захотелось сказать классной даме какие-то душевные слова… А какие – Сашенька не знала. И удивилась, когда Софья Алексеевна повернулась: глаза её были сухими… а в холодном и надменном взгляде – обычная строгость.
- Вы что-то хотели мне сказать, гимназистка Солодовникова? – с неизменным спокойным достоинством спросила классная дама.
Саша вспыхнула. Даже ладошки приложила к щекам: это же… это же нельзя, – так спокойно, будто ничего не произошло… И – неизвестно, что с Верочкой, невестой Дмитрия Ивановича: нынче в море вода ледяная… Рассказывали, – Верочка бросилась в море с крутого обрыва, что за старой пристанью…
- Вы говорили… вы говорили, что мне надо… надо им обоим сказать, – мальчишкам. Сказать, чтоб они оба знали: мне лишь один нравится, – Саша сбивчиво напомнила классной даме их недавний разговор. – Вы учили меня поступать честно. А… сами… Вы… И как теперь с Верой?
Софья Алексеевна не отвела взгляд. Сдержанно посоветовала:
- Вы идите домой, Саша. На завтра вам задано много уроков. Скоро заканчивается полугодие, а оценки Ваши оставляют желать много лучшего.
Чтоб не расплакаться, – от жалости к Вере и… к Софье Алексеевне, – Саша выбежала из класса. Выходит, Лиза Уварова права, – раз Софья Алексеевна так поступила. И теперь ничего не значат её строгие глаза и причёска, такое же простое и строгое платье… Ничего не значат те её участливые слова:
- Надо сказать мальчишкам, что нравится тебе лишь один из них. По-другому не годится, – надо сказать.
А у гимназии Сашу ждали… Михаил и Захар. Саша на минуту подняла глаза к небу: как жаль, что нет рядом этого нахального и дерзкого мальчишки, Андрея Терёхина!..
Михаил улыбнулся, шагнул навстречу Саше… И Захар улыбнулся, – чуть удивлённо. Перевёл глаза с друга на Сашу, предложил:
- Да, Мишка… Я тебя познакомлю: это – гимназистка Александра Солодовникова. В общем, Мишка… Я тебе говорил о ней.
Михаил быстро пнул носком ботинка смёрзшийся ком земли, поднял глаза на Захара:
- И я тебя хотел познакомить, Захар.
Захар оглянулся: рядом, кроме Саши, девчонок не было…
- Познакомить?.. С кем же?
- С гимназисткой Сашей Солодовниковой.
Захар всё ещё улыбался… Бестолково хлопал глазами. И вдруг понял:
- Мишка!.. Ты, Мишка… Значит, вы с нею… знакомы…
-Давно, Захар. Ещё с лета.
Захар ещё раз оглянулся, – в надежде, что всё же к ним подойдёт ещё одна гимназистка, та, которая нравится Мишке. А Мишка никого не ждал…
И Захар решительно двинул Мишку плечом, взглянул на Сашу:
- Я писал Вам… Передал ли Вам гимназист Гусятников моё письмо?
Ответить Саша не успела: во двор гимназии вышла Софья Алексеевна. Холодно заметила:
-Гимназистка Солодовникова! Вам надлежит давно быть дома. – Окинула взглядом мальчишек, что озадаченно переминались с ноги на ногу: – А Вам, господа?.. Неужто в Александровской гимназии не задают уроков?
Сашенька убежала… А Михаил с Захаром разошлись в разные стороны, – впервые даже не кивнули друг другу на прощание…
Разошлись в разные стороны, а оказались в одном месте, – за старой пристанью. Делали вид, что не замечают друг друга. Зима нынче не торопилась сковывать льдом азовские волны, и чайки ещё кружились над серо-синей холодной безбрежностью… Михаил и Захар следили взглядами за белыми всполохами крыльев, – казалось, больше их ничего не интересует. Потом Захар, так и не взглянув на Михаила, сказал, – будто и не ему, своему лучшему другу, а набегающим на берег волнам… этим белым всполохам над морем:
- Значит, конец дружбе нашей.
Михаил размахнулся, бросил камешек, – далеко-далеко… Хотел найти взгляд друга:
- Почему – конец, Захар?
Мельников усмехнулся:
-А ты не понимаешь? Ещё скажи, что и правда не понимаешь, что она… Саша… Александра, стоит теперь между нами.
Михаил покачал головой:
- Захар!.. Стоит между нами – не о таком говорят. Если бы она и тебе, и мне обещала встречи, – тогда бы она стояла между нами. А она…
- Что – она? – перебил Захар. – Ты уверен, что нравишься ей?
Михаил поднял ещё один камешек, снова размахнулся:
- Уверен, Захар.
- Она сказала тебе об этом?
- Ну, какая же девчонка тебе об этом скажет!
- Так и я – о том же, Мишка. Откуда же ты знаешь, что нравишься ей ты, – а не я?
Михаил не ответил. Нет таких слов, чтоб рассказать про её взгляд, про несмелую улыбку… про движение плечиков, когда она перебрасывает за спину косы… Про её взволнованный голос:
-Всегда?.. Но осень минует… и будет зима, и море замёрзнет. И тогда… белые всполохи крыльев чаек сольются со снежною белизной…
Разве ж слова такие говорят два раза…
- Захар! Ты её ещё не знал, – когда мы с нею здесь встречались.
- Не знал, – Мельников взглянул исподлобья. – А теперь знаю. И танцевать с нею буду я. Потому что ты… Ты не понимаешь, какая она.
Так случилось, что они одновременно размахнулись, – будто одно и то же загадали: чей камень дальше долетит… И оба на мгновение затаили дыхание. А всплеск в одном месте оказался.
… - И ведь – не чихнул даже! Скажи, – ровно среди лета нырнул в азовскую волну-то… – Иван рассказывал Катерине про недавнее событие. – На руках донёс девицу до дома, – хорошо, крёстный Степанов недалеко от берега живёт. Ну, бабы, понятно, хлопотать стали, – одежду там сухую… опять-таки, – перво-наперво растереть девку, чтоб хворь не успела подступиться. А Стёпке крёстный налил стакан самогонки, на чабреце настоянной, – вот и всё снадобье.
Катя сокрушённо покачала головою:
-А она как же, – девчонка-то?
- А что ей будет! Говорю же, – не растерялись бабы. Рассказывали: будто свадьба у неё скоро.
Софья Алексеевна прислушалась к разговору брата и Кати.
- Как же она там оказалась, – на обрыве этом? Нынче так скользко!
- Вот и Степан ругался,– кивнул Иван. – Мол, барышням этим дома не сидится, – такие уж любительницы прогулок у моря!..
Через несколько дней Дмитрий Иванович с невестою зашли в женскую гимназию: как положено, – просить учителей, чтоб на свадьбу пришли. Дмитрий Иванович не выпускал Верочкину ладошку, а она с виноватою улыбкой рассказывала:
- А на самом краю поскользнулась. Засмотрелась на чаек, – люблю, как они кружатся над волнами. И – полетела вниз. Не успела испугаться, а уж за мною парень прыгнул… И где он взялся, – до сих пор не пойму! Подхватил меня на руки. Так бы всё хорошо, – лишь очень уж ругался он. Я принялась стыдить его, – поутих малость. Ещё и человека послал к Дмитрию Ивановичу. А когда Дмитрий Иванович приехал, Степан, мастеровой этот… кажется, из мартеновского цеха, посоветовал ему:
- Расскажите невесте своей, – что в такую погоду незачем на обрыв-то ходить. – И с предерзкою усмешкой добавил: – Не моя невеста она. Я б ей втолковал.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»