Круг размыкается. Электрические импульсы, словно стальные пальцы, разминают мускулы и вырывают сознание из цепких капканов криосна.
Заржавевшая физиология возвращается в исходное состояние. Я прихожу в себя от того, что тошнота подступает к горлу. Рвет тело изнутри на части.
Прозрачный купол медицинской капсулы медленно сползает вниз, а вместе с ним и остатки анабиоза.
– Ну что, амико, оклемался?
Голос Евгения Марьярди, русско-итальянского коллеги, раздается откуда-то издалека, почти из другой Вселенной.
Значит, теперь Евгений – смотритель. Во время перелета один из нас обязательно бодрствует, пока остальные находятся в «синтетической» гибернации, или другими словами - в искусственной спячке. Голос Евгения стал последней каплей, которая возвращает меня окончательно в реальность.
– Куда деваться, – отвечаю я и слабо улыбаюсь. Голос не подчиняется – скрипит, словно ржавая дверь.
– Перфетто, Рони, – отвечает Евгений и протягивает мне стакан воды, – приходи в себя. Скоро восстановишься.
Я осматриваюсь. Со времён дежурства – ничего не изменилось. Разве что волосы Евгения заметно подросли и теперь он завязывает их в конский хвост.
– Пришёл в себя, старый плут? – слышу я другой знакомый голос. На этот раз голос раздается совсем рядом.
Джими Распи, капитан нашей космический экспедиции «SETI Scout» и мой студенческий друг подходит к медицинской капсуле и улыбается. Очки без оправы, импозантная лысина и небольшой живот. Не красавец конечно, но женщинам почему-то нравится.
– Все самое интересное проспал, – говорит Джими и указывает на иллюминатор.
Плотный, серый диск неизвестной планеты заглядывает в стекло. Система полупрозрачных пыльных колец создают легкий футуристический ореол.
Она так же прекрасна, как Сатурн, эта далекая планета Хилари и мы, наконец, добрались до неё.
– Хороший пылесборник откопали, – говорит Джими и усмехается.
– Жаль, – говорит Евгений, – что этот гигант полностью непригоден для жизни.
Я молча смотрю в иллюминатор и восхищаюсь чужеродной, дикой красотой. Давно мечтал побывать в звёздной системе Барнарда.
***
Посадочный модуль «Альфа» приземлился на пол градуса южнее положенного, примерно в полумиле от конечной цели. Из-за густого тумана, Евгений ошибся с траекторией и посадил планетоход в ледяную котловину, напоминающую черепашью голову.
– Плохо, – говорит он, – но с другой стороны – можем получше изучить поверхность планеты. Солнечных батарей «Альфы» должно хватать надолго.
– А если нет? – неожиданно резко спрашивает Джими. – Пол градуса – серьезная погрешность.
Евгений не обращает внимания на реплику Джими. Он занят куда более важными делами.
– Амико, – говорит он, – на правах первооткрывателей, предлагаю назвать место посадки «Альфы» — Тартаруковой долиной, что в переводе с итальянского означает – «черепашья».
Он улыбается, делает глоток горячего кофе и вопросительно смотрит в нашу сторону.
Долина и вправду напоминает голову черепахи. Идея кажется забавной и мы соглашаемся – отныне она называется Тартаруковой.
— Самое сложное, – говорит Джими, – вытащить «Альфу» из этой проклятой ямы, – независимо от того, как мы ее теперь называем. Он, как всегда, прав.
Туман рассеивается. Видеокамеры передают очередную попытку планетохода выбраться. Все тщетно – котловина слишком глубокая.
Самоходное шасси с широкопрофильными колесами, которые в штатной ситуации обычно проходимы, закапываются все глубже в мерзлую поверхность планеты.
– Что будем делать? – спрашиваю я, глядя на мониторы.
Две пары лыж, расположенных по бокам планетохода, заклинило и «Альфа» беспорядочно скользит по ледяной поверхности. Похоже, внештатная ситуация вызвала замкнутый цикл в системе.
– Техника автономно не справится, – говорит Евгений и жмёт плечами, – придется кому-то спускаться вниз.
– Кто пойдёт? – рубит Джими с плеча, глядя на Евгения, – ты? Ведь машина застряла из-за тебя.
Марьярди молчит и делает вид, что дистанционно чинит «Альфу». Распи уныло смотрит на мониторы, злится, но тоже молчит. Никто не хочет идти на поверхность чужой планеты со скрытыми опасностями. Космическая радиация, разреженная атмосфера и прочие угрозы им явно не по вкусу. Я все понимаю, но один из нас должен спуститься.
Решение приходит мгновенно.
– Готовьте спускаемый аппарат, – говорю я и направляюсь в шлюзовую камеру надевать скафандр.
Мне кажется, за моей спиной облегченно вздыхают.
***
Спусковой аппарат «Земля - 5» приземляется с южной стороны котловины. То место, которое мы назвали «Тартаруковой долиной» на самом деле – гигантский кратер из замерзшего азота.
Борозды льда образуют огромные ячейки, подобные тем, в которых хранятся яйца в лотках.
Ступив на поверхность Хилари, я вижу, как в одной из них отчаянно барахтается «Альфа». Двести метров, четыреста шагов. Я делаю первый шаг по скользкой поверхности
– Поделись ощущением, – раздается в наушниках голос Джими, – ты – первый человек, ступивший на эту плану.
Странное ощущение. Легкость, несмотря на тяжесть скафандра и небывалый подъем сил, граничащий с эйфорией.
— Должно быть именно так себя чувствовал Армстронг, – отвечаю я, – когда впервые ступил на поверхность Луны.
В наушниках слышится тяжелый вздох.
– Теперь я начинаю тебе завидовать.
Я ему не верю — пустые слова.
Первые шаги в жестком скафандре даются тяжело. Двигаюсь неуклюже, как младенец, который только научился ходить. Большое количество «вставок» в местах сгибов костюма не облегчают движение.
Ко мне приходит запоздалая мысль, что легкий скафандр «Biosuite», который продолжает висеть на вешалке в шлюзовой камере, подходит для таких прогулок куда больше семидесяти килограммового тяжеловеса «Z-3».
Как известно, хорошие мысли приходят поздно.
Следующие шаги даются легче. Привыкнув к скафандру, я, наконец, добираюсь до края кратера. Спуститься в яму в громоздком скафандре оказывается не совсем легким делом, но, приложив определенные усилия, я соскальзываю вниз.
«Альфа» – старенькая техника, которая чаще всего, при исследовании незнакомых поверхностей, работает в автономном режиме, но при желании может стать и передвижным средством для экипажа.
– Хорошо, что я позаботился о лыжах, амико, не так ли? — раздается в наушниках веселый голос Евгения.
– Жаль только, что их заклинило, – сухо отвечаю я, с трудом втискиваясь в герметичную кабину в громоздком скафандре.
Переключив управление в ручной режим, я меняю колеса на лыжи. Во время замены приходиться сделать несколько ходок наружу – лыжи так заклинило, что их нужно переставлять вручную. Совершать столь сложные операции в скафандре – чертовски сложно и за время работы я потею, как ишак, несмотря на минус сто сорок градусов по Цельсию.
Спустя пару часов, я заканчиваю ремонт.
Отрегулировав подвески так, чтобы все шесть лыж сохраняли контакт с поверхностью, я, наконец, вытаскиваю «Альфу» из кратера.
– Молодец, амико, – слышу я в наушниках довольный голос Евгения, – справился.
Приборы навигации продолжают улавливать пульсацию. Похоже, я совсем близко. До источника, по ледяной поверхности, «Альфе» понадобиться около часа. Кислорода в скафандре должно хватить на два часа. При определенной ловкости и везении, я успею добраться до места, осмотреть источник и вернуться назад.
Мне не терпится узнать, откуда на этой Богом забытой планете, может взяться сигнал.
Устройство «Альфы» предусматривает небольшие запасы воздуха, воды и питания. Забравшись внутрь, я с трудом стаскиваю скафандр и вздыхаю свободно.
– Ты возвращаешься? - возобновляет радиосвязь Джими.
– Нет, – отвечаю я. – Научное любопытство одержало верх.
Джими хмыкает в микрофон, вызывая волну белого шума.
— Ну ты даёшь! – вновь появляется его немного размытый шумами голос в эфире, — а если не успеешь?
Я на секунду замолкаю – о таком сценарии я еще не думал.
– Значит, так тому и быть, - нахожу я, наконец, нужные слова и задаю «Альфе» координаты, – я должен узнать с чем мы имеем дело.
***
«Альфа» передвигается по ледяной поверхности медленно, со скоростью около тринадцати километров в час. Инопланетный пейзаж меняется неторопливо, как при езде на велосипеде.
Через полчаса ледяная равнина сменяется группой гористых островов, которые соединяются между собой ледяными плато.
Я перемещаюсь с востока на запад и та часть территории, куда я направляюсь, отделяется от остального пространства невысоким горным хребтом. Мысленно я именую его «Верблюжьим» из-за потрясающего сходства с кораблём пустыни.
С нетерпением жду встречи с неизвестностью и внутренне готов ко всему.
О сигнале я знаю немногое. Впервые пульсацию зафиксировали в рамках проекта по поиску внеземных цивилизаций SETI, в котором участвовали мы оба – я и Джими.
В то время, я занимался исследованиями, связанными с зарождением жизни в экстремальных условиях космоса. Мы отправили очередную партию тихоходок, в отдаленное протопланетное облако и наблюдали за их поведением.
Эти удивительные животные, впав в состояния анабиоза, пережили экстремальную космическую радиацию и среду из охлажденного до минус триста градусов жидкого гелия.
Джими увлекался в тот момент «ловлей» антигелия вакуумными ловушками и достиг небывалых результатов в этом деле.
Мы праздновали в баре его очередной успех, когда Джими сказал:
– Ребята получили сигнал и зафиксировали концентрацию энергии на Хилари, – он сделал большой глоток рома. – Спектральный анализ показал, что поверхность источника содержит атомы антиводорода. Это может быть случайностью, а может и нет.
Он замолчал, глядя перед собой.
– А что, если там, — сказал он так громко, что люди за соседним столиком обернулись, – на Хилари, залежи антиматерии и эти выбросы – результат аннигиляции?
Он опять замолчал и посмотрел задумчиво на тёмную жидкость в стакане.
– Ты даже представить не можешь, какие последствия это может иметь для человечества!
Залпом довив остатки рома, он продолжил:
– Идеальное топливо – сверхэффективное и экологически чистое. Только представь себе, какие возможность открываются перед человеком. Я уговорю руководство выделить деньги на экспедицию.
Пристально посмотрев на меня, он добавил:
– Ты летишь со мной. Прихватишь тихоходок и проверишь, как они выживут в условиях экстремального холода.
Так я и оказался в составе экипажа.
И теперь я передвигаюсь по ледяной планете в поисках источника сигнала, чем бы он ни был.
***
Дорога меняется. Бескрайняя ледяная пустыня превращается из серой в блекло синюю. Сизый туман газовых испарений сгущается.
Из-за плохой видимости сложно различать детали. Внутреннее чувство подсказывает, что цель - близко. Навигационная система подтверждает – источник пульсации в нескольких десятках метров.
«Альфа» медленно продвигается вперёд. Туман рассеивается. На фоне сизого неба, замечаю огромное яйцеобразное нечто. Гигантский монолит становится по мере приближения все больше, твёрдая поверхность отливает сотнями оттенков синего и, кажется, – оно пульсирует.
— Что ты видишь? — раздается голос Джими. — Расскажи! Видеокамера показывает только уман.
«Альфа» подъезжает ближе. Я цепенею от вида колоссальной мощи, которая и в самом деле пульсирует, словно исполинское ердце.
– Это похоже на гигантский метеорит, — говорю я, — но я не вижу характерной коры плавления. К тому же оно пульсирует.
– Может быть местная горная порода, амико? - неожиданно вклинивается в разговор Евгений.
– Не похоже, – возражаю я, – абсолютно гладкие стены, непохожие на песчаник или что в этом роде.
– Как у тебя с кислородом? - спрашивает невпопад Евгений.
– Хватает, – отмахиваюсь я.
На самом деле – мне не до этого. Я напрочь забыл. О кислороде, экипаже, обо всем на свете. В моей голове - лишь одна мысль – о пульсирующем яйце.
Надев скафандр, я приближаюсь к источнику.
– Возьми пробу, – раздаётся возбужденный голос Джими, – и возвращайся. Будем изучать в лаборатории.
Я готовлю установку для отбора пробы. Установив алмазную трубку для сверления, начинаю бурить, но вскоре она ломается о прочную поверхность. Поменяв трубку на новую и обработав ее предварительно жидким азотом, я пытаюсь добыть пробу, но вскоре лопается и вторая насадка. Пульсация усиливается и неожиданно меня отбрасывает, словно от удара тока.
– Все нормально? – раздаётся голос Джими.
Я медленно поднимаюсь с ледяной поверхности – в скафандре любой шаг дается адским трудом.
– Пойдёт, – отвечаю я.
Внезапно становится тяжело дышать. Смотрю на показатели – кислорода остаётся на полчаса. Я должен немедленно уезжать.
Чтобы не уходить с пустыми руками, подхожу к яйцу и соскребаю ножом пыль.
Влезая в кабину, я слышу резкий звук.
«Альфа» предупреждает о том, что аккумулятор разрядился. Этого ещё не хватало!
– Оставляй её и немедленно возвращайся, – говорит Джими. – Ты успеешь.
Недолго думая, я двигаюсь в путь, то и дело оглядываясь на яйцо. Дорога назад кажется бесконечно долгой.
Дыхание затрудняется.
Кружиться голова.
Сердце вырывается из груди.
Значит, кислорода осталось намного меньше, чем я думал. Я делаю несколько шагов, вижу вдали спусковой аппарат, туман сгущается...
***
Туман сгущается и, присмотревшись, я вижу пульсирующую твёрдую поверхность, словно гигантскую губку, которая то сжимается до точки, то разжимается, образуя причудливые конусообразные формы. Один из конусов всасывает меня сантиметр за сантиметром внутрь, словно пылесос, все больше погружая в теплую, вязкую сердцевину, но мне хорошо.
Я слышу множество голосов. Они переговариваются, словно птицы, на певучем языке, и зовут за собой. Я вижу их прозрачные, диковинные лица, они не такие, как наши. Мне хорошо с ними, ведь я становлюсь одним из них.
– Амико, – слышу я сквозь пелену тумана, связь со странным конусом обрывается, – приятель, ну что же ты так, – слышу я голос Евгения.
Дивный сон рассеивается, я прихожу в сознание.
– Больше не пугай нас так, приятель, – его голос звучит слегка приглушенно, словно он говорит в трубу. – Я же говорил – кислорода может не хватить, еле успел тебя вытащить.
Он пытается выглядеть строгим, старается сохранить суровый вид, но ему не удаётся. Глаза щурятся и смотрят по-доброму. Он — добрый малый, этот русский итальянец. Трусоват малость, но если бы не он – я остался бы умирать в трёх метрах от спасения.
– Где Джими? – спрашиваю я.
Евгений кивает в сторону лаборатории.
– По-моему, он сошёл с ума.
Я вхожу в лабораторию. Ослепительно яркий свет искусственных ламп освещает небольшое помещение. Над одним из микроскопов склонился Джими, тщательно рассматривая мельчайшие крупицы инопланетной пыли. Рядом с ним – лазерная установка.
– Ну что, метеорит? – спрашиваю я, заранее зная ответ.
Джими от неожиданности вздрагивает, отрываясь от микроскопа. Лицо его совсем красное, словно от неудачного загара. Крупные капли пота покрывают и без того блестящую лысину.
– Ни углерода, ни железа, ни силикатов, — говорит он возбужденно, – это – не метеорит.
Он вскакивает и начинает лихорадочно метаться по комнате.
– Я и вправду нашёл в составе позитрон антиводорода, но там есть что-то ещё. Что-то, что мне предстоит выяснить. Эта несчастная горстка пыли не дает ответы на вопросы.
Он смеётся и мне становиться немного не по себе. Я думаю, Евгений прав, когда говорит, что Джими сошёл с ума.
– Подумай только, – не унимается Роспи, – один грамм антиводорода стоит шестьдесят два триллиона долларов, а там, внизу их великое множество. Я должен это увидеть!
Он мечется по комнате, я попытаюсь его остановить, но понимаю – бесполезно. Джими направляется в сторону шлюзового отсека.
***
Он выходит на связь через пару часов. Его голос звучит более возбужденно, чем до этого.
– Рони, — почти кричит он в наушники. – Где ты оставил «Альфу»? Я думал, она здесь.
Видеокамера передается на редкость чёткое изображение яйца. Оно стало больше и пульсирует на порядки сильнее.
На том месте, где я оставил планетоход, пусто. «Альфа» бесследно исчезла, словно её что-то проглотило.
Джими возиться с лазерным устройством, пытаясь получить пробу. Безуспешно. В наушниках льётся бессвязная речь — Джими ругается. Его лицо – сплошная гримаса, он вне себя от возбуждения.
— Куда же подевалась «Альфа»? — спрашивает Евгений. – Ведь ты же – последний, кто ее видел.
Я знаю, где она. Догадываюсь.
Но мне нужны доказательства. Я направляюсь в лабораторию, изучаю спектральный анализ пыли и понимаю, истина - в другом месте. Где-то за чертой. Осталось сделать шаг.
***
Я вижу Джими. Он сидит, облокотившись головой об яйцо, и смотрит прямо перед собой, в пустоту.
Яйцо пульсирует и с каждым ударом увеличивается в размерах.
— Это, не антиматерия, – говорит Джими, – а что-то органическое. Оно беспрерывно делится и растет.
Я знаю это.
Джими пристально смотрит на меня и отводит взгляд.
– Это яйцо, – говорит он и делает паузу, – проглотило «Альфу». Я улавливаю радиосигналы. Что это? Я делал молекулярный анализ — в пыли не обнаружились молекулы белков или нуклеиновых кислот. Как это возможно?
Джими смотрит на меня выжидающе. Мне нужно ему ответить.
– Углеводы и белки, – говорю я, – не единственные биомолекулы во Вселенной, которые порождают жизнь. Существуют и другие формы. Метаногены, кремниевые формы и другие биохимические варианты. Все они не изучены человеком. Однако, Джими, суть не в этом.
Я делаю шаг в сторону яйца.
— Мы стали свидетелями, – продолжаю я, – зарождения новой формы жизни и я надеюсь, ты поймешь мое решение. Я ждал этой возможности.
Джими приближается ко мне, не в силах остановить неминуемое. Я подхожу к яйцу, трогаю его гладкую поверхность. В ответ оно пульсирует сильнее.
— Мы прибыли сюда не просто так, – говорю я и делаю еще шаг.
Яйцо замирает и, словно гигантская мидия раскрывается.
— Нас пригласили стать ее участниками.
Я вхожу внутрь, яйцо закрывается и перестает пульсировать. Я погружаюсь в теплую, вязкую сердцевину биоты и растворяюсь в ней. Я слышу множество голосов, которые шепчутся, словно птицы, на певучем языке, зовут меня за собой.
Круг замыкается.
Автор: Варвара
Источник: https://litclubbs.ru/articles/36152-s-samogo-nachala.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
