У Андрея сердце сжалось: он поддержал Веру, когда она поднялась с инвалидного кресла… А она привычно приподняла ладони, – будто искала, на что можно опереться, за что можно держаться, чтобы дойти до машины… Руки Андрея замерли над её плечиками, а она – очень похоже на Анютку… – на носочках шла к калитке. Казалось, – за воздух держалась… и сама не замечала, что идёт.
В машине Тёмка сказал ей:
- Батя ждёт Вас. Я знаю. – Потом мальчишка как-то горько вздохнул, и заплескалось неясное, ещё неосознанное до конца горюшко в глазах: – А… почему мама сказала, что я бате – никакой не сын?.. И что он мне – никакой не отец? Как это? – Вера почувствовала, как Тёмка отчаянно, обеими руками, держится за надежду: – Мы же похожи с батей! Все говорят, что мы с батей во всём похожи… Дед говорит, крёстный… Все шахтёры говорят.
Никакой не сын?..
Вера прижала к себе мальчишку:
- Конечно, похожи. Вы с твоим отцом очень похожи друг на друга. Я вот не знала его в детстве, а смотрю на тебя и вижу, каким он был, когда ему было столько лет, как тебе сейчас.
От её спокойного, уверенного голоса Тёмка перевёл дыхание:
- И дед так говорит. А мама…
- Взрослые, Артём, бывает, тоже ссорятся. Я думаю, твоя мама почему-то поссорилась с отцом, поэтому и сказала такие слова. Вспомни: когда ты с кем-то ссоришься, так и хочется сказать что-то неприятное. Вот и у неё так же.
Около поселковой больницы вышли из машины. Про инвалидное кресло, что осталось во дворе, никто не вспомнил: ни Андрей, ни Тёмка, ни сама Вера… Конечно, Андрей поддерживал её за локоть. А Вера и сейчас не думала о том, что идёт сама, и по-прежнему не чувствовала ног, – ей просто надо было увидеть Саню.
Андрей удивился: он не сказал Вере, в какой палате лежит Саня, но она сама шла к этой палате. Медсестричка Оленька Дёмина преградила им путь:
- К Гордееву нельзя! Он ещё не пришёл в себя!
Андрей объяснил:
- Вера Дмитриевна – фельдшер из Калиновки.
Про калиновского фельдшера Оленька слышала… Про её способности слышала… и про то, что она – в инвалидном кресле. А эта сама шла… Правда, её поддерживал Андрей. Да и походка какая-то неуверенная. И руки будто ищут, на что бы опереться…
Вера легко отстранила Оленьку, – Оленька просто не знала, какие у калиновского фельдшера сильные руки… Пролепетала:
-Нельзя!.. Григорий Михайлович… сказал, – нельзя! Никому!
Вера чуть заметно улыбнулась:
- Вот и не входи, если нельзя. Ты молодец, что слушаешься Григория Михайловича.
- Вы… вы не знаете, какой он у нас строгий!
-Утром привет от меня передашь ему. А сейчас на пост иди.
Вера взяла Санину руку. Почерневшие веки его вздрогнули. И он сжал её ладошку. Вздохнул:
- Как я хотел… чтобы ты пришла! Я ждал тебя. Там… темно было, я ничего не видел… только тебя видел, – как ты идёшь ко мне.
Девчонка-медсестра, конечно, никуда не ушла, стояла под дверью. Понятно: боялась, что ей достанется от Григория Михайловича. Услышала Санин голос – заглянула в палату:
- Он в себя пришёл? Григорий Михайлович сказал…
Вера кивнула медсестре:
- Мне надо посмотреть его позвоночник. Иди сюда, поможешь мне.
- Григорий Михайлович сказал, что его… Гордеева, завтра будут обследовать.
- Хорошо, что завтра будут обследовать. Голову держи.
Ошеломлённая Оленька смотрела, как красивые, тонкие пальцы калиновского фельдшера пробежали по позвоночнику раненого шахтёра. Потом пальцы её двигались очень медленно, часто останавливались, – Вера Дмитриевна словно к чему-то прислушивалась:
- Чего молчишь, шахтёр? Не больно, что ли?
Оле показалось, что Вера Дмитриевна затаила дыхание… На Санином лбу – холодная испарина. Оленька осторожно, марлевой салфеткой, вытерла крупные капли. Саня признался:
- Больно. Немного.
-Немного?.. А – так?.. – Калиновский фельдшер усмехнулась: – Нет желания… по-шахтёрски сказать?
Саня кивнул:
- Есть. Большое. Только шахтёры в присутствии женщин и… – покосился на Оленьку – детей не матерятся.
- Правильно делают. Можешь повернуться на спину. Сможешь сам?
Оленька испуганно замахала руками:
- Ему же нельзя двигаться!
-Можно. Позвоночник у него не повреждён. Сильный ушиб мягких тканей. До свадьбы заживёт.
А дальше – медсестра Оленька вообще ничего не поняла. Гордеев взял в свою большую, потемневшую от угля руку узкую ладошку Веры Павловны:
- Ты не ответила мне: ты выйдешь за меня замуж?
- Я подумаю, – Вера старалась говорить заносчиво, но голос её вздрогнул от счастья, и Саня расслышал это счастье, сильнее сжал её ладошку и сам счастливо прикрыл глаза. Вера коснулась губами его лба, строго сказала:
- Спи.
И его тут же закачали мягкие, ласковые волны. И будто бы задышала в лицо степь, – задышала запахом зверобоя и ромашки, чуть уловимой полынной горечью. От степного дыхания, от ласкового покачивания невидимых ласковых волн… от прикосновения Вериных губ утихала боль в затылке.
…Лариса Анатольевна заглянула в Иринину спальню:
- Не спишь?
Ира недовольно приоткрыла глаза, лениво потянулась:
- С тобой поспишь… Как же.
Мать присела на краешек постели, обеспокоенно покачала головой:
- Вот и будешь теперь одна… с двумя детьми.
- Почему это… буду?
- Так авария же в шахте. Кума Люська рассказывала утром… Говорила, – у Гордеева сильно повреждена голова… и – позвоночник. Он в себя не приходит. А если и выживет, – это ж пожизненная инвалидность. Детей, ясно, к матери отправят. И как ты с ними… – с двумя-то! – запричитала Лариса Анатольевна. – Мальчишка – вон какой большой уже. Хулиган, должно быть. При встречах так и зыркает волчонком. И девчонка – не лучше. Хоть и стала ходить, – кривенько, – с нею возни и возни, – на себя ни минуты не останется. И кто тебя возьмёт, – с такими детьми! Так и будешь одна с ними маяться. Не вовремя ты вернуулась! Ой, не вовремяя!
Ирину бросило в жар: а… если бы Гордеев согласился… Если бы он согласился, – чтоб они снова жили вместе…
Мать делано высморкалась в кружевной платочек:
- И что люди скажут! Тебе надо к нему, в больницу.
Ирина набросила халатик. Медленно причёсывала перед зеркалом красивые густые волосы. Какой же он молодец, Гордеев, – что не согласился…Повернулась к матери. Усмехнулась:
- А я ему ничего не должна. Мы разведены. И детей он мне сам не отдал, – это его решение, чтобы дети с ним жили. Это его дети: он их хотел… и он заставил меня родить их. Он им отец… Родной. И вообще, – я сегодня уезжаю.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 16 Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20
Навигация по каналу «Полевые цветы»