Непонятно злобная усмешка скривила красивые Иринины губы:
- Это ты меня учить собрался? Ты собрался меня учить, – о чём мне, родной матери, рассказывать своему сыну? Ну, да: Гордеев же всей Степновке лапши на уши навешал, что Тёмка – его сын. Вижу, – даже ты впервые слышишь об этом. Кум тебя не удостоил такой чести, – чтоб ты знал подробности?
Андрей резко притормозил:
- Ира! Прекрати чушь нести! Ты забыла, что в машине дети? Помолчи. Иначе отсюда до Степновки тебе придётся пешком пройтись.
- Ну, вы здесь и дикари. Неисправимые. Только в Степновке позволяют себе так разговаривать с женщиной. И вообще, – по какому праву ты вмешиваешься в мой разговор с сыном?! Я, наверное, лучше знаю, кто его родной отец!
-Ты права, Ирка: подробностей я не знаю. Но знаю точно: Тёмкин отец – Саня. И ты не мели ерунду при детях. Ты просто злишься, что у Сани другая. Так вы ж с ним в разводе. И ты, насколько мне – да и всем в Степновке – известно, сама настояла на разводе.
- Не лезь в наши семейные дела!
Анютка переводила испуганный взгляд с этой злой тётки на брата. Артём прижимал к себе Анюту и сам непонимающе хлопал глазами: как это, – никакой не отец… никакой не сын?.. Какой-то другой – родной – отец… Родной? А батя – какой?
Тёмка так и не успел разобраться в торжествующе-злобных материных словах. Вдруг почувствовал, как замерла Анютка… И сам замер. Уже подъезжали к Степновке, и сюда, в степь за терриконом, отчётливо доносились тревожные сигналы горноспасательных машин… Анюткин крёстный быстро взглянул на часы: первая смена ещё не поднялась…
Ирина продолжала гневно размахивать руками, что-то говорить про какого-то родного Тёмкиного отца. Но слов её уже никто не слышал. Андрей остановился у своего дома:
- Артём, вы с Анютой у нас побудете. Я сейчас на шахту.
Тёмка молча кивнул.
Ирине пришлось выйти из машины. Собралась, было, вместе с детьми пройти во двор Никитиных, но Андрей остановил её:
- Ир! Тебя пока никто не приглашал к нам в гости.
Ирина вспылила:
- Это мои дети! Я их мать!
Андрей закрыл за детьми калитку. Насмешливо и нагловато сощурил глаза:
- А я, Ир, про это ничего не знаю. Забыл, может, чья ты… мать. А, может, помню, как ты Саньку с двумя малыми бросила. Давай, Ир. Не до тебя.
Андрей рванул с места. Машина исчезла в клубах пыли.
До конца смены оставалось не больше часа. Саня Гордеев с притаившейся в глазах улыбкой поглядывал на мальчишку-электрослесаря: пацан третий день на стажировке, а хмурится и брови сводит, как бывалый шахтёр. Уже и материться втихомолку научился, – от Серёги Захарова, горного мастера, руководителя практики. Серёга для порядка грозится дать малому по губам, а сам подмигивает мужикам:
- Способный парнишка. Ну, в смысле, – не слабо шурупит в конвейерной ленте. Толковый шахтёр из него будет.
Саня прислушивался к редуктору комбайна: кажется, стучит. После смены придётся снимать, – ясно, износились зубья шестерен. Всё, что происходило с его красавцем-комбайном, Саня понимал и видел с полувзгляда, и слышал – по едва уловимым звукам, если с комбайном случались какие-то неполадки.
И как-то всё одновременно произошло, уже в считаные минуты до конца смены: при сбегании со звёздочки стала провисать скребковая цепь комбайна. После остановки надо посмотреть и подтянуть болты. А цепь вдруг остановилась, – при работающем двигателе: заклинило негабаритными кусками породы. Саня заметил мелькнувшую тревогу в глазах мальчишки-стажёра, проследил за его взглядом: на корпусе комбайна одна за другой вспыхивали крошечные искры, – это означало, что повреждены жилы. Крошечной искры оказалось достаточно… Одновременно со взрывом метановоздушной смеси Саня прикрыл Павлушку-стажёра. И в это же мгновение произошёл обрыв цепи комбайна.
Мальчишка был лет на пять старше сына, Тёмки. И Саня – сквозь боль от удара отлетевшим звеном цепи – успел обрадоваться, что прикрыл серьёзного и старательного стажёра. Значит, будет он шахтёром, – правильно сказал Серёга Захаров…
Когда поднимали раненых шахтёров, Павлушка сидел на полу шахтной клети, ладонями поддерживал залитую кровью Санину голову. Без стеснения всхлипывал, движением плеча вытирал слёзы на почерневшем от угольной пыли лице (шахтная клеть – транспортная кабина для спуска-подъёма людей и грузов. Движется по наклонному или вертикальному шахтному стволу, – примечание автора).
Анютка уже беспокойно дремала, часто вздрагивала во сне. Артём сидел рядом с сестрой, ждал дядю Андрея.
Андрей вернулся поздней ночью. По его взгляду Надюшка, жена, поняла: случилась беда… Оглянулась на спальню, умоляюще приложила палец к губам. Но Тёмка уже вышел к ним:
- Дядя Андрей, а папа?
Андрей положил ладонь на Тёмкину голову:
- Артём, батя ваш в больнице.
Тёмка заторопился:
- Мне надо к нему. Что ж он там… один.
Андрей удержал мальчишку:
- Сейчас тебя к нему не пустят. Он без сознания.
Надюша отвернулась, прижала к глазам цветастый кухонный передник. Андрей закурил:
- Мы с мужиками сдавали кровь, – ему срочное переливание делали.
-Дядя Андрей! Так у нас с отцом одинаковая группа крови! Я знаю! Давайте поедем в больницу, – пусть у меня кровь для бати возьмут!
Андрей уронил сигарету. Прижал к себе мальчишку:
- Не волнуйся, Тёмка. Уже всё, что надо, сделали. Ты вот что: ложись спать, а утром проведаем отца.
Тёмка подумал:
- Надо Вере Дмитриевне сказать. Она же фельдшер, – это слово Артём сказал так серьёзно, будто Вера Дмитриевна, фельдшер шахтёрского медпункта, была профессором. – Она знает, что надо делать.
Надюша вдруг согласилась с Артёмом:
- Мальчишка правильно говорит, Андрюша. Вам надо съездить за ней в Калиновку. У неё, у Веры, и тётка такой была: умела на ноги ставить, – даже безнадёжных. Помнишь, – мы ещё в школу ходили?.. Тогда на «Верхнековыльненской» пожар был, после взрыва…
Тёмка заглянул в спальню, прислушался к Анюткиному дыханию. Вышел во двор. Андрей негромко сказал жене:
- Тут, наверное, Вера ничего не сделает… Цепь от комбайна рассекла затылок и шею, – до спины. Крови столько потерял, что Григорий Михайлович головой покачал. Сказал: ему жить не с чем. А если и обойдётся… то ходить не будет: позвоночник задет.
Надя перебила мужа:
- Андрюша, ты давай… Не рассуждай, а в Калиновку собирайся. Вера всё равно знать должна.
Вера Дмитриевна не удивилась их приезду. Сказала только:
- Что ж так долго-то.
-Так только подняли их на-гора, Вера Дмитриевна. Четырнадцать человек. Живы все, но… с Санькой…
- Я знаю.
(На-гора – не на гору! – шахтёрский термин. Обозначает – на поверхность шахты. В древнерусском языке этим красивым словом – гора называли всё, что находится наверху:
Что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был,
Если ходишь под солнцем с утра…
Только тот любит солнце и высокое небо,
Кто поднялся с зарёй на-гора… – примечание автора).
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 16 Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20
Навигация по каналу «Полевые цветы»