Поэзия вскипятила неокрепшие умы. Выпустить пар не успели. Школьный спор взорвал урок литературы и отрикошетил в нашу квартиру в разгар лепки пельменей.
– Дай вам бог научиться описывать так, как это делает Тютчев! – я раскатывал скалкой тесто и всей спиной выражал негодование.
Суть холивара в том, что большинство одноклассников дочери назвали Тютчева гением за умение чувствовать и ценить торжество момента. Литературное меньшинство (в смысле наша дочь) считает, что даже ясное, образцовое описание само по себе искусством называться не может.
– Весна. Небо синее. Ручьи. Снег тает, вот и ручьи. Но ещё не лето. Потому что пока весна. Где тут красота? – возмущался наш домашний критик, – Где метафора? Где образы? Где всё, что называют поэзией?
– Что за категоричность? – удивилась жена, на всякий случай забирая у дочери вилку для фарша, – Судить талант по паре стихотворений? Почитай «Небесный свод, горящий славой звёздной, таинственно глядит из глубины…»
Слово за слово, сочнем по столу, на четвёртом десятке пельменей все сошлись на том, что Тютчев и его последователи злоупотребляли прилагательными. Если мы им уподобимся, то сейчас будем не просто прятать фарш в муку, а «выкладывать нежнейшее суфле из парной телятины с лёгкой примесью ароматной икры из таёжных грибов на тонкие лепестки пышного пшеничного теста цвета слоновой кости».
– С тобой, это, кстати, тоже случается, – дочь залепила пельмень в мой огород, – Вот, взять твои последние стихи. Явный перегруз эпитетами. А любое описание качеств каждый человек воспринимает по-своему.
– Меня мало читать, меня надо слушать! Вы хоть заметили, что в «Январе» я устроил танец созвучий?!
– Это тебе, папа, к футуристам. Вот кому форма казалась важнее содержания. Вспомни Велимира Хлебникова: «Крылышкуя золотописьмом тончайших жил…»
– Не путай меня с разными издевательствами над обществом вне контекста эпохи!..
Тесто сегодня – всё те же мука, вода, яйца, соль и масло. Но пока спорили, я раззадорился и вымесил его чуть яростнее. Вот оно – благотворное влияние классической литературы на все аспекты бытия. Поэзия всё делает намного круче. Даже тесто. А я не унимался:
– Седой Тютчев писал интереснее, чем тот же Тютчев, но черноволосый. А вот Лермонтов, например, был вопиюще молод, когда написал «Героя нашего времени». Да и среди современников уровень таланта далеко не всегда напрямую связан с реальным возрастом. Кое-кто из новомодных уже поскрипывает, но всё ещё пишет так, как будто в школу без сменки припёрся. И ладно, если это коммерческий приём, чтобы удержать в подписчиках всяких недорослей. А вдруг он по-другому попросту не умеет?
– Папа, тебе что, не нравится Полозкова?
– Пытался читать. Мне не зашло. Это какое-то монотонное нытьё вместо музыки.
– Да с чего ты это взял?
– Пойми, я говорю не о человеке, а об отражении его в творчестве… Если хотите красивых историй – читайте Захарцеву.
– Кто это?
– Так... Всё понятно.
К домашним пельменям сегодня не поленились сделать простенький соус. Смешали оливковое масло, мелко нарезанный пучок свежей колбы, добрую щепотку крупной соли и душистую смесь перцев грубого помола. Вот, казалось бы: просто перечислил слагаемые. Но от слов уже стало чуть-чуть вкусно. Очарование домашней кухни. Эротизм кулинарного откровения. Умение почувствовать и оценить торжество момента. Почти так же хорошо, как у Тютчева, несмотря на обилие прилагательных.
