С Ромкой случилось у них… Впервые – и у неё, и у него.
А как случается, когда ей – семнадцать, а ему – едва за восемнадцать…
Несмелым, стыдливым первоцветом.
Потому и вздрагивала Людочка, и хотелось руками закрыться – от слов, что больно хлестали. А Валюша, старшая сестра, возмущённо и беззастенчиво – при матери и крёстной – сыпала упрёками:
-А никто тебя не учил, – чтоб с мужчиной… до свадьбы! Чтоб жить с мужчиной – до свадьбы!
Какое – жить…
И было-то – три раза. Последний – перед той Ромкиной сменой, когда в шахте произошёл внезапный выброс угля.
И вспоминалась – лишь их стыдливость.
Неясное желание ласки всколыхнулось после головокружительно долгого поцелуя… и бесстыдных прикосновений сильных рук Андрея…
И хотелось его силы… и боялась. И стыдно было… – когда он поднял футболку и… очень бережно трогал губами…
А он чувствовал, что она боится, и сдерживал своё желание.
Негромко сказал:
- Не надо сейчас… Я провожу тебя.
У двери её комнаты повторил:
- Не надо…
Она виновато прошептала:
- Я люблю тебя.
Он коснулся губами её волос, полуопущенных ресниц… потом нашёл её губы.
И всё же сказал:
- Люд!.. У тебя всё хорошо будет. Только я… не хочу быть причиной ещё одного твоего несчастья.
- До сих пор её любишь…
Андрей не ответил. Напомнил, как девчонке-школьнице:
-У тебя завтра в восемь тридцать совещание в геослужбе шахты – по гидрогеологическим условиям новой выработки.
Чтоб не расплакаться при нём, Люда быстро ушла в комнату.
А Андрей вышел на улицу. Закурил.
До сих пор её любишь…
Скорее, – влюбился…
Скорее, – лишь сейчас влюбился в Танюшу… В чужую жену и… мать их дочери.
Влюбился в Таню – в такую, какой она стала сейчас. Волнующей, сокровенной тайной угадывалась в ней совсем другая – не девчоночья – нежность. Была Танюшка по-прежнему тоненькой… Но взгляд упал на покруглевшую… и потяжелевшую грудь.
Отчаянно ревновал её к Саньке Стрельцову. Ночью просыпался, подолгу курил.
Чужая жена…
И с ней сейчас Саня.
И нежность её – для Саньки.
И дочку, их дочку… Выходит, не ему родила она дочку, а Саньке.
Вот что такое безвозвратность.
А Людмиле… Людочке не нужна эта горькая, безотрадная пустота в его сердце.
…А через несколько дней к инженеру Мельникову зашли мужики: как не отметить пуск новой конвейерной ленты в откаточном штреке! И самое подходящее – отметить это событие в шахтёрском общежитии: не любая жена радушно встретит вечером вот такую шумную ватагу, только что поднявшуюся на-гора. Механик Ермаков горестно покачал головой:
- Не, мужики… Моя… – приподнятой рукой выразительно изобразил кобру, – однозначно не обрадуется…
-А моя Катюха на неделю к матери уехала, – развёл руками начальник участка внутришахтного транспорта Шевцов.
- И со всем, что приготовила Катюха на неделю, ты управился за три дня, – догадливо ухмыльнулся мастер-взрывник Юрка Кондратьев.
- Так и я ж – об этом, – признался Павел Григорьевич. – Кастрюли Катюхины пустые, мужики.
-Хоть помыл – кастрюли-то? – вздохнул Кондратьев. – С Катюхи твоей станется: примерить немытую кастрюлю тебе на голову.
Начальник смены Стрепетов оставил задумчиво-изучающий взгляд на инженере Мельникове:
- Мужики!.. А это ж – идея! Рванём к Андрюхе, в общагу! А что?.. Коброй он пока не обзавёлся, – так держать, Мельников! Учись на чужих ошибках!
Шевцов глубокомысленно засомневался:
- А раз кобры нет, то и кастрюль нет – даже пустых. Самогонку рукавом занюхивать будешь?
- Обойдёмся! – Стрепетов ребром ладони решительно рубанул воздух. – Сало есть, Андрюха? А лук?
Мельников кивнул.
- Чтоб ты знал, Шевцов! – торжествующе заметил Стрепетов. – Под самогонку больше ничего и не надо: было бы сало с луком. От кастрюльных излишеств теряется вся ценность… всё очарование самогонки. За хлебом по пути заедем.
На шум в коридоре выглянула маркшейдер Веденеева. Андрей Михайлович остановился:
- Людочка! Людмила Анатольевна! Картошечки бы поджарить. Мы вот – с пуска конвейера в откаточном.
К несказанному удивлению мужиков, большущая сковородка с золотисто-румяной картошкой появилась на столе – не успели и по второй выпить.
-Нуу… ты, Мельников… Ну, ты, Андрюха!.. – не находил слов Стрепетов. – Ты тут… неплохо устроился, – с такой картошкой-то! Это ж под самогонку – первое дело!
- А очарование? – резонно напомнил начальнику участка Шевцов. – Ты, если что, не стесняйся, Валерий Александрович. Подать хлеб?.. Сало бери, – видишь, какое! С прослоечкой! А за картоху не переживай: мы сами справимся.
Ценность самогонки не утратилась и от салата, что быстро приготовила Людмила Анатольевна. Юрка Кондратьев окинул взглядом стол:
- Да тут у нас – как на Ерёмину свадьбу. Наливай, Мельников.
Андрей Михайлович разлил по рюмкам самогонку.
А самому отчего-то не пилось…
Встретились взглядами с Людмилой Анатольевной. А потом провожал её глазами – она просто и умело хозяйничала за столом.
Разошлись мужики далеко за полночь.
Людмила принесла из кухни вымытые тарелки и рюмки.
Инженер Мельников взял её за руки:
- Не уходи…
И случилось… стало единственным.
Без прошлого, без воспоминаний… Без былых обещаний и надежд.
Стало просто желанным счастьем.
И впервые ему хотелось… Чтоб не только сладким жаром захлестнуло…
Хотелось – медленно-медленно.
Чтоб чувствовать, как она затаила дыхание… как прогибается её позвоночник.
На мгновение останавливался, находил губами её губы… И снова – медленно-медленно… и глубоко.
До её тихого стона.
Имя её повторял: Людочка…
Называл её – маленькая моя…
А потом, уже в полудреме, счастливо почувствовал, как она бережно укрыла его одеялом…
Утром вошёл к ней в кабинет:
- Людмила Анатольевна!.. Я сказать хотел…
Хотел сказать просто: люблю…
А в глазах её полынной горечью синева всплеснулась – от ожидания услышать:
- Прости… Не надо…
Заторопилась:
-Меня главный механик вызывает.
В коридоре зарокотал Стрепетов:
- Мельников! Спускаемся!
Что такого: обычная смена…
Надо разобраться, почему в четвёртой западной слабо работает водоотлив… В транспортном штреке проверить освещение…
Обычная смена…
А почему-то взял Людмилу за руку, сказал какие-то мальчишеские слова:
- Ты… жди меня.
И за минуту до того, как шахтная клеть остановилась в километровой глубине, отчего-то показалось, что впереди – до подъёма на-гора – целая вечность…
И как жаль, что у Людмилы сегодня дела на поверхности.
Как хотелось… Как надо было, – хоть на минуту подойти к ней… в шахтном полумраке рассмотреть чуть усталую синь в её глазах…
А ресницы её тревожно встрепенулись –в ответ на его слова, что сказал ей перед спуском:
- Ты жди меня.
Смена близилась к середине. Инженер Мельников хмурил брови: измельчение угля в тупиковой выработке сильно осложняет вентиляцию… Поднял глаза на газоанализатор… и успел рассмотреть крошечную искру, что вылетела от удара вращающегося шнека комбайна о глыбу породы.
…Саня почему-то вернулся.
Уходил на обычное дежурство в горноспасательную часть.
У калитки оглянулся: дочка, Мариночка, сегодня с зорюшкой поднялась. Теперь стояла на крыльце, махала рукой ему вслед…
А Танюша кормила маленького.
Не сразу заметила, что Саня вернулся…
Увидела его, лишь когда уложила Павлушу в кроватку… и сбросила домашний халатик, в одних трусиках осталась: пора на работу собираться – сегодня в медпункте у неё первая смена.
А Саня с порога их спальни смотрел на неё.
Она вспыхнула, прикрыла грудь руками… А он подошёл к ней:
- Танюша!..
-Оой, Саань!.. Мне же в первую… И ты… на дежурство опоздаешь.
Он подхватил её на руки.
Потом Танюша проводила его до калитки.
Почему-то сказала:
- Сань!.. Я буду ждать тебя.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 16 Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»