Недавно к одной из моих статей был комментарий читательницы, которая сказала, что канал хороший, а я и мои суждения не нравимся. Когда я кому-то не нравлюсь, я уже давно не переживаю. А вот по поводу суждений стало интересно. Видимо, интересно было не только мне. Подписчики начали просить пояснений, и читательница ответила, вполне, кстати, конструктивно:
И вот тут я, конечно, должна дать свой комментарий. В том числе потому что в последнее время очень много мне задают вопрос — как поступать с тем, кто провинился в детском коллективе. Ведь, действительно, бывает, что дети делают гадости и подлости. Вот один из таких вопросов:
Совершенно очевидно, что есть очень большой риск этого мальчика, агрессивно ведущего себя в школе, подвергнуть травле после коллективного «бичевания».
Таких вопросов, правда, приходит много, поэтому решила написать об этом сегодняшнюю мини-статью.
В комментарии Майлы есть перекос. Я никогда не говорила и не считаю, что жертва всегда однозначно права. Нет. Жертва могла быть неправа. Но! Как и любой авторитетный педагог или психолог из ныне представленных психологических школ или эксперт по травме или специалист по виктимологии, я считаю, что в насилии виноват насильник. Нет преступника — нет преступления. Нет насильника — нет насилия. No Hitler — no holocaust, как говорится. Можно сколько угодно тыкать пальцем на жертву: «А она первая начала», или как часто делают семейные тираны: «Она меня вынудила», жертва могла сколько угодно быть вредной, неприятной, или в случае Статьи 131 УК позволить себе ходить в ультракороткой юбке, в насилии виноват насильник. Точка. Травля — это насилие. Это систематическое, неслучайное, длительное насилие группой над одним человеком. Даже если этот человек совершил подлость, это не оправдывает насилие над ним группы. Есть конструктивные способы реагирования на подлость.
«Автор главным аргументом травли считает инаковость». Нет, и это тоже не так. Автор всегда говорит о том, что у травли есть два спусковых механизма. Инаковость — один из них, и очень частый. Но есть ещё один — отсутствие в детской группе взрослого лидера, который эту группу окультуривает, объединяет детей вокруг конструктивных ценностей и позитивного контекста. Подлых или подлиз, действительно, не любят. И не обязаны любить. Но недолюбливание не равно травля. Не буду дублировать сама себя, об отличиях травли от конфликта и непопулярности я уже писала.
Травля (когда это именно травля, а не недолюбливание) в ответ на подлость не работает. Коллективно пристыдить ребёнка — тоже не работает. Это не значит, что не нужно реагировать вовсе. Ещё раз напомню, что у травли два спусковых механизма, часто существующих вместе. Один — инаковость. Второй — отсутствие взрослого лидера. Этот взрослый формально есть, но он сложил с себя лидерские полномочия, отдал узды правления детям. И если только инаковость при наличии взрослого-лидера никогда к травле не приведёт, то само по себе отсутствие лидера может привести к травле не обязательно по причине инаковости. В таком коллективе как раз легко затравить ребёнка, который провинился. Коллектив, объединённый вокруг позитивных ценностей и конструктивных стратегий общения, умеет показать провинившемуся его неправоту без травли, не спускаясь в насилие. И таких примеров масса. Учитель, который не просто «передаёт знания», но управляет детской группой, никогда не закроет глаза на подлость, только он постарается исправить модель поведения ребёнка не инструментом травли, а воспитанием, примером, своим авторитетом. Возможно, даже наказанием, но никак не травлей.
Какого эффекта можно добиться, если включить инструмент коллективного пристыжения, что уже само по себе начало травли? Мы же это проходили. Не далее как 30 лет назад мы перестали стыдить на собраниях. Классическая метафора на эффект таких собраний показана в фильме «Афоня». Провинившегося стыдят, он выслушивает, может даже делать вид, что понял, уходит с собрания, продолжает делать то же самое. Ну, может, попытается какое-то время делать это незаметно.
Ребёнку, который вёл себя агрессивно, а его пристыдили при всех, как это ни парадоксально звучит, только этого и надо. Чаще всего ребёнок «бьёт девочку в живот» по двум причинам. Он видит такую модель поведения где-то, возможно, в семье. Ему бесполезно словами через рот говорить: «Ай-ай, бить девочек плохо», он дома видит другое. Или его игнорируют дома, он не очень понимает, как привлечь к себе внимание, и привлекает вот так, хоть на собрании отчитали, значит, я есть, я что-то знаю. А чаще всего у этого ребёнка есть и то, и то. Домашнее насилие и игнорирование. Максимум чего мы можем добиться, пристыдив ребёнка, это сделать так, что он перестанет бить девочек в живот... на глазах у окружающих. Внутренняя установка недопустимости насилия у него не сформируется.
Дети никогда не учатся чему-то просто потому, что мы это сказали им словами. Меня удивляет, как мало людей понимает это. Каждый раз, когда я прохожу мимо родителя, орущего своему ребёнку: «Так нельзя!!! Прекрати!», мне хочется остановиться и сказать, что ребёнок сейчас не учится тому, что «так нельзя», он учится в данный момент тому, что на более слабого можно орать. Когда мы стыдим ребёнка на собрании за то, что он бьёт девочек в живот, мы его учим не тому, что нельзя бить в живот, а тому, что можно вот так группой осуществить массовое психологическое насилие над одним. Ребёнок найдёт возможность точно также присоединиться к дикой группе и массово осуществить психологическое насилие над кем-то беззащитным.
А вы что думаете?
PS
1. Я намеренно в статье остановилась на том, как НЕ НАДО, и не стала здесь писать, как делать НАДО, когда в коллективе завёлся ребёнок, «который плохо себя ведёт». Во-первых, это тянет на отдельную огромную статью, во-вторых, каждая такая ситуация индивидуальна. Я специально собираю на канале истории, в том числе позитивные истории о том, как учитель вместо того, чтобы гнобить ребёнка, который не соответствует ожиданиям, поворачивается к нему лицом, и это всё меняет. Такие реальные истории лучше тысячи слов из области теоретизирования.
2. Обращаю внимание. Статья не о том, что родителям жертв агрессора не надо бежать и защищать своего ребёнка любыми способами. Надо, конечно. Другое дело, что если стоит вопрос о том, что мама хочет бежать и защищать, устроить коллективную порку или что угодно ещё, она это делает от безысходности. Значит, школа уже не сделала ничего, ситуация запущена. Статья моя - не ответ маме жертвы, что ей делать. Маме жертвы я всегда говорю, что два варианта есть: бороться, заставить администрацию школы выполнять свои функции или уходить, не тратя нервы. Эта статья - мой ответ не маме жертвы, а ответ с точки зрения, полезно ли для оздоровления коллектива, для изменения поведения жертвы коллективное бичевание. Нет, не полезно. Цель конкретной мамы жертвы понятна, такое коллективное бичевание, возможно, заставит агрессора обходить вашего ребёнка страной. А больше маму жертвы ничего волновать и не должно. Но цель управления коллективом и защиты остальных детей эта массовая порка не решает.
Если вам понравилась статья, подписывайтесь на мой канал. Здесь я пишу о детях, о школе, о травле, об образовании в целом, о людях, делюсь реальными историями.
Если вы неравнодушный педагог или осознанный родитель, который хочет знать больше о школе, приглашаю вас в нашу Телеграмм-группу «Учимся учить иначе» и в привязанную к каналу Группу.
Книгу «Травля: со взрослыми согласовано» можно заказать тут.
