Судя по записям в Лётной книжке, к концу лета мы с Новиковым летали парой на отработку сбора и роспуска за облаками. Значит у ведомого уже был допуск к заходу на посадку днём в СМУ. И это — хорошо!
Летом нам начинали мешать летать пожары в тайге. Вокруг нас они были не часто, тайги-то и не было, всё больше болота. А наше урочище Сосновое, которое начиналось сразу за гаражами, на моей памяти ни разу не горело. И это странно, потому что мы там иногда проводили время с кострами. Большими компаниями на постоянных местах, оборудованных кострищами, а маленькими — где попало.
Дым приходил с запада, разной интенсивности. Иногда он чувствовался в воздухе, особо не снижая видимости. А иногда заволакивал небо полностью и солнце пробивалось сквозь него бледным пятном, тусклее ночной луны. В горле уже першило и в квартирах приходилось закрывать форточки. Этот дым не позволял с воздуха рассмотреть места горения, всё было укрыто синеватой пеленой.
Но ночью просматривалось и пламя. После сдачи на первый класс, делал не больше двух полётов ночью в месяц. И однажды полетел отметиться ночью в стратосфере по большому маршруту. А он у нас был севернее точки. Пока разгонялся до сверхзвука и набирал высоту, было не до наблюдений. Но после торможения и начала снижения у меня появилось немного времени, чтобы осмотреться. Тем более, что курс у меня в это время был в сторону запада. Откуда шёл дым.
Картина меня поразила. Тонкие змейки огня виднелись в черноте поверхности земли сколько хватало зрения. Ближе ко мне эти змейки замыкались в неправильные кольца. Я увидел их 3 или 4. Причём, самое маленькое было ближе всего, потом побольше, ещё побольше, ещё больше и уже с небольшим разрывом огня. А дальше к горизонту длинные огненные червячки были разбросаны хаотично.
Я понял, что самое малое кольцо это — свежий пожар в тайге. Огонь расходится от места возгорания во все стороны. Потом это кольцо разорвётся: где-то встретив отпор людей, а где-то — естественное препятствие.
Я развернулся над поворотным пунктом большого маршрута в сторону аэродрома. Горящая тайга осталась позади, я снижался. Справа от меня чернела китайская территория: там не было ни электрических огней, ни пожаров.
Но был эпизод, когда мы готовились встретить низовой пожар на подступах к городку. Пришли сведения, что в нашу сторону идёт огонь по сухой траве. А травостой в Орловке был шикарный. Нас собрали с топорами и лопатами и, несколькими группами, выдвинули на предполагаемую траекторию движения огня. Я был в группе нашей эскадрильи, которую возглавил комэск. Нам достался участок болота, который граничил с сосновым лесом. Пару часов мы подежурили, но тревога оказалась ложной. До городка огонь не дошёл, но слухи изрядно поволновали нас и напугали жён. Напряжёнка ещё долго чувствовалась в городке. И в воздухе мы бдительно осматривали окрестности гарнизона на предмет обнаружения пожара. Был случай, когда начавшийся пожар был быстро затушен, благодаря своевременному докладу лётчика, который обнаружил огонь с высоты полёта.
Однажды в простую погоду я заходил на посадку издалека, а на профессиональном сленге — с прямой, привычно уткнувшись в приборную доску. Тренировался в приборном заходе, хотя аэродром разглядел километров с пятидесяти. На двенадцати километрах до полосы почувствовал странный запах в кабине. Это не был запах горелого дерева. К нему я уже принюхался. Что-то химическое. Заметался глазами по приборам контроля работы систем двигателя.
Температура выходных газов - норма, давление масла - норма, топливная система функционирует правильно. Гидросистема? Тоже — норма. Взгляд в перископ на заднюю полусферу: дыма за самолётом нет? Дыма нет! Уже хорошо. А запах будто усиливается. Ещё раз пробежался взглядом по приборам: может электропроводка начала перегреваться? Нет, никаких особенностей. Значит подсос идёт из атмосферы…
Перевожу взгляд вперёд и вижу, что лечу в облаке дыма, едва заметного. Откуда тут дым? Веду взгляд по дыму и упираюсь в аэродром. Там что-то горит на заправочной стоянке и дым ветром несёт строго по посадочному курсу. Во как розу ветров учли при укладке полосы!
Сработал сигнал дальнего привода: некогда рассматривать, приземляться надо.
Заруливают меня на рулёжку около дежурного звена. На рулёжке в сторону заправочной стоянки в заметном беспорядке разбросаны самолёты. Техник меня встречает. Пока ставит чеки, пока я выбираюсь из кабины, он просвещает меня относительно события. Успевает довольно много рассказать, ведь ему пришлось быть непосредственным участником события, пока я с его самолётом был в воздухе.
Во всём виновата спешка.
Пришло время вылета, а истребитель не заправлен. Присоска стоит на соседнем самолёте. Зато вторая топливная присоска свободна: пара уже заправлена. Техник берёт эту свободную и протягивает под самолётом к своему. Начинает заправлять. На пару заправленных самолётов приходят пилоты и начинают осматривать их перед полётом. Одному не нравится, что под его самолётом шланг с керосином. Но техник уверяет, что заправка вот-вот окончится и к запуску самолёта он этот шланг уберёт. Так и получилось: лётчик подошёл к трапу, а техник нырнул под фюзеляж с отсоединённым шлангом.
И никто не обратил внимания, что петля шланга осталась под самолётом между гребнем и шасси. В том самом месте, где ставят перед остановкой двигателя поддон, в который стекает из трубопровода топливной системы немного керосина. А иногда поддон и не ставят. И керосин разжижает в стыках бетонных плит смолу. А в этом же месте стоит на самолёте реактивный пускач. И, при начальной подаче в него топлива, он плюётся на бетонку ошмётками пламени, пока не выйдет на расчётные обороты. Вот этот пускач и поджёг смесь смолы с керосином в стыке. И пламя побежало по стыку под самолёт и пересекло топливный шланг.
Шланг не дождался, пока это безобразие увидит техник самолёта, и разорвался от перегрева. Струя топлива ударила в фюзеляж, который сразу охватило пламенем. Лётчик контролирует запуск двигателя, уткнувшись в кабину. Техник слушает его доклады, отвернувшись от самолёта, по переговорному устройству. Наконец, лётчик, не дождавшись от техника очередной квитанции, поднимает голову и ищет его взглядом. И обнаруживает его на своём месте, с открытым ртом и глазами, полными ужаса. Техник смотрит мимо кабины на хвостовую часть. Лётчик бросает взгляд в перископ. Мать честная! За кабиной всё объято пламенем!
- Выключаю двигатель! Трап! - орёт лётчик хозяину аппарата. Техник встрепенулся и бросился за трапом.
Пожар увидели. Полетели доклады и команды. Народ бросился руками растаскивать соседние самолёты. Кто-то схватился за огнетушители.
Расчёт пожарной машины мирно спал. Прибежавший по команде РП, дежурный по аэродромно-техническому обеспечению разбудил бойцов. Водитель проснулся быстро, но увидев перекошенное лицо офицера и услышав его крик, так перепугался, что смог тронуться только с третьего раза. Прилетел к горящему самолёты, занял позицию. Но водоплюйка не сработала. Забыли заправится водой.
Народ, бросившийся с появлением пожарной машины спасать имущество, вернулся опять к огню с огнетушителями. Среди которых оказались и неисправные. Пока автомобиль отъехал за водой, а резервный ехал с гаражей, подтянули все наличные средства пожаротушения. Но самолёт горел, как деревянный, огонь подбирался к кабине. Тут, какой-то оружейник сообразил, что огонь уже приблизился к патронной ленте пушки.
- В укрытие! Сейчас патроны начнут рваться! - закричал он. Дежурный инженер понял его с полуслова и начал разгонять народ от самолёта. Уговаривать не пришлось: авиаторы ломанулись в разные стороны. Кто-то спрятался за отбойник, кто-то — за автомобили, основная масса скрылась за стартовым домиком ИТС. И много голов выглядывало из своих укрытий: интересно же посмотреть как рвутся снаряды.
Наконец, отключили давление в топливном трубопроводе и фонтан пламени сразу упал. Тут и подлетела резервная пожарная машина с водой. Пожарная команда быстро справилась с огнём.
Я расписался в Журнале подготовки самолёта, вернул его технику и двинулся к стартовому домику. Дежурный инженер наводил на стоянке порядок: надо возвращать самолёты и готовить к полётам.
Проходя мимо погорельца, решил его осмотреть. Мне ещё не приходилось видеть горелый самолёт. Подошёл по лужам к фюзеляжу. Выглядел самолёт нормально: внутренностей видно не было. Но меня поразило то, что пневматики не лопнули от перегрева, и термосвидетели не расплавились, а щитки над пневматиками превратились в сосульки дюрали. С крыла тоже свисали сосульки металла сантиметров семь-десять длиной.
Истребитель выглядел мокрой курицей. Тем более, что стоял среди луж и кусков грязной пены. Жертва разгильдяйства.
