— Вот, прекрасный повод повторить «Войну и мир», — Наталья Давыдовна прохаживалась из комнаты в комнату, следя за тем, кто как расселился, — На таком подоконнике могла сидеть ночью Наташа Ростова, и беседовать с Соней. Представьте, как она жалела, что нельзя подхватить себя под коленки и полететь. Алена, Леля, Боже мой, куда вы тащите эту кровать? Нельзя!
— Ну, Наталья Давыдовна, мы же не можем кого-то бросить, мы же всегда втроем!
За хлопотами девушек следила женщина средних лет, полная, на голове косынка.
— Да ничего, — сказала она воспитательнице, — Пусть делают, как им удобно. Все равно до осени тут не будет никаких гостей, кроме вас…
— А вы…? — начала Наталья Давыдовна.
— Я Фрося, повариха. Готовить буду вашим девочкам.
— Прекрасно! Развлечений тут, кажется, не слишком много… Так что, Фрося, мы вам будем благодарны, если научите наших девиц чему-нибудь простому. Булочки там печь, или что… Надо же их чем-то занять. Как я поняла, тут лучше не отходить от усадьбы.
— По дороге гулять – почему ж нет? Пусть гуляют. Я сама домой, в деревню на велосипеде езжу. Вон наше село, на том берегу озера. На моторке еще можно туда добраться… А вот просто в лес – действительно, лучше не соваться в одиночку. Местные ребятишки ходят, но ваши барышни – народ изнеженный. Неровен час — попадут в беду.
— Например? — быстро спросила Наталья Давыдовна.
Фрося замялась:
— Ну, первое дело – болота. Стоит с дороги сойти… Девчонкам недолго соблазниться – ягоды ли поманили, полянка ли глянулась, шаг шагнула – и в трясину. Наши, местные, стараются всегда по двое-трое ходить. Если один провалится, другой вытащит. Змея укусит – тоже, не смертельно, конечно, но неприятно. До медпомощи еще добраться надо…
— А что, «скорую» сюда вызвать нельзя? Это в двадцать первом-то веке?
Фрося покачала головой.
— Тут даже связь не всегда ловит. Бывает, как обрежет – молчат телефоны и все. Так что лучше всего — пострадавшего в моторную лодку, и на тот берег. Там и медпункт есть, а если он закрыт, то фельдшерица в самой деревне и живет. Прямо домой к ней бежать…
— Да-а…, — уж на что Елена Петровна была невозмутима, но тут и она не выдержала, — Что-то я сильно сомневаюсь, что тут когда-нибудь раскрутят туристический центр. Даже охотникам не посоветую…
— Ну почему? — в голосе Фроси чувствовалась некая обида, — Если к старому графу — то точно будут приезжать. Особенно эти молодые, ненормальные...
— Кто, простите? — Наталья Давыдовна посмотрела с недоумением, — К какому графу?
— Так мы ж с вами сейчас в его доме и находимся, — тон Фроси переменился. Если прежде она будто стеснялась говорить, тушуясь перед «городскими» собеседницами, то тему, которой они коснулись сейчас – женщина знала, и смущение ее исчезло, — Я всё говорю – если бы в Европе это было, его б на костре сожгли, наверное, этого Павла Михайловича.
— У нас говорят, — Фрося понизила голос — Что из Петербурга его выслали. И не за какую-нибудь государственную измену, не за вольнодумство, не за растраты, не за дуэль… А только упырь он был…
— Кто? — Елена Петровна даже поморщилась.
— Он. И при этом — первейший в свое время красавец и богач, я портрет видела. Они же там все обычно смешные, мужчины на этих старинных портретах. Лица белые, как у женщин, нежные… Парики. И красились они, эти кавалеры…
— Фрося, вы с восемнадцатым веком путаете…
— Ну, все одно. А только изысканные они такие, женственные. А Павел Михайлович… Тут посмотришь – и глаз не отведешь. Взор огненный, черты как резцом очерчены… Правду говорю – это обаяние его, оно через века… Стоишь и стоишь перед портретом, в холст и краски готова влюбиться. Наверное, в жизни мало кто из женщин перед ним устоять мог. Но был Павел тот не женат, и невесты у него никогда не водилось. А только скупал он крепостных девчонок – и всё, как привезут их к нему в имение – так через короткое время, они будто в воду… И следов нет. Вроде было у него в лесу тайное кладбище, о котором знал лишь один его самый близкий слуга. И если хозяин был красив, как ангел, то слуга этот – страшнее самого черта. Одноглазый причём еще…