“Это все ерунда по сравнению с мировой революцией,” - ерничали мы в советской школе про какие-то личные проблемы. И смеялись.
Сижу в салоне самолета в дремотной печали.
Впереди меня молодая женщина улыбается и шутит. Место ее спутника через проход. Внезапно он пожимает ее плечо, и от теплоты этого жеста тоже хочется улыбаться. Или плакать… Наш мир - калейдоскоп. Картинки сменяются при малейшем повороте шарика, а старые, даже самые красивые, разрушаются с легким щелчком. Отправился на пару дней на теплоходе по Волге, не вынув даже овощи из холодильника, щелчок - и тебя ищут водолазы. Да что там - расслабился за чашкой кофе на рабочем месте, пряча пасьянс на мониторе от глаз начальства - взрыв обрывает на пол-глотке…
В сию минуту ты поджимаешь ноги в уютном кресле самолета, поворот, щелчок - и твое имя ищут в списках погибших. Из страха летать едешь по автостраде, и на твой автомобиль падают осколки того самолета, на который ты не сел…
И, согласитесь, на этом фоне как-то глупо выглядят истерики на тему: “Меня никто не любит!” или “Что ты делал в прошлую среду? И с кем? И как ты мог?” Он мог. И слава Богу, что мог, и может, и будет мочь делать хоть что-то. Потому что жив.
Потому что если человек вот сейчас, в эту минуту сидит рядом с тобой и рад тебе, и смеется оттого, что видит тебя - вот оно, счастье. Просто потому, что через секунду молодая и даже красивая женщина войдет в вагон и через пару щелчков калейдоскопа взрыв разметает наши тела.
И раз уж мы не можем быть уверены, чем кончится этот день, вечер, ночь, и если в эту секунду мы еще рядом друг с другом, еще можем ему улыбнуться, рассмешить, пожать плечо - так живем, люди.
А все прочее - такая ерунда по сравнению с мировой революцией… Или с очередным сгоревшим самолетом…
