Проходческий участок. Завершаем проходить штрек комбайном. Далее по плану зарубаемся по верхнему борту и на сверло проходим вверх монтажную камеру. Маркшейдер предупредил: сначала угол падения пласта будет градусов 15-20, а начиная с середины монтажки угол падения увеличится до 40-45 градусов. Забегая вперёд скажу, что с пару десятков метров на самом крутом участке выработки угол падения превышал 50°. В моей практике это был самый крутопадающий пласт, на котором мне довелось поработать.
Итак, конвейерный штрек прошли (крепили анкерами), комбайн пора отгонять назад и брать в руки сверло (во многих шахтах его называют «бараном», у нас подобного жаргона не было). В забой пришли начальник с маркшейдером, обсудили детали, повесили нам новые вискИ (ударение на последний слог) и, поставив задачу бригадиру, удалились из забоя. Готовим сверло, штанги, коронки. Комбайнёр встал за рычаги, чтобы отогнать машину немного назад. Но вместо этого... включил шарошку и начал подрубать борт. Подошёл бригадир, оценил обстановку – действительно, почему бы комбайном не зарубить сопряжение? Сверлом ещё успеем наработаться, а с комбайном дело по любому веселее идёт!
В общем, закрепили сопряжение и приняли решение – пока комбайн идёт в гору, будем монтажку рубить комбайном. Где встанет, там и перейдём на сверло. О нашей инициативе начальнику стало известно чуть позже, когда бригадир звонил на участок и передавал положение в забое. Возражать не стал и сходу дал «добро»; видимо, самому стало любопытно, высоко ли поднимется комбайн. Впрочем, высокое начальство шахты тоже не было против нашей самодеятельности. Хотя может быть и было против, но мы об этом ничего не знали. Начальник у нас был способным на уговоры и на его коронное выражение «Давайте попробуем, а там посмотрим» не раз проталкивались инициативы в кабинетах высокого начальства. Впоследствии главный механик довольно часто приходил в забой, периодически бывали также директор и главный инженер. Смотрели, оценивали, спрашивали как дела и уходили восвояси.
Поначалу всё шло нормально – комбайн уверенно полз наверх, отрубленные метры по-прежнему крепили анкерами. Однако постепенно градус подъёма увеличивался и вместо наростки конвейера стали кидать «мёртвые» рештаки. Изначально мелкий уголь порой приходилось проталкивать лопатами, крупные куски пролетали сами. Затем, когда рештаки отполировались до металлического блеска, вся масса из угля и породы текла по ним рекой без задержек. Во время работы комбайн на опорных домкратах стал постоянно сползать вниз от груди забоя. И чем круче становился уклон, тем чаще и чаще комбайнёру приходилось подгонять машину к забою. Ну вот, кажись, пора переходить на сверло...
Третья смена – отрабатываем её и уходим на выходной. На наряде на всякий случай выписали отпалку, а конкретно на месте определимся нужна она или нет. Года три мы не шли проходку на ручное сверло, уже успели отвыкнуть (бурение шпуров под анкерную крепь не в счёт). Пришли на рабочее место, оценили обстановку. Комбайн всё ещё стоит в забое – с матюками, но смена перед нами отрубила свои метры, предоставив нам «почётную обязанность» переходить на сверло. Ох, как не хочется!
Недолго думая, решаем сверло передвинуть на четвёртую смену, а мы в последний разочек метры комбайном как-нибудь отрубим – материться-то в звене все умеем! Позвонили в аммонитную, отказались от отпалки. Принесли швеллер и распёрли его одним концом в комбайн, другим – в борт выработки и довольно успешно поехали рубить метры. В общем, получилось!
Передали на четвёртую смену, что до утра вполне можно идти метры комбайном. А там уже начальство пусть решает. Уходим на выходной с уверенностью в том, что после выходного наверняка будет сверло – хотим мы этого или нет. Потому как на крутяке удержать комбайн швеллером-упором вряд ли получится: в лучшем случае он будет постоянно сползать вниз, в худшем – забуксует и вообще к груди забоя не подъедет. Однако мы круто ошиблись!
Отказываться от комбайна начальник не хотел, с бригадиром обсуждал варианты как его зафиксировать на месте, заставил механика напрячь мозги. В общем, наш швеллер-упор выкинули, вместо него прицепили к комбайну «кошку» и с двух сторон повесили по домкрату. В борта забурили анкера и цепями прицепили за домкраты. Теперь с помощью домкратов комбайн подтягивали к забою, удерживая его таким образом от сползания вниз, «кошка» работала как страховочный стопор. Дополнительно к анкерной крепи стали ставить трапецию, а чтобы она не сложилась «доминошками», цепями соединили за анкера. Цепляясь за ножки крепи, мы словно альпинисты ползли наверх. Вниз же лихо скатывались будто ратное войско с альпийских вершин...
Цепями привязали за комбайн лебёдку для доставки материалов к забою. Груз таскали «лодкой», сами в ней поднимались дабы не тратить силы на крутом подъёме. Пару раз меняли домкраты на более мощные, на каждый из них забуривали по три-пять анкеров – во время работы комбайна на максимальном крутяке одиночные анкера просто-напросто рвались.
Именно в этот период времени в нашей бригаде были самые высокие заработки не только на шахте, но и вообще по городу. Устроиться к нам было невозможно, приём был закрыт по настоянию начальника участка. Директор пошёл навстречу, видя, что коллектив вполне справляется с планом.
Кстати, план мы всегда выполняли, срывов не было. Всю монтажку прошли комбайном, на сверло так и не перешли. Затем повернули комбайн на 90° и ещё сотни две прошли вентиляционного штрека, в итоге сбившись на старую проходку, в которой мы однажды скрепером вырубили ВМП.
