Иногда Андрею казалось, что у них в семье всё держится на волоске. Но по-настоящему он это понял, когда увидел в мусорном ведре пустую баночку от крема за 6500 рублей. Ценник был наклеен сбоку и сумма прямо-таки бросалась в глаза...
Жена, Кира, в этот момент сушила волосы феном, вертясь у зеркала и пытаясь уложить волосы.
Андрей аккуратно извлёк из ведра баночку и подошёл к Кире:
— Это… это что за цена? — голос у него дрогнул. — Шесть с половиной тысяч? Он в самом деле столько стоит? Серьёзно?
Кира выключила фен и посмотрела на него так, словно он мешал ей дышать.
— Это ночной крем. Израильский, качественный. Я же женщина, а не… чушка какая-то! — она бросила фразу с вызовом, будто заранее знала, что он взорвётся.
Он и взорвался.
— Ночной крем?! Кира, это недельный рацион на всех нас! Это мои новые ботинки на зиму! Старые разваливаются!
— Так и ходи в старых, если на новые не можешь заработать. В конце концов, ты мужчина, тебе никто на ноги особо смотреть не будет!
Андрей закрыл глаза и вдохнул. Если он сейчас не сдержится…
В тот раз он сдержался, но ситуация повторялась, и всё тянулось месяцами.
Их жизнь давно вошла в режим жёсткой экономии. Кира полгода как вышла из декрета, но частная контора, где она работала, ей ясно дала понять: сотрудник с постоянно болеющим ребёнком им не нужен. Сын, маленький Лёва, простужался чуть ли не каждую неделю, в садик почти не ходил. Больничные брала она. Формально отпускать обязаны, но премии урезали так, что несколько раз она приносила домой голый оклад — прожиточный минимум, ведь премии были почти всей её зарплатой.
У Андрея дела были не лучше: завод перешёл на четырёхдневку, естественно, со снижением зарплаты на 20%. В пятницу и в выходные он таксовал, подрабатывал курьером. Но машина сильно износилась, аккумулятор садился постоянно, а резина требовала замены. Когда на основной работе Андрея отправили в двухмесячный отпуск за свой счёт, друг позвал на вахту. Андрей поехал. Пока учился, пока втягивался — заработал мало. Зато привёз домой пневмонию и сорванную спину.
Месяц лечился. Денег — ноль.
И ладно бы только это. Но ещё болела сестра Аня. Она одна растила ребёнка, нуждалась в лекарствах. Аня всегда им помогала: вещи для Лёвы отдавалась, сидела с ним, когда они не успевали, помогала делать ремонт — она была неплохим маляром-штукатуром, и в квартире Киры и Андрея половина ремонта была сделана её руками. Андрей не мог бросить её, давал ей деньги. Не в долг — просто так.
Именно это Киру бесило сильнее всего.
В тот вечер они снова ругались.
— Ты слишком много денег отдаёшь своей сестре! — Кира уперла руки в бока. — Мы сами скоро на улице окажемся, а ты раздаёшь деньги направо и налево!
— Она болеет, Кира! — Андрей пытался достучаться до жены. — Ей нужны лекарства! Если бы не она, мы бы по сей день без ремонта жили, а Лёвка бы в старых комбезиках ходил!
— Мне всё равно! — выкрикнула жена. — Я не собираюсь страдать из-за твоих родственников!
— А я не собираюсь смотреть, как ты тратишь деньги на покраску в салоне, маникюры и косметолога, когда у нас… у нас даже на дошиповку зимней резины нет! Мне машина нужна, я на ней хоть какие-то копейки зарабатываю!
— Вот именно, что копейки! — Кира дёрнула плечом и презрительно скривилась. — А я женщина! Я хочу нормально выглядеть! И не собираюсь превращаться в запущенную тётку!
— Но ты даже не пытаешься ужаться! — Андрей ударил кулаком в ладонь. — Ты ноешь, что не хватает денег, но не ищешь ни подработку, ни другую работу! Ты же видишь, что у меня один сплошной завал! Я ищу новую работу, подрабатываю где только можно! А ты… тебя всё устраивает!
Кира засмеялась — зло, нервно:
— Да. Потому что в наших материальных проблемах виноват ты. Я привыкла к определённому уровню ухода. Мне не нужны в 30 лет морщины, как у старухи! И если ты не можешь обеспечить семью — это твои проблемы, а не мои.
Он смотрел на неё, будто видел впервые.
— Мы в режиме жёсткой экономии. У нас ребёнок, которому постоянно нужны лекарства. Мы едва сводим концы. У тебя месяцами только оклад! И ты считаешь нормальным тратить на крем столько, сколько стоит… пачка лекарств Ане на неделю?!
— Мне всё равно, — холодно ответила Кира. — Я не собираюсь ходить с отросшими корнями и облупленным маникюром. Ты хочешь, чтобы я перестала ухаживать за собой? Не дождёшься! — зло выкрикнула она.
— Я хочу, чтобы ты была частью семьи, — устало вздохнул он. — А не человеком, который живёт в отдельной реальности.
Между ними повисла тишина. Такая густая, что Лёва, который сидел в соседней комнате и собирал пазл, перестал шуршать деталями.
Кира отвернулась.
— Я уже записалась на покраску. У моего мастера завтра «окно» в шесть вечера, поэтому Лёвку из сада заберёшь ты.
Андрей почувствовал, что все его аргументы бесполезны. Для неё «особый блонд» важнее, чем спокойствие ребёнка, здоровье его сестры и их общее выживание. И пока она так думает, никакая экономия невозможна.
Он стоял посреди кухни с пустой баночкой за 6500 рублей в руках и впервые подумал, что, возможно, дело давно уже не в креме.
***
После той ссоры Андрей думал, что Кира остынет. Что хотя бы на время притормозит со своими салонами, посмотрит на сына, на счета, на его сорванную спину — и поймёт.
Но на самом деле всё стало только хуже.
Как-то он пришёл домой после подработки — уставший, пропахший коробками и холодным воздухом. А Кира стояла у зеркала в коридоре, в новой куртке, с идеально уложенными волосами.
— Ты где была? — спросил он, хотя уже знал ответ.
— На покраске, — коротко бросила она. — И зашла в бутик косметики. Купила тоник, и крем заканчивается, надо было взять новый заранее.
Андрей почувствовал, как земля ушла из-под ног.
— Ты… купила ещё один? Сейчас? Когда мы влезаем в минус?
— Да, — она холодно посмотрела на него. — Я не обязана превращаться в серую мышь, пока ты ищешь себя на очередной подработке.
Из комнаты вышел Лёвушка и обнял Андрея за ноги, прижавшись лицом к его холодной куртке.
— Кира… — он положил руку сыну на голову. — Лёвка опять с температурой. Горячий весь, ты хоть заметила?
Она замолчала — впервые за долгое время. Но ненадолго.
— Вот видишь! — она вспыхнула. — Из-за него я и премий лишаюсь! Из-за бесконечных больничных! Но я что, виновата, что мой ребёнок чаще других болеет?
— Нет, не виновата, — Андрей пытался говорить спокойно. — Но ты даже не хочешь подумать... Может, ему фрукты нужны, витамины... вместо твоих кремов? Подумай о том, как нам сейчас выживать. Ты не ищешь подработку. Не пытаешься изменить ситуацию. Только жалуешься.
Кира скрестила руки.
— Я — женщина. И я не собираюсь пахать, как ломовая лошадь, лишь бы ты чувствовал себя лучше. У меня есть свои потребности. И если ты не можешь их закрыть — проблема не во мне.
— А в ком тогда? — Андрей повысил голос. — В Лёвке, который болеет? В Ане, которая одна тянет ребёнка и лекарства себе купить не может? В том, что я возвращаюсь с вахты в больницу?!
— В тебе! — выкрикнула Кира так резко, что Лёвка вздрогнул и заплакал. — В тебе, потому что мужчина обязан обеспечивать. А ты не справляешься!
В плаче ребёнка было что-то такое, что мгновенно оборвало спор. Андрей взял сына на руки, прижал к себе. Лёвка горячий, плачущий, обнимал его за шею, словно ища защиты.
— Всё хорошо, малыш, всё хорошо… Сейчас папа сбегает в аптеку, и собьём тебе температуру... А потом почитаем сказку. Не плачь!
Кира стояла в коридоре, молчала. На секунду в её взгляде мелькнуло сомнение. Но она тут же отвернулась.
— Я сделаю ему чай, — пробормотала она. — А ты купи сахар, у нас сахара нет уже два дня...
И ушла на кухню. Закрыла дверь. Словно отгородилась и от него, и от сына.
Позже, когда Лёва уснул, Андрей сел на кухне, открыл банковское приложение и медленно вздохнул. Минус на кредитной карте увеличился ещё больше. Значит, в конце месяца ко всем расходам прибавятся проценты по карте. А ещё зимняя резина в ужасном состоянии. Спина ноет так, что иногда он не может наклониться. А завтра нужно ещё посылки развозить — хоть какая-то копейка.
Телефон завибрировал. Аня прислала сообщение: «Андрюша, я не знаю, как быть. У меня заканчиваются таблетки. Если не сможешь помочь — я пойму».
Он закрыл глаза, вздохнул. А потом набрал ответ: «Смогу. Что-нибудь придумаю».
Кира, наложив крем на лицо, расчёсывалась у зеркала, любуясь новым модным цветом волос.
И впервые Андрей понял, что у них в семье есть не только финансовая яма. Есть пропасть — между ними двумя. И эта пропасть растёт быстрее, чем он успевает латать новые дыры в бюджете.
***
Андрей решил уйти от жены. Пожить у сестры. Хотел, чтобы Кира сама попробовала вести бюджет, начать считать деньги и думать о завтрашнем дне. Не было скандалов, хлопанья дверьми, разбросанных вещей.
Просто однажды утром, собрав одежду и пакет документов в свою сумку, он сказал:
— Кира, я уезжаю к Ане. На некоторое время. Нам… нужно время подумать, как жить дальше.
Она даже не повернулась.
— Делай что хочешь.
— Я заберу Лёву на выходные.
— Забирай. Мне надо и собой заняться, и отдохнуть.
Он ждал, что она хотя бы посмотрит на него. Или спросит, когда он вернётся. Но Кира рассматривала свои ногти, будто обсуждался не крах семьи, а выбор оттенка лака.
***
У сестры оказалось тихо, почти непривычно. Аня разместила его на диване в гостиной. Посмотрела на него внимательнее:
— Усталый ты какой-то. Совсем измученный, Андрюша.
— Да… — он присел на диван. — Думал, если уйду, Кира что-то поймёт. Испугается, может. Но ей, похоже, всё равно.
Аня вздохнула:
— Бывает. Силой человека не поменяешь.
Он хотел возразить — ведь когда-то Кира была другой. Но вместо этого лишь пожал плечами.
***
Первые пару недель всё шло спокойно. Андрей перечислял алименты — ровно столько, сколько полагалось. Даже больше, когда мог. Каждый выходной забирал Лёвку к себе.
Первое, что его насторожило, — ребёнок стал приходить голодный.
— Папа, кушать хочу… — Лёва сразу бежал на кухню, будто не ел днями.
— Ты что, малыш, не завтракал?
— Мама сказала, что некогда. Что я поем у тёти Ани.
— А что ты ел вчера после сада?
— Ничего. Только печенье.
Андрей тяжело вздыхал и кормил сына. Аня готовила — недорого, но вкусно. Лёвке нравилось у тёти.
На следующей неделе — новая деталь.
Когда он снимал с Лёвы ботинки, вид у носков был… ужасный: пятки прорваны, большие пальцы выглядывают наружу.
— Лёв, ты так в садик ходишь?
— Ага. Мама сказала, что «пока сойдёт». А потом ты мне купишь носочки.
Андрей почувствовал, как у него внутри что-то сжимается.
Сын мёрз зимой в рваных носках, в то время как Кира выкладывала в соцсети новые фото из салона: ресницы, укладка, новые брови, гиалуронка под глаза.
***
Он попытался поговорить с ней.
— Кира, у ребёнка нет нормальных носков. Он голодный приходит. Я же даю тебе деньги, куда ты их деваешь? На себя тратишь?
Она сложила руки на груди:
— И трачу. А что? Я — женщина. Мне нужен уход. Ты не больно-то много даёшь — вот на них твой сын и живёт.
— А ты?! — Андрей повысил голос. — Ты забыла, что ребёнок — наш общий? Что я и так уже оплачиваю всё, что могу, а ты тоже обязана вкладываться?!
— Не обязана, — холодно отрезала она. — Ты ушёл. Ты и обеспечивай. А я хочу жить так, как мне нравится. И, если честно, мне без тебя легче.
Его словно ударило током.
— Кира… ты понимаешь, что говоришь?
— Прекрасно понимаю. Я не собираюсь страдать. У меня жизнь впереди. Новая. А ты… ты груз. И был грузом давно.
Он молчал долго. Потом сказал медленно, очень чётко:
— Я заберу Лёву.
Она рассмеялась:
— Попробуй. Я мать. Суд всегда на стороне матери.
Но на самом деле Кира не собиралась сопротивляться всерьёз. Она устала от ребёнка куда больше, чем от мужа.
***
Всё произошло буднично. Андрей приехал за сыном как обычно в субботу. Лёва выбежал в коридор — опять голодный, в старых спустившихся колготках.
Кира мельком кивнула:
— Забирай. И можешь оставить его на неделю. У меня дела. Много дел.
— На неделю? — Андрей впервые растерялся.
— Конечно. Мне надо в салон, и подруга зовёт в поездку на два дня. Без ребёнка проще.
Он посмотрел ей в глаза. Она не была несчастной. Не беспокоилась о Лёве. Не переживала.
Она была свободной — или ей так казалось.
— Кира… я подаю на развод, — сказал он почти спокойно.
Она словно ждала этого.
— Отлично!
Её облегчение было таким искренним, что он почувствовал не боль — пустоту.
А потом Лёвка взял его за руку. Маленькой ладошкой. Уверенно.
И Андрей понял, что самое важное он уже спас.
***
Суд длился недолго, хотя Андрей боялся худшего.
Юрист, которого ему порекомендовала коллега, только посмотрел на документы и сказал:
— У вас очень сильная доказательная база. Плюс — мать не занимается ребёнком. Если она не будет активно бороться, шансов потерять опеку у вас почти нет.
Но Кира и не пыталась бороться.
В суде она появилась в белом свитере, с аккуратными локонами и свежим макияжем. Сидела расслабленно, словно это обсуждение кредита, а не судьбы её собственного сына.
Судья задал ей обычные вопросы:
— Почему ребёнок ходит в сад в ненадлежащей одежде?
— Как вы объясните отсутствие горячей пищи дома?
— Почему отец предоставляет полный набор расходов на ребёнка, а вы — нет?
Кира отвечала коротко, будто ей надоело всё это:
— У меня работа. Я устаю. У меня нет времени на всё.
— Я не обязана готовить каждый день.
— Алименты он платит маленькие. Вот пусть и попробует уложиться в них. У меня не выходит.
Судья поднял брови.
— Вы понимаете, что речь идёт не об алиментах, а о ваших обязанностях как матери?
Кира взглянула на него так, будто это глупый вопрос.
— Я не хочу спорить. Если ребёнок не против — пусть живёт у отца. У меня есть свои планы.
Андрей сидел рядом и в какой-то момент уже не слушал. Он понял главное: Кира отпускает ребёнка сама. Словно избавляется от ноши.
Через час судья огласил решение:
— Определить место проживания ребёнка с отцом. Мать — в свободном графике на свидания. Алименты — по закону.
Кира выглядела почти довольной.
***
Первое утро после суда в квартире у Ани вышло тихим.
Лёвка спал в гостиной на диване, укрытый «динозавровым» пледом, Аня готовила кашу на кухне, а Андрей недоумевал, как может быть так… спокойно.
— Ну, как себя чувствуешь? — спросила Аня.
— Ничего, нормально. Мы поживем недолго у тебя, скоплю немного денег и сниму квартиру, — он тихо улыбнулся впервые за много месяцев.
Потом был садик — новый, ближе к дому сестры. Лёвка адаптировался легко, когда его встречали вовремя, кормили дома горячим супом, купали и каждый вечер читали книжки. Он стал меньше болеть, а когда случалось — Аня выручала, сидела с племянником.
Андрей ушёл с завода — там перешли уже на трёхдневку, оставаться не было смысла. Ему повезло, через месяц устроился на стабильную работу — менеджером на склад, график обычный, суббота и воскресенье — выходные. Спина ещё болела, но терпимо.
Через пару месяцев он действительно снял квартиру неподалёку от сестры. Он по-прежнему экономил, но материальное положение его начало выравниваться. Хватало на основное — аренда, питание, ребёнку — фрукты, книжки, игрушки. По вечерам забирал сына из садика, занимался с ним рисованием, играл в машинки, а иногда просто сидел рядом, пока тот засыпал.
Иногда к ним приходила Аня с племянником — и квартира оживала смехом, играми, запахом домашних котлет.
— Ты стал другим, — сказала Аня как-то вечером, ставя чай. — Спокойнее. Мягче.
— Просто мне сейчас легче стало, и главное, Лёвка стал болеть реже, — ответил он.
***
Кира первое время была в восторге. Больше она не сидела на больничных, зарплата стала больше, и она с упоением тратила её на себя. Она даже пару раз вручила Андрею небольшую сумму денег на сына, но потом эта тема как-то сошла на нет. Расходы « на красоту» росли, сама «красота» — почему-то нет. Кира всё время была недовольна и стремилась что-то в себе улучшить.
Тем не менее она упорно выкладывала фото в соцсети:
«Мой новый маникюр»,
«Решила посвятить время себе»,
«Моя новая любовь — розовый блонд»...
Получив несколько сотен лайков, она задумалась о карьере бьюти-блогера. Нет ничего приятнее, чем заниматься собственной внешностью, раздавать советы да ещё и получать за это деньги! Но пока никаких денег не предвиделось. Она ездила с подругами в термоспа, ходила по торговым центрам, подписалась на фитнес с тренером. И неустанно делала фотографии. А это всё — время и расходы, расходы...
Через некоторое время Андрей стал замечать, что бывшая жена всё реже приходит на встречи с сыном. И если приходит — то на полчаса, уставшая, раздражённая.
— Мама, играть будем? — спрашивал Лёвка.
— У меня время ограничено, Лёв. На вот раскраску, раскрась что-нибудь.
Раскраска, шоколадка — вот и всё, что выделяла Кира для сына из своего бюджета. Андрей не упрекал, боясь её обидеть. Ему важно было, чтобы сын чувствовал теплоту, любовь от матери. Но с этим было ещё хуже. Он видел, что Кира просто… не чувствует связи.
Её энергия уходила на зеркала, массажи, фотографии, кофе с подругами. Не в сына.
И когда однажды она сказала: «Андрюш, мне тут предложили работу администратором в салоне. График с 9 до 21. Я не смогу приезжать. Но ты же справишься?», он понял окончательно — Лёвка ей не особо нужен. Но зато сына у него не отнимут. Никогда.
***
Через два года Андрей купил квартиру в ипотеку. Это было событие для них с Лёвкой. Теперь не надо было платить аренду. Конечно, расходы немного выросли, но оно того стоило! Две маленькие комнаты, да и вся квартира чуть меньше, чем хотелось бы. Мебель самая обычная — ну, не важно. Главное — у сына своя комната с кроватью, шкафом и письменным столом, ведь Лёвка скоро пойдёт в школу!
В их квартире всегда тепло, пахнет супом и детским шампунем.
Лёвка стал реже болеть. У него появились друзья в садике, он научился читать, и когда они гуляли — читал все вывески на магазинах так звонко, что прохожие оборачивались с улыбкой.
Андрей получил повышение. Купил машину, оформив ещё один кредит, часть которого погасил, продав свой старый «Опель».
Иногда он вспоминал Киру — красивую, ухоженную, с белыми локонами. Красота у неё осталась. Но в соцсетях стало меньше улыбок и больше фотографий из ночных баров, с коктейлями и такими же ухоженными одинокими подругами.
Иногда она приезжала к Лёве. С какой-нибудь игрушкой, которую выбирала наугад. И Лёва всё ещё скучал по ней — но всё меньше.
А однажды сказал:
— Папа, когда я вырасту, я буду всегда с тобой жить. Никогда тебя не брошу!
Андрей присел рядом, провёл рукой по мягким волосам сына.
— Конечно, ты же мой сын.
Мальчик прижался к нему, обнял маленькими тёплыми руками — и Андрей понял: жизнь раскрошилась, когда они жили втроём. И сложилась снова — когда они остались вдвоём.
***
Прошёл ещё год. Как-то вечером Андрей готовил ужин на кухне, на плите кипело, а Лёвка раскрашивал динозавра, высунув язык от усердия — в школе задали нарисовать любимое животное.
— Пап, смотри! Динозавр будет зелёный, потому что это добрый динозавр, — гордо сказал Лёва.
— Отлично получилось, сынок.
На кухне вкусно пахло мясом и специями.
— Пап, — сказал Лёва. — А к нам сегодня придёт тётя Марина?
— Откуда ты знаешь? — удивился Андрей.
— Потому что ты плов готовишь. Ты всегда готовишь плов, когда она приходит.
— Просто он у меня лучше всего получается, — смутился Андрей.
— Ничего, — великодушно сказал Лёва, — я люблю плов. И тётя Марина тоже.
И тут раздался звонок. Андрей пошёл открывать. Это в самом деле была Марина. Она работала педиатром, познакомились они в поликлинике, когда Лёва болел. Тёплая, спокойная женщина с мягким взглядом, в котором было больше понимания, чем Андрей когда-либо видел.
— Доброе утро, мальчишки, — улыбнулась она.
— Марииина! — радостно закричал Лёва и кинулся к ней. — Смотри, нам задали нарисовать животное, я выбрал динозавра!
Она присела рядом, не боясь испачкать белую блузку в карандашных крошках, и внимательно рассмотрела рисунок:
— Очень симпатичный. Он добрый — как твой папа.
Андрей почувствовал, что ему приятно от этих слов. Он не сразу привык к тому, что кто-то может быть рядом — и не требовать, не упрекать, не измерять любовь чековыми лентами из салонов.
Марина знала цену заботе — и давала её легко, без пафоса. Андрей тянулся к ней медленно, осторожно. Но она была терпелива.
Теперь она бывала у них часто, и Лёвка всегда был рад ей.
Вот и сейчас он потащил Марину в комнату, показывать свои рисунки. А Андрей поспешно заканчивал готовить свой плов. И тут в дверь снова позвонили.
Он открыл — и увидел Киру.
Она изменилась. Стала тоньше, черты лица — резче. Маникюр, макияж — всё на месте, но взгляд… усталый.
— Привет. Андрей, я хотела поговорить... — её голос звучал так, будто она заранее заготовила фразы.
Он вышел на лестничную площадку, притворив за собой дверь.
— Что случилось?
— Ты меня не пригласишь в квартиру?
— Не сегодня, Кира. У меня гости, — сказал Андрей.
— Вот как... — она прикусила губу, опустив глаза. — Вообще-то я хотела сказать... предложить... Я… я сейчас одна. Совсем одна. Работа… не пошла. Денег мало. Я подумала, может нам стоит попробовать... всё вернуть?
Андрей долго смотрел на неё. Перед ним стояла всё та же красивая женщина, но теперь в её ухоженной внешности не было жизни — только попытка удержаться на плаву.
— Кира, — сказал он мягко, — ты можешь видеть Лёву, если хочешь. Он всегда будет рад. Но… всё вернуть — нет. Мы уже слишком далеко разошлись.
Губы Киры дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но передумала.
— Понятно, — кивнула она. — Спасибо, что не злишься...
— Злость давно прошла, — тихо сказал Андрей.
Она повернулась и пошла вниз по лестнице. Андрей понял: это была не попытка вернуть семью. Это была попытка вернуть стабильность. Но путь назад закрылся сам собой.
***
Вечером, когда все поужинали, Лёва сидел на диване, рассматривая детскую книгу, время от времени показывая что-то Марине, которая сидела рядом.
— Марина, — сказал он неожиданно, — а ты будешь жить с нами?
Андрей чуть не поперхнулся чаем.
Марина замерла, но улыбнулась — мягко, без смущения.
— Ну… если папа захочет, — проговорила она.
Лёва задумчиво кивнул:
— Я думаю, он захочет. С тобой у нас дома тепло.
Марина посмотрела на Андрея — взглядом, в котором было всё: и нежность, и сомнение, и приглашение.
И он понял, что бояться нечего. Взял её за руку, легонько сжав пальцы. Просто. Спокойно.
Марина ответила тем же движением — уверенным и тёплым.
Читайте ещё истории из жизни: