Пожалуй, на сегодня все. Надеюсь, он вам понравится, увидимся завтра. Грядет финал. Я бесконечно благодарна вам за донаты, лайки, комментарии и подписки. Оставайтесь со мной и дальше.
Поддержать канал денежкой 🫰
Зал суда был заполнен до отказа. Тяжелый воздух, насыщенный запахом полировки для дерева и едва уловимыми ароматами десятков разных парфюмов, казалось, давил на плечи. Я сидела неподвижно, стараясь дышать ровно, но ощущала, как с каждой минутой всё сильнее пересыхает во рту. Мои пальцы, сложенные на коленях, слегка дрожали, и я сцепила их крепче, до побелевших костяшек, пытаясь унять предательскую дрожь.
Екатерина Максимовна рядом со мной излучала спокойствие и уверенность. Её безупречно выглаженный костюм цвета темного бургундского вина, аккуратно собранные волосы, прямая спина — всё говорило о профессионализме и готовности к бою. Она методично раскладывала документы перед собой, изредка поглядывая на часы. Ни один мускул на её лице не выдавал напряжения, которое, я была уверена, она тоже испытывала.
Через узкий проход от нас, словно на отдельном острове, сидел Олег. Окруженный тремя адвокатами в идеально сидящих костюмах, каждый из которых, вероятно, стоил больше, чем весь мой нынешний гардероб, он выглядел спокойным и самоуверенным. Его светло-серый костюм, безупречно сидящий на атлетической фигуре, наверняка был сшит на заказ. Золотые запонки поблескивали при каждом движении его рук. Волосы — идеально уложенные, без единого выбившегося волоска. Он небрежно просматривал какие-то бумаги, время от времени наклоняясь к одному из адвокатов для короткой реплики. Во всей его позе, в небрежной элегантности движений чувствовалась абсолютная уверенность человека, привыкшего побеждать в любой ситуации.
Наши взгляды случайно встретились, и Олег позволил себе легкую, едва заметную улыбку — не приветствие, скорее демонстрация превосходства. В его глазах читалось снисходительное сожаление, словно говорящее: «Ты действительно думаешь, что можешь выиграть у меня? Бедная, наивная Алиса». Я отвела взгляд первой, чувствуя, как к горлу подступает комок тошноты.
Вокруг нас сидели люди — родственники, которых я почти не знала, несколько друзей Олега, пришедших поддержать его, секретари, помощники адвокатов, журналисты из деловых изданий, которым, видимо, удалось проникнуть в зал. Некоторые смотрели на меня с откровенным любопытством, словно на экспонат в зоопарке. Другие — с плохо скрываемым осуждением: «Как она посмела уйти от такого мужчины? Бросить такую жизнь?» Я физически ощущала тяжесть этих взглядов, они ложились на плечи, давили, мешали дышать.
Когда судья — пожилая женщина с неожиданно острым взглядом светло-серых глаз и строгим, но не лишенным человечности лицом — вошла в зал, воцарилась мгновенная тишина. Она заняла свое место с тем особым достоинством, которое приходит только с огромным опытом, и внимательно оглядела зал.
— Встать! Суд идет! — объявил судебный пристав, и все поднялись со своих мест в едином, хорошо отрепетированном движении.
— Прошу садиться, — голос судьи был глубоким, хорошо поставленным, привыкшим к тому, что его слушают.
Секретарь суда — молодая женщина с собранными в тугой пучок каштановыми волосами и в очках с тонкой оправой — поднялась со своего места и объявила официальным тоном:
— Дело о расторжении брака между Соколовой Алисой Дмитриевной и Соколовым Олегом Андреевичем. Рассматриваются вопросы раздела имущества и определения места жительства несовершеннолетнего ребенка.
Екатерина Максимовна плавно поднялась со своего места. В её движениях не было суеты, только абсолютная уверенность в себе. Кожаная папка в её руках — темно-коричневая, с едва заметным тиснением — казалась продолжением её образа: элегантная, но функциональная.
— Ваша честь, — начала она, и я поразилась, каким спокойным и уверенным был её голос. Ни намека на волнение, только профессиональная сдержанность. — У нас появились новые материалы, которые существенно влияют на обстоятельства данного дела, — она сделала короткую паузу, давая вес своим словам. — Просим приобщить их к делу.
Адвокат Олега — высокий мужчина с проседью на висках и хищным профилем — тут же вскочил. И его дорогой костюм цвета антрацита слегка блеснул в свете ламп.
— Возражаю, ваша честь! — его голос был резким, с нотками возмущения. — Мы не были уведомлены о каких-либо новых материалах. Это грубое процессуальное нарушение!
Я заметила, как Олег слегка кивнул, одобряя действия своего защитника. На его лице появилась легкая улыбка, словно всё шло по заранее продуманному плану.
Судья внимательно посмотрела на Екатерину, слегка наклонив голову — жест, который показался мне хорошим знаком. В её взгляде читалось не осуждение, а скорее заинтересованность.
— Что это за материалы, и почему они не были представлены ранее, в соответствии с процедурой? — её тон был строгим, но не враждебным.
Екатерина слегка выпрямилась, придавая еще больше значимости своим словам:
— Документы получены нами только вчера, ваша честь, — она говорила медленно, четко, давая каждому слову нужный вес. — Они касаются недобросовестного поведения ответчика и содержат неоспоримые доказательства попыток фальсификации свидетельств против моей клиентки. В частности, попыток представить её как неспособную должным образом заботиться о ребенке.
Я почувствовала, как по залу прокатилась волна почти осязаемого интереса. Люди заерзали на своих местах, кто-то подался вперед, чтобы лучше слышать. Журналисты незаметно включили диктофоны. Но больше всего меня интересовала реакция Олега.
Украдкой я бросила взгляд в его сторону и увидела, как его лицо меняется, словно маска, которую медленно срывают. Сначала самоуверенная улыбка — он всё еще считал это мелким препятствием, которое легко преодолеет. Затем легкая тень сомнения, когда до него начало доходить, что материалы могут быть действительно серьезными. И наконец, едва заметное, но всё же различимое беспокойство, когда он наклонился к своему адвокату и что-то быстро зашептал ему на ухо. Адвокат слушал внимательно, его лицо оставалось бесстрастным, но я заметила, как его пальцы крепче сжали перьевую ручку — единственный признак того, что ситуация начала выходить из-под контроля.
— Ваша честь, — вновь вступил в дискуссию адвокат Олега, — мы настаиваем на отклонении этих материалов. Они не только представлены с нарушением процедуры, но и, вероятно, являются попыткой затянуть процесс или ввести суд в заблуждение.
Судья задумчиво постукивала пальцами по столу, взвешивая аргументы обеих сторон. Мгновение, которое показалось мне вечностью. Я чувствовала, как колотится сердце — так громко, что, казалось, весь зал должен был это слышать.
— Учитывая серьезность заявлений, — медленно произнесла судья, — я позволю представить документы. Однако, — она строго посмотрела на Екатерину, — в будущем прошу соблюдать процедуру и своевременно информировать противоположную сторону обо всех материалах, которые вы намерены представить суду.
Екатерина склонила голову в знак согласия:
— Благодарю, ваша честь.
Она подошла к судейскому столу, уверенно держа папку в руках. Её походка была легкой, почти пружинящей, словно с каждым шагом она обретала всё большую уверенность. Судебный пристав — коренастый мужчина с военной выправкой — принял папку и передал её судье.
Зал погрузился в напряженную тишину, нарушаемую только шелестом бумаг, пока судья методично изучала содержимое папки. Я наблюдала за её лицом, пытаясь уловить реакцию. С каждой перевернутой страницей её брови поднимались всё выше, губы сжимались в тонкую линию, а в глазах появлялось выражение, которое можно было интерпретировать только как растущее неодобрение. В какой-то момент она даже покачала головой, словно не веря тому, что видит.
Олег тоже внимательно следил за судьей, и я видела, как постепенно его лицо теряет выражение самоуверенности. Его челюсти напряглись, на виске пульсировала вена, а пальцы, сжимающие подлокотник кресла, побелели от напряжения. Он всё еще выглядел собранным и контролирующим ситуацию, но для меня, знавшей его так хорошо, эти мелкие признаки говорили о многом.
— Господин Соколов, — наконец произнесла судья, закрыв папку и глядя поверх очков прямо на Олега. В её голосе звучало то особое разочарование, которое может испытывать только человек, посвятивший жизнь служению закону, сталкиваясь с откровенным пренебрежением к нему. — Вы можете объяснить эти документы?
Олег медленно поднялся на ноги, расправив плечи и слегка поправив пиджак — жест, который он всегда делал перед важными переговорами. Внешне он всё еще сохранял безупречное спокойствие, но я видела, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих спинку стула перед ним. Его ногти впивались в тёмное дерево с такой силой, что, казалось, могли оставить следы.
— Ваша честь, — начал он тем особым, глубоким голосом, который всегда использовал для убеждения собеседников, для демонстрации своей компетентности, — я не знаю, что именно в этих так называемых документах, но я абсолютно уверен, что это фальсификация, — его голос звучал твердо, с тем авторитетом, который выработался за годы руководства людьми, но я, и, вероятно, судья тоже, уловила в нём едва заметную дрожь — признак неуверенности, которую Олег так старательно пытался скрыть. — Моя жена... бывшая жена, — он сделал небольшую паузу, подчеркивая это уточнение, — находится под влиянием человека, у которого есть личные мотивы очернить меня.
Я знала, что он говорит о Владимире, и почувствовала, как щеки заливает румянец — не от смущения, а от возмущения. Как он смеет намекать на какие-то неподобающие отношения между нами, когда сам годами изменял мне с Дарьей!
— Вы утверждаете, что эти документы поддельные? — уточнила судья, её тон стал еще более официальным, словно она хотела зафиксировать каждое слово для протокола.
— Да, ваша честь, — Олег кивнул, выпрямляясь во весь рост, используя свой внушительный вид (185 см, атлетическое телосложение) как еще один инструмент убеждения. — И я требую проведения независимой экспертизы их подлинности. Я уверен, что она подтвердит мою правоту.
В его голосе снова появилась та самоуверенность, которая всегда сопровождала его в деловых переговорах. Он явно рассчитывал, что упоминание экспертизы заставит нас отступить, испугаться разоблачения.
— Мы полностью согласны на экспертизу, — Екатерина мгновенно парировала его выпад, её голос звучал спокойно, почти с ноткой удовлетворения, словно он попался в ловушку, которую она расставила. — Более того, мы настаиваем на ней. А также на тщательном исследовании цифровых метаданных этих файлов, которые безошибочно покажут их происхождение и аутентичность.
Я видела, как по лицу Олега пробежала тень. Он явно не ожидал такой реакции. В его глазах на мгновение промелькнуло замешательство, которое он тут же попытался скрыть, но было уже поздно — я заметила эту секундную слабость, и, судя по слегка приподнятой брови, судья тоже.
— Ваша честь, — продолжила Екатерина, воспользовавшись моментом замешательства противника, — в этих документах содержатся неопровержимые доказательства того, что господин Соколов не просто планировал, но уже начал активно реализовывать сценарий по фальсификации свидетельств против моей клиентки. В частности, заказал поддельные медицинские заключения и оказал прямое давление на потенциальных свидетелей. — Её голос становился всё увереннее, наполнялся праведным возмущением. — Всё это с единственной целью — лишить мать права воспитывать собственного ребенка, с которым у неё существует глубокая эмоциональная связь, подтвержденная независимыми психологическими экспертизами.
В зале пронесся шепот, похожий на порыв ветра в осеннем лесу — тихий, но наполненный значением. Люди обменивались взглядами, некоторые качали головами, другие наклонялись к соседям, чтобы поделиться впечатлениями. Судья постучала молоточком, призывая к тишине, и звук этот, резкий и авторитетный, мгновенно восстановил порядок.
— Более того, — Екатерина подняла другую папку, на этот раз темно-синюю, — у нас есть документальные подтверждения попыток господина Соколова организовать систематическую кампанию экономического давления на нынешнего работодателя моей клиентки, Владимира Астахова, с единственной целью — лишить её средств к существованию и тем самым вынудить вернуться в токсичные отношения.
Эти слова стали последней каплей для Олега. Я видела, как последние остатки его самообладания рушатся, словно карточный домик под порывом ветра. Он буквально вскочил с места, его глаза, обычно холодные и расчетливые, теперь горели яростью. Лицо, всегда контролируемое до каждой мышцы, исказилось в гримасе гнева.
— Это клевета! — его голос, обычно так тщательно модулируемый, сорвался почти на крик. Вены на шее вздулись, руки сжались в кулаки. — Всё, что она говорит — ложь от первого до последнего слова! У меня безупречная репутация в деловом сообществе! Я уважаемый человек!
Это была именно та реакция, на которую, я подозревала, и рассчитывала Екатерина. Олег, всегда такой собранный и контролирующий, сейчас выглядел именно так, как нам было нужно — как человек, способный на необдуманные, импульсивные действия под влиянием гнева.
— Господин Соколов, — голос судьи прозвучал как удар хлыста — резко, внезапно, болезненно. — Я настоятельно прошу вас контролировать себя в зале суда. Подобное поведение не только неуважительно по отношению к суду, но и негативно влияет на восприятие ваших собственных аргументов. — Она сделала паузу, давая своим словам вес. — Вы будете иметь возможность представить свои возражения в установленном порядке. А сейчас я прошу вас сесть и дать возможность процессу продолжаться.
Олег медленно, словно против собственной воли, опустился на стул. А его лицо перекосилось от плохо сдерживаемой ярости. Наши взгляды встретились через зал, и я невольно содрогнулась от того, что увидела в его глазах. Это был уже не холодный, расчетливый гнев, который я так часто видела в нашей совместной жизни. Нет, это была ненависть такой чистоты и силы, какую я никогда прежде не видела. Ненависть, которая, казалось, могла физически причинить боль, прожечь насквозь. В этот момент я впервые по-настоящему испугалась не за свое будущее, не за свои права, а за свою безопасность. Этот человек, которого я когда-то любила, с которым провела десять лет жизни, сейчас смотрел на меня так, словно был готов уничтожить меня, если бы только мог...
Судья объявила перерыв на полчаса для изучения представленных материалов. Когда мы с Екатериной выходили из зала, я физически ощущала, как взгляд Олега буквально прожигает мне спину. Это было почти болезненное ощущение, как будто между лопаток прижали раскаленный металлический прут.
В коридоре, вдали от любопытных ушей, я наконец смогла выдохнуть. Ноги подкашивались, во рту пересохло так, что казалось невозможным произнести хоть слово. Я прислонилась к стене, пытаясь унять дрожь.
— Ты видела его лицо? — прошептала я, когда мы оказались в относительном уединении небольшой боковой комнаты, предназначенной для консультаций клиентов с адвокатами. — Никогда... никогда не видела его таким.
— Видела, — Екатерина кивнула, её глаза блеснули профессиональным удовлетворением опытного стратега, чей план сработал именно так, как было задумано. — Он понял, что загнан в угол. Все его тщательно выстроенные планы рушатся на глазах. — Она слегка улыбнулась, но в этой улыбке не было злорадства, только спокойная уверенность в правоте нашего дела. — И это только начало, Алиса Дмитриевна. К следующему заседанию мы подготовим еще более убедительные доказательства.
Полчаса пролетели как одно мгновение. Я едва успела выпить стакан воды и немного привести себя в порядок, как нас снова пригласили в зал суда. Возвращаясь на свое место, я намеренно избегала смотреть в сторону Олега, но кожей чувствовала его взгляд — тяжелый, наполненный злостью и каким-то мрачным предвкушением, словно он уже обдумывал, как отомстить за это унижение.
Заседание возобновилось. Судья вернулась на свое место, и я заметила, что её лицо стало еще более серьезным, чем раньше. Она внимательно оглядела зал, задержав взгляд сначала на мне, потом на Олеге, словно оценивая наше эмоциональное состояние.
— Учитывая серьезность представленных доказательств, — произнесла она официальным тоном, который заставлял вслушиваться в каждое слово, — я постановляю назначить независимую экспертизу всех представленных документов. — Она сделала паузу, подчеркивая важность следующих слов. — До завершения экспертизы и следующего заседания суда, которое состоится через две недели, я выношу временное решение: ребенок, Соколов Александр Олегович, остается проживать с матерью, Соколовой Алисой Дмитриевной. — Ещё одна пауза, ещё один внимательный взгляд в сторону Олега. — Господину Соколову предписывается воздерживаться от любых попыток изменить данную ситуацию до окончательного решения суда.
Я почувствовала, как внутри разливается тепло — не торжество, не злорадство, а просто облегчение. Это была первая, пусть маленькая, но победа. Первое официальное признание моих прав как матери. Первый шаг к новой жизни, где решения принимаю я, а не Олег. Я глубоко вдохнула, и казалось, что напряжение последних недель, сжимавшее грудь железным обручем, немного ослабло, позволяя дышать полнее.
Когда заседание закончилось, мы с Екатериной не стали задерживаться. Быстро собрав вещи, мы направились к выходу. Я хотела только одного — как можно скорее оказаться подальше от этого места, от этой атмосферы, пропитанной напряжением и враждебностью. Подальше от Олега, чей взгляд, казалось, физически преследовал меня, куда бы я ни повернулась.
Мы уже спускались по широким мраморным ступеням здания суда, вдыхая свежий весенний воздух, наполненный ароматами распускающихся тополиных почек и влажного после недавнего дождя асфальта, когда услышали быстрые, тяжелые шаги позади. Я инстинктивно напряглась, еще до того, как обернулась, уже зная, кто это.
Олег догнал нас на середине ступеней. Его обычно безупречный вид сейчас был нарушен — галстук слегка сбился, одна прядь волос выбилась из идеальной прически и падала на лоб, придавая его лицу что-то дикое, первобытное. На щеках горели красные пятна гнева — не привычного контролируемого раздражения, а настоящей, неприкрытой ярости, которая, казалось, могла в любой момент взорваться насилием. Его глаза лихорадочно блестели, и в них читалось что-то опасное, почти маниакальное.
— Ты думаешь, что выиграла? — процедил он сквозь зубы, обращаясь ко мне, но глядя куда-то поверх моего плеча, словно не в силах встретиться со мной взглядом. — Это только начало, Алиса. Клянусь всем, я уничтожу тебя. Камня на камне не оставлю от твоей жалкой новой жизни. Ты пожалеешь, что пошла против меня. Каждый день, каждый час будешь жалеть.
В его голосе слышалась такая испепеляющая ярость, такая неприкрытая угроза, что холод пробежал по моему позвоночнику, заставляя каждый нерв кричать об опасности. Я невольно сделала шаг назад, чувствуя, как подгибаются колени. Внутри всё сжалось от внезапного, парализующего страха — не абстрактного беспокойства о будущем, не смутной тревоги, а вполне конкретного, физического, животного страха перед человеком, который в этот момент казался способным на всё.
Но прежде чем я успела что-то ответить, Екатерина Максимовна решительно сделала шаг вперед, частично загораживая меня от Олега своим телом. В этом простом жесте было столько силы и уверенности, что я почувствовала, как возвращается способность дышать.
— Господин Соколов, — её голос звучал профессионально нейтрально, но с отчетливыми нотками предупреждения. — Я настоятельно рекомендую вам сейчас уйти. — Она неторопливо, с убийственным спокойствием достала из кармана пиджака небольшой черный диктофон и показала его Олегу, словно демонстрируя оружие. — Ваши угрозы записываются и будут представлены суду как доказательство продолжающегося психологического давления на мою клиентку.
Олег замер, словно наткнувшись на невидимую стену. Его взгляд, затуманенный яростью, внезапно прояснился и метнулся от диктофона к моему лицу и обратно. В его глазах промелькнуло что-то сложное, многослойное — обжигающая смесь ярости, почти детского недоверия к происходящему, болезненного осознания того, что он попался в ловушку, и какого-то мрачного, зловещего удовлетворения, словно он уже обдумывал другие, более изощренные способы добраться до меня, уничтожить всё, что мне дорого.
— Это еще не конец, — бросил он тихо, почти интимно, словно это было обещание, данное только мне, а затем резко развернулся, направился к своей машине, где его ждал водитель.
— Он не остановится, — прошептала я, наблюдая, как черный автомобиль скрывается в потоке транспорта, унося с собой человека, который когда-то был центром моей вселенной, а теперь превратился в источник непрекращающегося кошмара.
— Мы знаем, — спокойно ответила Екатерина, и в её голосе была та уверенность, которая бывает только у людей, готовых к долгой, изнурительной войне. — И мы готовы.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Развод. Осколки идеальной жизни", Лея Вестова ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 | Часть 9 | Часть 10 | Часть 11 | Часть 12 | Часть 13 | Часть 14 | Часть 15 | Часть 16 | Часть 17
Часть 18 - продолжение