Оленька положила ладонь на губы Андрея:
- Не надо… Ничего не говори… я всё сама знаю… и помню, что я замужем.
- Ольга Васильевна!.. Оля!..
-Скажи лишь, – любишь меня?
- Оля… Ольга Васильевна…
-Другую, значит, любишь…
- Нет.
- А любил ли… – когда-нибудь?
- Нет.
- Тогда… почему?.. Ты же говорил, что я тебе понравилась. И я сама это видела – в твоих глазах, когда ты смотрел на меня на балу. Я не тороплю тебя. Может, пройдёт время… и ты полюбишь меня.
- Оля! Даже если и полюбил бы, – я бы справился со своими чувствами.
- Зачем же… если любишь…
- Затем, что ты – жена другого. Становиться на пути… быть преградой чужому счастью – это недостойно.
- Быть преградой?..
- Владимир Евгеньевич счастлив.
Оля прикрыла глаза…
- Вот и пусть будет счастлив. Я… не уйду от него. Мне лишь тоже хочется быть счастливою… Хочется счастья – хоть недолгого… Не суди меня, Андрей… Знаю: тебе, студенту-отличнику, не понять этого… Ты думаешь о горном деле… да о прикладной механике, и ничего другого не замечаешь.
Андрей, будто мальчишка-гимназист, застенчиво улыбнулся:
-Хочешь послушать… стихотворение?
Ольга вскинула удивлённый взгляд:
- Стихотворение?.. Мне всего один раз читали стихи… Я училась в седьмом классе гимназии… Но – до сих пор помню:
И ветер тихий мимолётом
Твоей одеждою играл…
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал…
Это Костя Дорохов из мужской гимназии читал мне Тютчева… А Владимир Евгеньевич ни разу не читал стихов… Он рассказывает мне про горно-заводскую механику. – Оля грустновато усмехнулась: – А ты, выходит, кроме геологии и геодезии, помнишь наизусть стихи? Чьи же? Пушкина, Лермонтова… Тютчева, Фета?.. Почитай.
Андрей заметно волновался:
Долгой ночью осенней деревья
Видят майские сказки во снах.
Снится им Полевая Царевна
С маком алым в ржаных волосах.
Дождь под утро деревья оденет
В капли-бусы – осенний наряд.
На калине серёжки краснеют,
Под дождём только ярче горят!
Солнце вышло – и туч не осталось.
Отчего же неясная грусть?..
Оттого ли, что вдруг оказалась
Горьковатой калина на вкус?..
Может, грусть – оттого, что под вечер
Ветер листья сорвёт с тополей?..
В том отрада, что всё бесконечно:
Смена листьев, снежинок, дождей…
Пусть калина слегка горьковата,
И последний закружится лист –
Сохранят губы вкус винограда,
Нежность нашу любовь сохранит.
Рассыпаются бусы-дождинки,
Лист прохладный в ладони возьми…
Кружева скоро свяжут снежинки –
Недалёк листопад от зимы.
Мы с тобой войдём в дом. Поздний вечер.
Пусть горит в доме только свеча…
В чуть таинственном, ласковом свете
Хорошо слушать дождь в этот час.
Скажешь мне: вновь отваром ромашки
К ночи волосы вымою я.
Для тебя буду сбывшейся сказкой –
Полевая Царевна твоя.
Зверобой и чабрец пахнут летом,
Чай из трав для тебя заварю,
Ты забудь обо всём до рассвета,
Помни только: тебя я люблю…
Осень… Дождь…Листопад… А деревья
Сказки майские видят во снах.
Снится им Полевая Царевна
С маком алым в ржаных волосах.
(Стихотворение автора канала «Полевые цветы»)
Оленька негромко повторила:
- Полевая Царевна… с маком алым в ржаных волосах… Чьи же это стихи, Андрей? Я не помню…
-Это… моё стихотворение, – признался Андрей.
Олины губы тронула недоверчивая улыбка:
- Твоё?.. Ты же говорил… Ты говорил, что никого не любишь… и – не любил… Кому же посвящено это стихотворение?.. Как жаль… что не мне…
- Никому не посвящено. Я лишь хочу встретить такую… Чтоб она была единственной.
…Перед отъездом на «Новониколаевскую» Мещеряков пригласил Андрея к себе: надо было передать управляющему чертежи и расчёты по новой лаве (В данном случае лава – это не лавка… и не вулканическое вещество. В горном деле лавой называют очистной забой, где ведётся добыча угля)
Ольга Васильевна объяснила, что Владимир Евгеньевич задержался в училище, на заседании Профессорского Совета.
- А мне велел напоить вас чаем… и угостить вашим любимым миндальным печеньем… Я – послушная жена… Так что садитесь за стол.
С самой зимы Андрея не покидало чувство вины – перед своим преподавателем, которого он очень уважал… И – вот так… по-мальчишески бездумно, встал на пути его счастья…
С Олей они встречались несколько раз: тянуло к её пролесковой нежности…
И – так же по-мальчишески отчаянно… – хотелось признаться Владимиру Евгеньевичу в своей вине…
Останавливал вовсе не страх… а горькое понимание того, что признанием он сбросит камень со своей души… И тут же камень этот ляжет неподъёмной тяжестью на сердце Мещерякова. Слишком высокая цена – за то, чтоб у самого на душе полегчало…
А Оленька ещё раз спросила:
- Значит, уедете, – на свою «Новониколаевскую»… И ни о чём не пожалеете… И – не вспомните меня… наши встречи… Как читали вы мне: снится им Полевая Царевна… с маком алым в ржаных волосах. Мне до сих пор кажется, что это стихотворение – о нас с вами… Разве не похожа я на вашу Полевую Царевну?
- Ольга Васильевна! Я прочитал вам стихотворение – лишь в ответ на ваш упрёк, что я ничего, кроме горно-заводской механики, не замечаю.
- Только… для этого? Значит, уедете… И там, на «Новониколаевкой», найдёте… встретите свою Полевую Царевну… Как бы я хотела быть ею… и ждать вас – где-нибудь далеко в степи…
-Оля! Придёт время – и сердце ваше непременно откликнется на любовь Владимира Евгеньевича. А от ожидания счастье лишь сильнее становится.
Андрей не сказал, что будет вспоминать – и Рождественский бал, и вальс на звонком льду катка на пруду в Городском саду… и письмо, которое Оля незаметно опустила в его карман, и заснеженные улицы, тройку, карету… поцелуи и то, как он читал Ольге стихотворение про Полевую Царевну… и все их встречи – случайные, но такие ожидаемые…
Ни к чему говорить Ольге об этом… ни к чему добавлять боли её сердцу…
А в пути на «Новониколаевскую» сморила дрёма.
Потом не замечал, что счастливо улыбается… вспоминает сон.
Только…
Видел во сне не Ольгу.
Снилась ему… Полевая Царевна – желанная, единственная…
Но – это была не Ольга.
Что ж…
Мало ли, что может привидеться во сне…
Годы учёбы позади: не студент уж, – горный инженер.
Отоснилась Полевая Царевна.
Петро Михайлович, управляющий, кликнул сторожа Ефима:
- Ты, Ефим Фомич, проводи-ка горного инженера к Пелагее Потаповне: я уж говорил с нею, чтоб выделила комнату… обед приготовила да постирала. Довольствие денежное от шахты будет получать Пелагея.
По дороге Ефим успел как-то ненавязчиво разузнать, что горный инженер приехал на «Новониколаевкую» из Екатеринослава, где окончил учёбу в Высшем Горном училище.
- Что ж: один-то приехал, без жены?
- Не успел, – улыбнулся Андрей Александрович.
-Шахтёру без жены нельзя, – серьёзно заметил Ефим Фомич. – У Пелагеи Потаповны хата просторная, светлая… и – чисто. И сама Пелагея – баба славная, добрая и приветливая. Увидишь, какой борщ подаст тебе. Да только скажу я тебе, Андрей Александрович: шахтёру без жены никак нельзя. Борщ… убрать там… постирать, – это одно… Это и квартирная хозяйка сумеет. Ну, или сам выучишься: уметь – не зазорно. А без ласкового слова и разговора душевного… без её ожидания, без молитв – нельзя шахтёру. И ты послухай меня: с завтрашнего дня начинай присматриваться к девкам нашим. Выбери по сердцу и – женись. Девчата у нас – одна лучше другой: что собою хороши… что по хозяйству справляются.
Через несколько дней горный инженер Иванцов возвращался с соседней шахты.
В степи пристиг дождь (Пристиг – слово южнорусского диалекта. Глагол пристигнуть означает – настичь, застать, захватить). От какого-то полузабытого мальчишеского счастья… когда с ребятами босиком бегали под дождём, у Андрея даже дух захватило. Степь дышала горьковатой полынною свежестью. А впереди… Показалось, – колышется большая ромашка.
Инженер Иванцов поторопил коня.
Большая ромашка оказалась девчоночьим венком на тёмно-русых волосах.
Коса расплелась…
И глаза карие.
А сквозь промокшую рубашку…
Девчонка шагнула с дороги в заросли диких колосков.
Андрей усмехнулся: Полевая Царевна…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»