Я делаю глубокий вдох, пытаясь привести мысли в порядок. Нужно собраться. Ане и так плохо, не нужно, чтобы она ещё и за меня переживала.
Кухня залита тёплым светом, но чай в кружке уже явно остыл. Дочка сидит, уткнувшись в телефон, и не сразу замечает меня.
– Мам, прости, сейчас тебе новый... – она тянется к чайнику, но я останавливаю её жестом.
– Не нужно, – голос звучит хрипло, и я нарочито бодро кашляю. – Давай лучше... давай посмотрим «Завтрак у Тиффани»?
Аня загорается – её глаза становятся такими, какими были до болезни: яркими, живыми.
– Правда? Как раньше? Только ты и я?
– Только ты и я.
Мы устраиваемся на диване, укутавшись одним пледом. Аня прижимается ко мне, как в детстве, и на какое-то время мир становится простым: только мы, Одри Хепбёрн и её чёрное платье.
– Мам, – вдруг говорит Аня, когда на экране Холли завтракает круассаном. – Я тоже таких хочу...
Она вдруг приподнимается и умоляюще на меня смотрит.
– У нас в кофейне, неподалёку от универа, делают такие изумительные круассаны…
Сердце ёмко колотится.
– Я... я могу испечь, – неуверенно предлагаю я.
Аня смеётся, и этот звук – лучшее лекарство.
– Ты печёшь классно, но там они с миндальной пастой и этим хрустом... – она делает выразительный жест руками, и я понимаю – спорить бесполезно.
Что не сделаешь ради больного ребёнка?
– Хорошо, будут тебе круассаны, – отвечаю я, Аня радостно улыбается и крепко обнимает меня.
Я решаю не брать машину и вызываю такси. В кофейне – аншлаг: все столики заняты, а у кассы длинная очередь. Пристраиваюсь в конец, поймав на себе несколько нетерпеливых взглядов.
Несмотря на ажиотаж, очередь движется довольно быстро, и, когда подходит мой черёд, я беру несколько видов круассанов, чтобы наверняка порадовать Аню. Я уже собираюсь развернуться, чтобы уйти, когда слышу знакомый бархатный голос с властными нотками:
– Двойной эспрессо, без сахара.
Сердце замирает, затем начинает биться так часто, что, кажется, вот-вот вырвется из груди. Я не оборачиваюсь. Надеюсь, он меня не заметил.
– Тамара.
Его голос звучит прямо за моей спиной, и в нём та же уверенность, что и раньше – он не спрашивает, не сомневается. Он знает, что это я.
Я медленно поворачиваюсь.
Вознесенский стоит в полуметре от меня, в чёрном пальто, под которым угадывается безупречный костюм. Его взгляд – тяжёлый, пронизывающий – скользит по моему лицу, останавливается на губах, затем снова поднимается к глазам.
– Вы… здесь, – выдавливаю я, чувствуя, как жар разливается по щекам.
– Да, – отвечает он просто, как будто это самое естественное место для него.
Бариста ставит на стойку дымящийся стаканчик с эспрессо. Горячий пар смешивается с насыщенным ароматом свежемолотых зёрен, заполняя пространство между нами. Звук кофемашины, шипящей молоком для следующего клиента, становится приглушённым фоном.
Он берёт стакан не глядя. Его пальцы – длинные, с безупречно очерченными ногтями – уверенно обхватывают горячий картон, будто проверяя температуру. Но взгляд не отрывается от меня ни на секунду. Даже когда он подносит стакан к губам, его тёмные глаза продолжают держать меня в плену, словно между нами протянута невидимая нить.
Я чувствую, как холодный уличный воздух, врывающийся при открытии двери, смешивается с теплом кофейни и его пристальным взглядом. Этот контраст температур – как наше противостояние. Он – обжигающе горячий. Я пытаюсь оставаться холодной.
– Ты взяла круассаны? – спрашивает он, и его взгляд опускается на мой пакет.
– Да. Для Ани.
– Как её здоровье?
– Лучше.
– Хорошо.
Тишина. Кофейня гудит вокруг нас, но между нами – плотное, почти осязаемое молчание. Он не спешит его нарушать, и это сводит меня с ума.
– Почему вы не в университете? – невпопад спрашиваю я.
Он слегка наклоняет голову.
– А должен?
– Ну вы ректор… – я не знаю, что сказать, потому что каждый раз, когда он рядом, я теряю контроль.
– Я здесь, потому что мне нравится их кофе, – говорит он, но в его глазах читается что-то другое. – К тому же мой рабочий день уже закончен.
– Конечно, – фыркаю я.
Он берёт пакет из моих рук, его пальцы на мгновение касаются моих, и этого достаточно, чтобы сердце пропустило удар.
– Я отвезу тебя домой.
– Нет.
– Да
– Я могу сама…
– Можешь. Но не будешь.
Его голос не оставляет места для споров. Да и я слишком устала. Слишком измотана сегодняшним днём. Если я начну сопротивляться сейчас, у меня просто не хватит сил дойти до такси. Проще согласиться. Ненадолго. Только до дома.
Салон пропитан его запахом – дорогой парфюм, кожа, что-то неуловимое, но только его. Я прижимаюсь к двери, стараясь занять как можно меньше места, но он всё равно кажется слишком близким.
– Пристегнись, – говорит он, заводя двигатель.
Я молча повинуюсь.
Машина трогается, и я смотрю в окно, стараясь не думать о том, как его пальцы лежат на руле, как он время от времени бросает на меня взгляд, будто проверяя, здесь ли я.
– Тебе холодно? – спрашивает он через несколько минут.
– Нет.
Он игнорирует мой ответ и включает обогрев. Тёплый воздух мгновенно окутывает меня.
– Почему вы это делаете? – спрашиваю я, не в силах больше молчать.
– Что именно?
– Всё. Почему вы помогаете мне? Почему вы…
– Хочу тебя? – он заканчивает за меня, и его голос звучит почти насмешливо.
Я сжимаю кулаки, но не отвечаю. Он тоже не спешит продолжать диалог. Машина замедляется на светофоре, и он поворачивает голову, смотря на меня так, будто я – уравнение, которое он уже решил.
– Потому что ты моя.
– Я никому не принадлежу.
– Пока что, – он снова трогается с места.
Вознесенский ведёт машину уверенно, одной рукой, другая лежит на подлокотнике – расслабленная, но словно готовая в любой момент коснуться меня. А я думаю о том, каково это – быть его. О том, как он смотрит на меня, словно я – что-то драгоценное, но в то же время его собственность. О том, что он не просит – он берёт.
И я…
Я не уверена, что смогу сопротивляться.
Машина останавливается у моего дома, и, прежде чем я успеваю двинуться, он уже вышел и обходит капот широкими уверенными шагами. Дверь с моей стороны открывается, и ночной холод мгновенно обволакивает меня. Я невольно вздрагиваю – контраст между тёплым салоном и морозом оказывается слишком резким.
– Спасибо, – выдыхаю я, принимая пакет.
Он не отвечает. Просто стоит слишком близко, заслоняя меня своим телом от порыва ветра, и смотрит так, будто читает каждую мою мысль. Его собственное дыхание ровное, спокойное – будто холод ему нипочём.
– Завтра, – говорит он наконец.
Это не вопрос, не предложение. Констатация факта.
Я должна отвернуться. Должна уйти. Но вместо этого задерживаюсь, чувствуя, как пальцы непроизвольно сжимают пакет, мнут бумагу.
– Что завтра? – спрашиваю я, хотя прекрасно знаю ответ.
Уголок его губ чуть приподнимается. Он делает шаг назад, и внезапно мне становится холоднее, будто у меня отняли источник тепла.
– Я приду завтра.
Он разворачивается и уходит. Я стою на месте, наблюдая, как его машина плавно трогается с места. И только когда губы начинают неметь от холода, я понимаю, что простояла так слишком долго. Что смотрела ему вслед, как загипнотизированная. Что до сих пор чувствую призрачное тепло его взгляда.
Резкий порыв ветра заставляет, наконец, двинуться с места. Я крепче прижимаю пакет с круассанами к груди и быстро иду к подъезду. Но даже когда дверь закрывается за мной, отрезая зимнюю ночь, я всё ещё вижу перед собой его тёмные глаза, смотревшие на меня так, будто я – единственный человек в мире, который имеет значение.
Тарас
Я кручу руль, резко сворачивая на очередном перекрёстке. Мотор ревёт, шины визжат, но мне плевать – пусть весь район слышит, как я разъезжаю, словно загнанный зверь. В голове каша: мысли о Тамаре, о Вознесенском, о том, как всё пошло наперекосяк.
Помимо всего прочего, внезапный звонок моего адвоката и вовсе выбивает остатки почвы из-под ног. Мне даже с трудом удаётся затормозить у обочины. Внутри словно всё разъедает кислотой. Развод? Она всё-таки подала на развод?
Да, я спал с Алисой, да были и другие. Но это... это совсем другое.
Я же обеспечивал её и дочь, они ведь жили так, что ни в чём не знали забот! Разве этого мало?
Я резко бью по рулю.
– Чёрт подери!
Мои измены – это просто физиология, ничего личного. Разве не понятно? Мужчина как животное – ему нужно метить территорию, доказывать свою силу. Но дом, семья – это святое.
А она...
Она позволила этому выскочке Вознесенскому прикоснуться к ней. На глазах у всех.
Моя жена.
Моя собственность.
Я глубоко вдыхаю, пытаясь унять дрожь в руках.
– Нет, дорогая, так просто ты не уйдёшь.
В голове всплывают картинки: Тамара в нашей квартире, на кухне, в кружевном халатике, который почти не скрывает её грудь...
Моя.
Даже когда я не приходил ночевать – она была моей.
А теперь...
Телефон в руке нагревается. Я снова смотрю и вижу сообщение от адвоката. «Исковое заявление о расторжении брака...»
– Ты пожалеешь, – шепчу я. – Я сделаю так, что ты сама приползёшь обратно.
Резко торможу у обочины, хватаю телефон и тыкаю в контакт Михаила. Тот берёт трубку уже после первого гудка – видимо, ждал.
– Где информация?! – ору я в трубку, даже не здороваясь. – Ты сказал, она будет через пару часов и что?!
– Мне пришлось задержаться, я...
– Я тебя не для оправданий нанял! – перебиваю я. – К моему приезду все документы по запросам Вознесенского должны быть у меня на столе!
– Я уже почти всё подготовил...
– Не зли меня, Миша, – голос рвётся, в висках стучит.
Михаил замолкает. Слышно, как он нервно перебирает бумаги.
– Клянусь, через час всё будет у вас на столе.
– Смотри, или сильно об этом пожалеешь!
Бросаю трубку на панель. Вознесенский решил, что сможет вот так запросто взять моё?
Нет, я ещё покажу, кто здесь хозяин.
Завожу машину и срываюсь с места. Еду без цели, просто чтобы выдохнуть, но злость не уходит. Всё валится из рук, каждый светофор – как личное оскорбление.
Понимаю, что меня снова принесло к её дому. Интересно, зачем? Хотя я вроде обещал заехать к Ане. Надеюсь, хоть она обрадуется моему приезду. Да и лишний раз поговорить с ней будет нелишним, учитывая, что этот ректор уже успел влезть и в её жизнь тоже.
Притормаживаю у подъезда, глушу двигатель. В голове – план: зайти, поговорить с дочерью. А там, может, даже обсудить с Тамарой исковое, если, конечно, она вернулась.
Но стоит мне подойти к дому, как дверь подъезда открывается.
И появляется она.
Тамара.
Внутри всё сжимается.
На ловца и зверь бежит.
– Зачем ты подала на развод?! – рычу я, перекрывая ей дорогу.
Она останавливается. Поднимает голову. И я понимаю, что это не Тамара.
– Ой, Тарасик, – раздаётся смешок. – Ну и лицо у тебя!
Валя.
Она стоит, скрестив руки, и смотрит на меня с ехидной усмешкой.
– Что, не ожидал? – наклоняет голову. – Или надеялся, что сестрёнка сама к тебе в объятия кинется?
Я стискиваю зубы.
– А ты что здесь забыла? Денежки закончились и решила вспомнить про сестру? – хмыкаю я.
– А тебе какая разница? – я вижу, что попал куда нужно, но она старается сделать вид, что всё хорошо. – Это наши с Томой отношения.
Я медленно подхожу ближе, позволяя взгляду скользнуть по её фигуре. Вот, казалось бы, её внешность – точная копия моей жены, да только она никогда не вызывала у меня никаких чувств. Впрочем, гнилую натуру видно сразу.
– Ну ты же всегда хотела в моей постели.
Она фыркает, но не отходит.
– Мечтай.
– Мечты – для романтиков. Я предпочитаю... конкретные действия.
Валя закатывает глаза, но уголок её губ дёргается.
– И что же ты хочешь, почти бывший шурин?
Я делаю ещё шаг.
– О, мы так быстро перешли на формальности? Хотя, возможно, ты права. Поехали, я тебе отвезу, – говорю так, что не оставляю ей выбора. – Холодно.
Она смотрит на меня, потом внезапно ухмыляется.
– Ну поехали.
Мы садимся в машину. Я нарочно наклоняюсь, чтобы пристегнуть её, и слышу, как сбивается её дыхание.
– Ты меня ни с кем не перепутал?
– Я просто пристёгиваю тебя, – притворно – невинно развожу руками.
Валя качает головой, но не протестует.
Я завожу машину.
– Куда?
– В центр.
Я краем глаза изучаю её профиль. Да, очень похожа... Но до Тамары ей далеко. Слишком далеко.
Тома – это изящество в каждом движении, холодная гордость во взгляде. Она не бросается на мужчин, не заигрывает, не ищет одобрения. Она просто есть, и этого достаточно, чтобы сойти с ума.
А Валя...
Я скольжу взглядом по её нарочито откинутой голове, по губам, подведённым так, будто она только что кого-то целовала, по пальцам, нервно постукивающим по колену. Она красива, да. Но её красота кричит, а не шепчет. В ней нет той загадки, того внутреннего стержня, который заставляет мужчину добиваться.
Валя – как открытая книга: прочитал первую страницу – и уже знаешь, чем всё закончится. Она хочет денег и внимания. И она готова за это бороться, готова играть, хитрить, соблазнять.
– Что, сравниваешь? – внезапно спрашивает она.
Я ухмыляюсь.
– А стоит?
– Ты сам знаешь ответ.
Я медленно провожу пальцем по рулю.
– Тогда, может, остановимся где-нибудь? Поговорим.
Я медленно провожу взглядом по её шее, открытой воротником пальто.
– Ты уверен, что хочешь именно поговорить? – она смеётся, но не отводит глаз.
– А что ещё я могу хотеть?
– Ой, Тарас, не смеши меня. Ты, может и видный мужчина, но спать я с тобой точно не буду.
– Так и я с тобой спать не собираюсь, – улыбаюсь я.
Она с возмущением смотрит на меня.
– То есть?
– То есть с первого взгляда понятно, что ты ищешь выгоду и ничего больше.
Она задумывается, потом медленно улыбается.
– А ты, значит, готов мне эту выгоду предложить?
Я смотрю на неё, и в голове уже зреет план. Для меня самое главное что? Появиться на приёме со своей женой и показать, что я примерный семьянин. И совершенно никакой разницы, кто из них будет там со мной.
– Ты же всегда хотела быть на её месте, – мой голос теперь звучит почти ласково. – Так вот, я готов предоставить тебе такой шанс.
Я вижу, как в её глазах вспыхивает интерес. Не любовь, не страсть – чистый, неприкрытый расчёт. И в этот момент я понимаю – мы с ней говорим на одном языке.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Развод в 40. Вспомнить о себе", Мия Герц ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать еще:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 | Часть 9 | Часть 10 | Часть 11 | Часть 12 | Часть 13 | Часть 14 | Часть 15 | Часть 16 ️ | Часть 17 | Часть 18
Часть 19 - продолжение