Рассказываю.
Приятно замечать параллели, сходства между явлениями, сопоставить которые раньше просто не приходило в голову. Это и способ познания каждого из таких явлений в отдельности, и путь к упорядоченному, системному вѝдению мира, построению своей индивидуальной «теории всего». Обнаруживая сходства, мы по-новому, полнее узнаём привычные вещи через их сравнение друг с другом.
Занимаясь письменным и устным переводом и одновременно его преподаванием, я рассуждал о переводе как деятельности, чтобы понять: 1) что делать, чтобы переводить лучше, и 2) как научить других людей переводить.
По мере того, как мне всё чаще доводилось иметь дело с дикторской начиткой, становилось яснее, что в работе переводчика и диктора есть много общего. А благодаря участию в нижегородском слёте дикторов и звукорежиссеров в мае 2014 года, когда я получил возможность пообщаться с практикующими дикторами, послушать их обсуждения и споры, посетить мастер-класс заслуженного профессионала, неподражаемого, бесконечно обаятельного интеллигента Ильи Ефимовича Прудовского, я убедился в том, что проблемы, волнующие переводчиков и дикторов, имеют вполне ясно различимый общий знаменатель; просто из-за несовпадения терминосистем говорят они об этих проблемах по-разному.
Если теперь постараться снять терминологический барьер, попытавшись описать работу диктора и переводчика одним языком, то представитель любого из двух цехов сможет посмотреть на своё дело с новой стороны, осмыслить его глубже и, может быть, увидеть ещё один путь к дальнейшему профессиональному росту.
Сквозное действие
Взяв в работу текст, переводчик обязательно проводит его предварительный анализ. Перед тем как начать превращение текста на одном языке в текст на другом языке, нужно понять, какую цель преследовал автор, чтό он хотел с его помощью сделать, и проанализировать жанрово-стилистические, композиционные, грамматические, лексические средства, потенциально мыслимые автором как средства достижения этой цели. Кроме того, нужно понять цель создания перевода, ведь заказчику перевода он тоже для чего-то нужен. Осознание этих целей будет служить для переводчика ориентиром, сверяясь с которым он будет принимать конкретные решения в процессе создания текста перевода. Критерием правильности выбора слова, оборота, синтаксической модели будет понимание или ощущение того, насколько это слово приближает будущий текст к реализации поставленной цели.
Во многом такая предварительная работа переводчика сродни работе актёра над текстом роли – например, в части определения т.наз. сверхзадачи и ощущения сквозного действия (по К.С. Станиславскому), ср.:
«Не умея подчинить рассказ основному, сквозному действию, исполнитель передаёт текст “впрямую”, то есть каждое слово звучит в отрыве от контекста, от сверхзадачи и выражает лишь то, что оно непосредственно обозначает… Наша задача – научиться в период анализа текста не столько делить рассказ на куски, сколько синтезировать, собирать его вокруг основной мысли»
(Сценическая речь: Учебник / Под ред. И.П. Козляниновой и И.Ю. Промптовой. М.: «ГИТИС», 2002. – с. 42). То, от чего предостерегают здесь процитированные авторы учебника по сценической речи, поразительно напоминает явление буквализма в переводе. В буквальном переводе используются самые частотные словарные соответствия, прилежно воспроизводятся грамматические конструкции, характерные для языка оригинала. Для получения такого перевода вполне достаточно машины наподобие Google Translate, и в интернете полным-полно подборок неудачных переводов – сколь комичных, столь и печальных – произведённых этой и подобными программами.
Неудачными их делает принципиальная неспособность программы соотносить оригинал с контекстом, принять в расчёт ситуацию, в которой он был создан и в которой призван выполнять определённую функцию. Точно так же и студент-актёр или неопытный диктор, не видя целостной картины той ситуации, в которой бытует и функционирует текст, лишь механистически проговаривает его, не давая возможности зрителю или слушателю понять смысл, стоящий за словами. А смысл – это как раз производное от соотнесения содержания текста (значения слов) с ситуацией, или контекстом, в котором происходит коммуникация.
Думая о других
Проводя параллель дальше, сопоставим переводчика с исполнителем из приведённой цитаты и посмотрим, что ещё может их объединять.
1. Имеют адресата. Вначале отметим, что как диктор, так и переводчик участвуют в процессе коммуникации, то есть передачи некоторого сообщения. Любая коммуникация подчиняется законам прагматики, вписываясь в схему, в которой имеется действие, его субъект, объект, цель и результат. Результат работы и переводчика, и диктора оказывает влияние на конкретного человека или, гораздо чаще, группу людей. В лингвистике и переводоведении это влияние известно как коммуникативное воздействие, приводящее к интеллектуальному или эмоциональному изменению со стороны адресата после предъявления ему сообщения: например, он о чём-то новом узнал, сформировал/изменил свою оценку чего-либо. Однако эффект воздействия не всегда оказывается таким, каким его задумывал исполнитель. Из-за неправильной оценки социальных, культурных характеристик адресата исполнитель может применить не адекватные ситуации средства, создать продукт, который произведёт на адресата совсем иное, нежелательное воздействие (ведь какая-то реакция всё равно будет). Поэтому задача исполнителя в том, чтобы обеспечить максимальную идентичность запланированного и фактически оказанного на адресата воздействия.
2. Передают чужие мысли, реализуют чужие замыслы. Текст, который выходит из-под пера переводчика, вторичен по отношению к тексту оригинала. Это, естественно, налагает ряд ограничений на переводчика. Часто его уподобляют прозрачному стеклу, через которое свет мысли автора оригинала должен без искажений (потускнения, преломления) стать видим читателю перевода. Переводчик должен суметь сказать то же и так же, как сказал бы автор, если бы владел другим языком. Конечно, берясь за перевод художественного произведения, переводчик должен сам иметь некоторые литературные задатки (как возвестил В.К. Тредиаковский, «переводчик от творца только что именем разнится»), но в то же время он не вправе позволить собственному литературному стилю затмить для читателя индивидуальный стиль автора. Для читателя Диккенс должен остаться Диккенсом, а Керуак – Керуаком. Примеры того, к чему приводит выпячивание творческой личности переводчика, дотошно выбрал и едко прокомментировал К.И. Чуковский в книге о переводе «Высокое искусство». Объектом его критики стал, в частности, поэт Константин Бальмонт, который в своих переводах Шелли и Уитмена сделал их в чём-то похожими на себя самого, чем до неузнаваемости исказил творческие черты обоих поэтов, придав им совершенно не свойственные их слогу напыщенность и даже слащавость.
Итак, переводчик обязан сохранить в переводе именно то, что вложил в своё произведение автор оригинала. И здесь уместно будет провести другое сравнение – переводчика с дизайнером. В отличие от художника, дизайнер не занимается прямым, декларативным выражением собственной творческой личности посредством искусства, а в некотором роде «переводит» замысел заказчика с вербального языка (техническое задание) на язык зрительных образов. В то время как изобразительное искусство эмоционально, эгоистично и самодостаточно (то есть демонстрирует зрителю индивидуальное восприятие мира художником), графический дизайн подчинён целям, отражающим интересы клиента
(Самый полный справочник. Графический дизайн / Райн Хембри (пер. с англ.). М.: АСТ, 2008. – с. 12). Причём, цель эта связана с передачей сообщения – например, о потребительских качествах, престижности рекламируемого продукта. С точки зрения семиотики, это действительно можно назвать переводом. Только, в отличие от того, что мы привыкли называть переводом, это будет перевод межсемиотический, то есть, когда сообщение, изначально закодированное в одной знаковой системе (системе естественного человеческого языка с помощью слов), затем перекодируется уже в принципиально другой знаковой системе (с помощью визуальных образов).
Как в этом ракурсе выглядит задача диктора? Он точно так же должен способствовать реализации целевой установки заказчика. Если речь идёт о рекламе товара, цель – создание привлекательного образа товара, если о презентации или автоответчике – то же самое в отношении компании, о фильме – цель в том, чтобы обеспечить появление нового знания у зрителя. Как бы то ни было, рекламируется продукт, а не диктор. Доступные ему выразительные средства (тембр, богатство обертонов, чёткость артикуляции, убедительность подачи) не более чем инструменты, которые диктор должен задействовать в такой пропорции, которая будет наилучшим образом способствовать достижению целей другого человека.
3. Не всегда имеют ясно поставленные задачи, нередко самостоятельно их формулируют. У токаря над станком висит картинка с изображением детали, которую надо выточить. Перед переводчиком ставится очевидная задача – перевести; всё остальное заказчик может считать не заслуживающими внимания деталями. Собственно, «кухня», или «химия процесса», и не должна его интересовать. Но всё же без ряда уточнений переводчик будет лишён важных ориентиров, определяющих путь к верным переводческим решениям. Прежде всего, необходимо понимать, откуда взят текст на перевод, к какой предметно-тематической области он относится (иногда даже об этом бывает трудно вынести однозначное суждение на основе лишь самого текста). Иначе есть риск неверно интерпретировать смысл, и тогда в переводе будет рассказана совсем не та история, которая нужна заказчику, а та, которую в условиях недостатка контекстуальной информации разглядел переводчик.
С нехваткой контекста нередко сталкиваются и дикторы. Порой всё, что есть в наличии, – это текст, который нужно просто начитать. Если диктор не является собственным менеджером, т.е. не может оперативно связаться с заказчиком, он вынужден сам либо вместе со звукорежиссёром решить, какой образ должен получиться в записи, какого персонажа должна представить себе целевая аудитория, а затем последовательно реализовать свою версию этого образа, не допуская отклонений, которые могли бы её разрушить. Стоит ещё раз отметить, что в отсутствие прямых указаний или пояснений заказчика всю опорную информацию переводчик и диктор выводят непосредственно из текста, подлежащего соответственно переводу и озвучиванию.
4. Схожим образом анализируют тексты. Сделав вывод о цели автора, переводчик присматривается к средствам, которые были задействованы автором для её достижения. Переводчик исходит из того, что в тексте нет ничего случайного: композиционная организация, выбор слов, использование терминов, стилистических приёмов – всё это так или иначе часть авторского замысла, то, что направлено на выполнение текстом его прагматически обусловленной функции.
Актёр и диктор уделяют языковой форме текста не меньше внимания. Синтаксический и стилистический анализ помогает верно расставить паузы при чтении, интонационно подчеркнуть слово, несущее логическое ударение. Такое слово в печатном тексте может быть заключено в кавычки, являясь метафорой, цитатой, авторским (копирайтерским) окказионализмом. Голосом выделяются те места в тексте, которые имеют особую значимость для актуализации основной идеи и цели аудиопродукта.
5. При подборе средств выражения ориентируются на предполагаемое восприятие со стороны аудитории. После того как переводчик понял, какими языковыми средствами автор планировал добиться своей цели, он смотрит, допустимо ли будет использовать в переводе аналогичные выразительные средства. Проблема в том, что далеко не всегда метафора или аллюзия, использованная в оригинале, будет понятна получателям перевода. Тогда переводчик должен принять решение: либо эксплуатировать другую основу для метафоры, более привычную целевой аудитории, либо снять образ в этом месте, но зато добавить какой-нибудь образ в другом месте, где у автора не было образности, либо же вообще обойтись без метафоры. Такой намеренный отказ от уподобления оригиналу называется переводческой трансформацией. Любые трансформации в переводе, равно как и языковые средства автора оригинала, неслучайны и применяются для того, чтобы избежать смысловых искажений и сделать текст более понятным и естественным с точки зрения получателя.
Диктор располагает инвентарём другого рода, однако и он обязан думать о том, какой будет реакция слушателей на сделанную запись. Звуковая форма произнесённого вслух текста, так же, как и языковая форма печатного текста, не должна препятствовать восприятию содержащейся в нём информации. Печатный текст должен читаться легко, а звучащий – слушаться легко.
6. Прибегают к использованию клише. Во всём мире переводится огромное количество самых разных текстов – конечно, не только художественных. Все нехудожественные тексты принято называть специальными. Дальше их подразделяют в зависимости от сферы их принадлежности: научно-технические, коммерческо-юридические и т.д. Для текстов каждой такой сферы характерны свои стилистические особенности. Собственно, на этом основании и выделяются различные функциональные стили. Каждый стиль предполагает наличие определённого набора устойчивых оборотов, типовых фраз, слов: достаточно представить себе какой-нибудь типичный договор и статью в научном журнале. Переводчику важно владеть несколькими функциональными стилями на его рабочих языках, чувствовать межстилевые различия и не допускать появления в тексте стилистически чуждых ему элементов, чтобы в переводе он остался выдержанным в рамках нужного стиля. Поскольку перевод должен стать полноценной функциональной заменой оригинала, необходимо, чтобы иноязычная версия, например, контракта читалась носителями языка именно как контракт, как типичный для них представитель множества текстов, объединённых понятием «контракт». Для этого в переводе используются стандартные, штампованные фразы, по которым получатели перевода и узнают в нём контракт. Если это признание состоялось, то можно констатировать соответствие перевода норме и узусу (т.е. обычаям словоупотребления) переводящего языка, иначе говоря, коммуникативным ожиданиям получателя.
Клише в работе диктора – это, прежде всего, закреплённые традицией, модой или корпоративным установлением интонационные модели. Бойкий, молодцеватый анонс циркового представления… любое голосовое приветствие… рассказ о достижениях фирмы «на улыбке»… знаменитый т. наз. Кошкинский стандарт («– на НТВ!») – эти и подобные модели мгновенно оживают в нашем воображении, они повсюду, они нам как родные. О штампах принято говорить в приличном обществе с презрительным хмыканьем. Истинное мастерство-де видно по умению выходить за рамки стандартов. Но что поделаешь, раз их так требует заказчик, продолжающий верить в непритязательность аудитории, и навязывает звукорежиссёр, продолжающий верить в непритязательность заказчика!
Однако надо ли всеми силами избавляться от дикторских штампов? Если вспомнить о приоритете интересов клиента перед выражением творческой индивидуальности исполнителя, следует вновь обратить внимание на фактор адресата и подумать о роли штампа с позиции реципиента. Дело здесь не в пренебрежительном отношении к аудитории, а именно в удобстве для неё. Слушатель невольно примеряет на себя образ, ассоциирующийся с одной из стандартных манер подачи, и если идентификация состоялась, слушатель понимает, что сообщение предназначено ему, если нет – он игнорирует сообщение. Интонационные клише, таким образом, обеспечивают узнаваемость ситуации, служат аудитории сигналом о том, вниманию какой возрастной, профессиональной, социальной категории адресован ролик. В этом смысле они, подобно стандартным оборотам в текстах, принадлежащих определённому функциональному стилю, также обеспечивают соответствие звукового ряда коммуникативным ожиданиям аудитории.
Тексты первичные и вторичные
Для переводчика, так же, как и для диктора, исходный текст – своеобразный «полуфабрикат», ещё недоступный целевой аудитории либо потому, что она не владеет языком оригинала, либо потому что будет воспринимать этот текст аудиально, а не визуально. Задача как переводчика, так и диктора – превратить этот полуфабрикат в полноценный продукт, способный удовлетворить и целям заказчика, и запросам потребителя, довести «заготовку» до состояния продукта, который может быть беспрепятственно усвоен аудиторией.
Тексты, предназначенные для озвучивания, ещё не могут выполнять воздействующую функцию, они не имеют полноценного статуса. Этим они существенно отличаются от законченных литературных произведений, которые тоже могут быть предъявлены адресату в аудиальной форме – в формате аудиокниги. Изданная книга, содержащая печатный текст, – это самостоятельное произведение, готовое к восприятию адресатом посредством чтения и, соответственно, к оказанию на него воздействия, задуманного автором. Последнее замечание, однако, не исключает, а, напротив, даже предполагает множественность трактовок произведения разными читателями; каждый вправе разглядеть в стихотворении или романе свой смысл, и едва ли писатель станет настаивать на существовании какой-либо одной интерпретации. Сама идея художественного творчества подразумевает совместную работу автора и читателя: последнему принадлежит роль отнюдь не пассивного «потребителя текста», а активного соавтора смысла, и именно в такой работе мысли читателя всегда видели несомненную пользу и значимость чтения. Есть мнение о том, что любые попытки вмешаться в диалог читателя с произведением (например, путём экранизации романа) следует рассматривать как незаконные действия, устраняющие момент сотворчества, оскверняющие таинство глубоко индивидуального переживания читателем идейной канвы произведения (Две культуры. Интуиция и логика в искусстве / Фейнберг Е.Л. Фрязино: «Век 2», 2004).
Даже если не разделять такую точку зрения, можно, тем не менее, согласиться с тем, что литературное произведение (равно как и, например, краткое новостное сообщение) может бытовать как в письменной, так и в устной форме, то есть вполне допускает возможность начитки для предъявления реципиенту в аудиальной форме. Следует ли тогда рассматривать получившийся аудиоматериал именно как форму существования исходного печатного произведения или как отдельное, самостоятельное произведение? Пожалуй, скорее, первое. Рассказ не перестанет быть рассказом, а информационная заметка заметкой от того, что диктор прочитает их в эфире, скажем, в авторской программе или выпуске новостей соответственно. А заинтересовавшийся слушатель при желании сможет потом найти рассказ на библиотечном ресурсе, а новость – в ленте на сайте радиостанции и ознакомиться с ними уже путём чтения.
Сделать недоступное доступным
В отличие от рассказа или новости, текст аудиоролика – это не самостоятельное произведение. Для человека, не вовлечённого в процесс создания аудиорекламы, этого текста в печатном виде просто не существует. Его нельзя найти в интернете, можно только записать на слух, если это нужно, например, филологу или другому исследователю рекламного дискурса для цитирования в работе. Дикторский текст не предназначен для существования в печатном виде как произведение, на которое возложена функция оказания определённого коммуникативного воздействия. Такую функцию будет призван выполнить готовый ролик, которым этому тексту ещё надо стать. Он только поучаствует в создании ролика в качестве материала, заготовки, «полуфабриката». И здесь работа диктора уже не выглядит как беспардонное вмешательство в творческий акт, совершаемый реципиентом, а представляет собой совершенно необходимый этап созидания, без которого просто не будет никакого объекта рецепции.
Значит, диктор должен превратить «недопроизведение» в полноценное произведение. Чем он для этого располагает? – Часто (но не всегда) техническим заданием, которое, впрочем, нередко бывает сформулировано весьма невнятно и порой содержит логические противоречия вроде «весело и брутально» или «динамично, но мягко». Иногда в качестве ориентира есть готовая запись на другом языке или реклама другого продукта серии либо аналога. Но, в конечном счёте, самым надёжным маяком для диктора служит его с режиссёром вѝдение или звучание идеального аудиопродукта, который предвосхищается на уровне ощущения того, как должно быть. Последующая запись дублей, вариации, отбор, обработка, монтаж – это те же инструменты, способ и мера использования которых, как и в ситуации перевода, определяются тем, чтὸ с помощью готового произведения планируется сделать. Как переводчик, так и диктор (звукорежиссёр), прежде чем сдать работу заказчику, обязательно пробуют «на себе» получившийся продукт. Они пытаются определить, подействовал бы на них результат труда в соответствии с поставленной задачей, если бы они сами были на месте рядовых реципиентов. Переводчик проверяет, не произошло ли искажений смысла после всех трансформаций; нет ли ошибок в грамматике, в сочетаемости слов; достаточно ли естественно выглядит текст с точки зрения носителя переводящего языка; нет ли в тексте того, что отвлечёт внимание будущего читателя от содержания; способен ли перевод в той же степени, что оригинал, информировать, убеждать, манипулировать, формировать оценку. Так же и диктор, слушая себя, проверяет, нет ли где фальши, грязи, оттягивающей на себя внимание и играющей против ключевой идеи; работает ли весь ролик целиком так, как это нужно заказчику.
В самом деле, диктор – тот же переводчик, извлекающий смысл из исходного текста и передающий его в другой форме. Говоря о дикторе, я только что использовал одно из классических определений перевода! Возможность довольно точного описания сущности того, что делает диктор, через пример того, чем фактически занимается переводчик, как мне кажется, показывает, насколько чутким должен быть каждый из них в своей работе. Знание языка, широкий голосовой диапазон, владение стилистическими или тональными регистрами – всё это не поможет, если не уметь чувствовать гармонию и судить с позиции того другого по М.М. Бахтину.
Спасибо, что дочитали до конца!
Ставьте лайки и не забудьте подписаться ✅
Другие статьи автора:
Божий дар или ИИ-шница: Способна ли машина получать удовольствие?
Битва за смысл: Безжалостное изгнание симулякров
Производство знания: от «Ух ты! Как интересно!» до «Спасибо за внимание!»
Кухня аудиовизуального перевода: Не только о фильмах
Материал подготовлен Аудио-Реклама·ru
Использование всего текста или его фрагментов, разрешается только со ссылкой на эту страницу.
