Со временем наши отношения начали меняться. Андрей все больше гнался за статусом, деньгами и комфортом. Он звонил все реже и реже. А когда появлялся у меня, то в основном с вопросами о квартире, завещании, будущем. Я все больше задавалась вопросом: хорошо ли я воспитала своего сына?
Я жила одна в просторной, немного старомодной квартире в центре города. После смерти мужа почти сорок лет назад этот адрес стал моей крепостью — местом, где я пыталась сама строить свою жизнь и воспитать сына. Андрей был всем моим миром. Все, что я делала, работая преподавателем в школе, давая дополнительные уроки, проверяя по ночам тетради — я делала делала ради него. Я хотела дать ему то, чего у меня самой больше не было: стабильность, любовь, шанс крепко встать на ноги в жизни.
Сын получил хорошее образование, устроился на работу, женился. Мне казалось, что он был счастлив и благодарен мне за то, что я всегда максимально помогала ему всем, чем могла.
Однако со временем наши отношения начали меняться. Андрей все больше стремился к статусу, деньгам и комфорту. Он звонил мне все реже и реже, а когда появлялся у меня, то в основном с вопросами о квартире, завещании, будущем. Я все чаще задавалась вопросом, вырастила ли я любящего сына — или человека, подыскивающего выгодные инвестиции.
Мне было уже 65 лет, здоровье моё пошаливало, я была на пенсии и уже не могла помогать сыну ничем. Хорошо, что сама не просила его помощи — я справлялась своими силами. У меня была лишь эта большая квартира, которую мне было нелегко содержать, но с которой я не хотела расставаться — здесь прошла вся моя жизнь, здесь я была недолго счастлива с моим любимым покойным мужем.
Конечно, после меня она должна была перейти Андрею. Завещание должно было стать моим последним даром сыну. Я понятия не имела, что он захочет его исполнить… при моей жизни.
***
Андрей появился неожиданно. Давно уж не звонил и не приезжал, а тут — на тебе! Вошёл, как обычно, с телефоном у уха, помахал мне рукой, мол, привет!
— Мама, отлично выглядишь! — сказал он, вешая пальто на вешалку в прихожей. — Нам нужно поговорить. У меня для тебя есть отличная идея.
«Что ещё за идея?» — подумала я, заваривая чай, как он любит, с лимоном и мёдом. Грешным делом, подумала, что предложит мне путёвку в санаторий. В прошлый свой приход он рассказывал, что в санаторий ездила его тёща и якобы осталась довольна.
Он сел напротив меня, энергично потирая руки.
— Слушай, ма, я подумал... Раз эта квартира всё равно когда-нибудь станет моей, может, нам стоит упростить ситуацию? Не надо писать завещание. Ты сейчас просто оформишь дарственную на меня, так, кстати, и по налогам дешевле, а я ею займусь, — сказал он с улыбкой, словно предлагал совместную поездку на рынок, а не отдать ему жилище, где прошла почти вся моя жизнь.
— Что ты говоришь, Андрей? — тихо спросила я. — Что значит, ты займёшься? Я ведь живу здесь. Это мой дом.
— Но мама, это же не рационально, понимаешь? Ведь все равно всё останется мне? А эта квартира... она стоит и пропадает. Зачем тебе столько места? Ты могла бы переехать во что-то поменьше и поудобнее.
А я мог бы сдавать ее в аренду. Здесь три отдельных комнаты, это три арендатора. Это центр, здесь рядом университет. Можно сдавать студентам или туристам — посуточно. Это выгодно!
— Я не хочу переезжать, Андрей. Я не хочу ничего менять. И я не хочу дарить тебе квартиру, — спокойно ответила я.
После моих слов он нахмурился.
— Но почему, мать? Почему ты не хочешь отдать мне то, что и так будет моё?
Я не ответила. Я чувствовала себя чем-то изношенным, что нельзя выбросить, но и терпеть рядом с собой нет сил. Что нужно куда-то временно пристроить.
***
Я сидела у окна и смотрела на крыши. Андрей ушёл, хлопнув дверью, словно оставляя со мной своё недовольство и возмущение. Его слова все ещё звучали у меня в голове: «Это всё равно будет моим». Почему-то вспомнилось, как однажды я держала его на руках, когда у него была высокая температура. Тогда ему было пять лет, и он боялся всего — темноты, грома, Бабу-Ягу на картинке в книге. А сейчас? Неужели этот деловой циничный мужчина — тот самый мальчик?
— Куда делся мой сын? — прошептала я себе.
Я открыла ящик, достала старую фотографию. Я с ещё маленьким Андрюшей на пляже. Он улыбался и держал мою руку так, как будто не собирался отпускать никогда. Он всегда был нежным, чутким. Когда это изменилось?
— Может быть, когда он начал сам зарабатывать? Или когда женился? — спросила я себя вслух.
Моя соседка Лиза позвонила в дверь.
— Все в порядке? Я слышала повышенные голоса.
— Андрей приходил... Хотел, чтобы я отдала ему квартиру. Прямо сейчас.
— Как сейчас? О, господи! — она покачала головой. — И что ты ему сказала?
— Я сказала «нет». Но не уверена, что выдержу еще один такой визит. Боюсь, что позволю себя уговорить.
— Ну, нет! Ты не должна этого делать. Это твой дом, и выбрось другое из головы. Пусть дождётся своего наследства. Ишь, скорый какой! — возмущённо сказала Лиза.
Я знала, что она права. Но где-то внутри меня тлел вопрос: неужели я потерпела неудачу как мать? Я ведь старалась воспитать его правильным, хорошим человеком...
***
Он снова пришёл через несколько дней. Зачастил. Раньше мы виделись не чаще раза в несколько месяцев. На этот раз он пришёл с цветами — орхидеей в пластиковом горшке. Он был вежлив, даже любезен. Чмокнул меня в щёку, попросил чаю.
— Мама, может, начнём сначала? Я не хотел тебя обидеть. Правда, не хотел.
Он протянул мне цветочный горшок и сел на табуретку на кухне.
— Поговорим? О жизни.
Я отвернулась к плите, заваривая чай, когда зазвонил его телефон.
— Подожди минутку, это важно, — сказал он и вышел на балкон, притворив за собой дверь. Но форточка на балкон была открыта, мне было слышно каждое слово — такие уж качественные динамики у современных смартфонов.
— Ну и как? Получилось? — я узнала голос невестки.
— Пока нет. Но она смягчится. Она всего лишь старая женщина, которая боится остаться одна. Я скажу ей, что это ради блага семьи. Это будет нашим. Не беспокойся.
Моё сердце подпрыгнуло и остановилось. Я села на табурет, как будто ноги перестали держать меня. Предательство звучало совершенно буднично, даже логично. Сын шагнул в кухню через балконную дверь и натолкнулся на мой прямой взгляд:
— Что это значит, Андрей?
Он замер.
— Мама, это... Я просто...
— Так ты солгал. Ты манипулируешь мной. У тебя уже есть план и на мою квартиру, и на мою жизнь заодно?
— Мама, я не хотел тебя обидеть. Так принято в наши дни. Я хотел тебе помочь. Не только себе, но главное — тебе...
— Убирайся.
— Мама...
— Уходи. Прямо сейчас.
Я не кричала. Мне не нужно было этого делать. Моё молчание было красноречивее крика.
***
Была ночь. Город спал, а я сидела за кухонным столом со стаканом вишнёвой настойки. Она столько раз спасала меня во время бессонных ночей. Но на этот раз она не помогала. Фотография Михаила, моего покойного мужа, стояла передо мной в серебристой рамке. Из неё улыбался молодой парень с темными густыми волосами и глазами, такими как у Андрея.
— Что бы ты сделал, если бы был со мной сейчас? — тихо спросила я. — Что бы ты сказал нашему сыну?
Ответом мне была тишина...
Мы познакомились в университете. Он был застенчивым студентом инженерного факультета, любившим джаз. Я была студенткой-филологом, всегда с книгой под мышкой. Мы быстро влюбились друг в друга и почти сразу стали жить вместе. Слишком быстро, говорили многие.
Миша был сыном преподавателя нашего университета. На момент нашего знакомства прошёл год, как его родители — и мать, и отец — погибли в автокатастрофе. Миша остался один в большой трёхкомнатной квартире в центре города, он был очень одинок, тосковал по родителям и всю свою нерастраченную любовь и нежность обратил на меня. Мы стали жить в его квартире. Расписались, сыграли скромную студенческую свадьбу. Там родился наш сын. Мы были очень счастливы, но, к сожалению, недолго.
Произошёл несчастный случай — Миша погиб на реке во время весеннего ледохода, спасая чужого ребёнка. Его собственному сыну было два года. И я осталась одна — с маленьким Андреем в большой пустой квартире.
Недавно, выходя из магазина, я увидела рекламный плакат: «Сделайте пожертвование в Фонд образования детей из бедных семей!» Когда я одна поднимала своего сына, никакие фонды не обещали мне помощи. На дворе стояли «лихие девяностые». Успехом можно было считать уже то, что твой ребёнок не стал бандитом или наркоманом. Но я не считала это достаточным. Я дала сыну отличное образование — хотела, чтобы он крепко стоял на ногах в этой жизни. Хотя это стоило мне много труда, экономии, бессонных ночей.
— Я обещала тебе, что воспитаю его порядочным человеком. Что ты будешь гордиться им. А теперь? — сказала я, обращаясь к своему навсегда молодому мужу, и мой голос сорвался.
Я встала, открыла шкаф и достала старую коробку с нотариальными документами. Я взглянула на своё завещание. Андрей был единственным наследником. Все ещё.
— Я не хочу ждать, пока он изменится. Потому что этого может и не произойти. Может, он просто такой есть и таким останется всегда, — сказала я сама себе.
Я сделала ещё один глоток настойки, и она обожгла мне горло.
— Придётся выбирать. Либо я — мать, которая жертвует собой. Либо женщина, которая спасает себя.
Я оставила документы на столе, ушла в спальню и легла в постель. Затем, впервые за несколько недель, я спокойно уснула.
***
Несколько дней спустя я сидела в нотариальной конторе. Женщина за столом напротив меня имела мягкий голос и не задавала лишних вопросов. Она лишь спросила, уверена ли я в своём решении. Я кивнула.
— Я хочу, чтобы все мои активы пошли в фонд, который поддерживает образование детей из бедных семей. После моей смерти, — твердо сказала я. — Только так. Никаких исключений.
— Конечно. Как вы пожелаете. Документ будет готов к подписанию через несколько минут.
Когда я вернулась домой, я написала сообщение сыну. Писала долго, тщательно подбирая слова. Я не хотела мести. Я хотела понимания — даже если я поступила жёстко по отношению к нему.
«Андрей, я вырастила тебя, любя всем сердцем. Я отдала тебе все, что у меня было — время, внимание, силы. Но я не хочу отдать тебе и жизнь, потому что взять жизнь своей матери — это тяжёлая ноша. Я ничего тебе не завещаю. Я не банкомат. Я — человек. Твоя мать. Я решила иначе: я прощаю тебя — но не вознаграждаю».
Я перечитала своё послание ещё раз и нажала кнопку «Отправить». Вечером того дня я сидела у окна. Меня немного трясло — не от холода, от волнения. Я чувствовала, что сделала важный шаг в своей жизни. В какой-то момент от Андрея пришло текстовое сообщение. Короткое.
«Твоё решение. Прощай».
Вот и всё. Ни привет, ни мама. Я сидела с телефоном в руке и смотрела на экран, как будто там должна была появиться какая-то искра, какой-то шанс на понимание. Однако этого не произошло.
Но я не плакала.
***
Я сидела на балконе, закутавшись в одеяло, с чашкой черного кофе. Небо было синим и безоблачным. Дворник подметал листья с тротуара, где-то вдалеке кричали дети. Жизнь продолжалась.
А я? Я была одна. Впервые по-настоящему — не в физическом смысле, физически я живу одна давно, а во внутреннем. Без иллюзий, без ожиданий, без ложного «может быть, всё изменится». Андрей ничего не сказал. Не пытался объяснить. Он не вернётся.
А я не стану ждать.
Во мне не было ни злорадства, ни обиды. Была печаль — глубокая, тяжёлая, но было и чувство свободы. После многих лет чувства долга, вины, надежды... Я была просто женщиной, которая установила границу. Может быть, это был мой последний жест любви — не позволить себя использовать. Не дать своему сыну скатиться к подлости...
Я посмотрела на балкон на другой стороне двора. Там сидела Лиза. Она тепло улыбнулась мне и помахала рукой. Я улыбнулась и помахала в ответ.
Читайте ещё истории из жизни: