Когда жизнь приносит утрату, мы часто ощущаем себя беспомощными, словно потерявшийся ребёнок. Иногда мы начинаем манипулировать миром, отказываясь жить дальше без того, что было важно для нас — без человека или вещи, с которыми мы чувствовали себя цельными.
Мы скорбим не столько по другому человеку или предмету, сколько по себе.
Утрата вызывает глубокие внутренние переживания, которые трудно выразить словами.
Человек мечется между чувством жертвы (болью) и вины (аутоагрессией, жестокостью). В этот момент он может ощущать себя одновременно беспомощным и агрессивным, словно становится и жертвой, и садистом одновременно.
Тут вот ещё что — я всматриваюсь в себя, в чувства. Вижу, что страдание — это мой способ обретения связи с объектом потери. Другого я всё ещё не нашла.
Возможно, здесь есть выгода: "Ни у кого нет такой боли, как у меня" — тогда моя значимость поднимается, когда я проживаю потерю.
Возможно, благодаря страданию я ощущаю какую-то свою глубину, которую не решаюсь, не могу себе позволить ощутить по-другому.
Это всё страшновато звучит. Неприятно обнаруживать это в себе. Но теоретически это возможно.
Здесь надо наблюдать за своими ощущениями — куда я сейчас ухожу: в бесчувствие, в вину или в жертву. И ещё смотреть, я действительно горюю о потере или только о себе. И в соответствии с этим оказывать себе самопомощь или вести терапию.
В ситуации потери сложнее всего сделать переход. Застревание в горевании — это невозможность закончить, похоронить, завершить, попрощаться со своей старой идентичностью и перейти в новую.
Я знаю, какой я была с тем, кого потеряла, но не могу себе представить, какая я могу быть без него.
Я знаю, какая я на этой работе, я не могу представить себя без неё, какой бы надоевшей и скучной она не была.
Я не знаю, какая буду после этого перехода из старой идентичности в новую. Это очень частое энергетическое застревание.
В этом случае, одна из главных задач психотерапевта состоит в том, чтобы убрать сверхконтроль клиента, который не позволяет себе через этот контроль расстаться со старой идентичностью. Дать ему почувствовать, что это безопасно. Тогда начинаются природные, естественные процессы восстановления.
Обычно, клиент со сверхконтролем невольно, бессознательно и в терапии пытается контролировать терапевта.
Здесь парадокс — с одной стороны есть запрос на изменения, с другой стороны психика делает всё, чтобы изменения не произошли. По одной простой причине — там, где больно и страшно психика уже знает и может контролировать, а как там в новом состоянии, где, возможно, хорошо и даже прекрасно, там не знает и не понятно, как контролировать.
Если у терапевта получится не позволить защитам клиента так выстроить процесс, чтобы его контролировать, то контроль слабеет, энергия начинает идти, создавая целостность человека, то есть исцеляя.
Сам же горюющий человек должен, обязан позаботиться о себе, насколько это возможно. Надо дать себе возможность побыть одному, пережить свои эмоции. Если о них всё время говорить, то они уходят в бессознательное и не проживаются.
Психика сама потихоньку справится, восстановится, если ей не мешать.
Постоянное возвращение к прошлым потерям, к детской травме на терапевтических сессиях бывает вредным, разрушающим, ретравматизирующим. И только, если человеку самому очень хочется об этом поговорить, можно осторожно поговорить.
Жизнь течёт как облака.Тёмные, свинцовые наплывают, затягивают.Мягкие, как пушистое белое одеяло, нежно обволакивают.Розовые — обещают сказочное волшебство.Плывут медленно или быстро, сменяют друг друга.Какие бы они не были, рано или поздно они просто растворяются в небе.
Автор: Вера Васильевна Ширяева
Психолог
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru
