Есть мнение, что на дне океана вблизи точки Немо в древнем затопленном городе Рльех, мертвый Ктулху спит. Это мнение, конечно, безосновательное, и по большому счёту ложное. Но имеющее, однако, некое – на уровне ассоциаций – отношение к вопросам, поднятым в комментарии.
Вопросов же комментатор поставил, собственно, два. Во-первых, нет ли возможности во время сна «прокачать мышление», побродить для общего развития по виртуальным мирам и где-нибудь там разжиться вторым дипломом. Во-вторых, поскольку сон столь обстоятельный и продуктивный явно дело не быстрое, не лучше ли овладеть технологией истинной зимней спячки лягушек, при которой энергия вообще не расходуется.
...И тут, действительно, «мёртвый Ктулху спит» приходится кстати. Ибо, одно из двух, – либо спит, либо мёртвый, как замороженная лягушка. Именно замороженная. Едва ли стоит напоминать, что зимой, хотя температура их тела и может опускаться ниже нуля, оживающие после таяния снега амфибии не промерзают. Обращению в лёд жидкости в их теле препятствуют антифризы, сохраняется некоторый уровень обмена веществ и даже кровообращение. Сохраняются, если повезёт. Везёт же лягушкам примерно в одном случае из пятидесяти. Как правило, неправильно выбрав место для спячки, они, именно, замерзают, задыхаются или становятся добычей других животных.
Это уже к вопросу о причинах, по которым более прогрессивные, чем амфибии, позвоночные техникой истинной спячки редко, – хотя прецеденты есть, – пытаются овладеть. Одна из них заключается в том, что преимущества резкого снижения расхода энергии не окупают недостатка, – уязвимости, связанной с неспособностью из спячки выйти в случае возникновения угрозы. В основном же в спячке млекопитающие поддерживают достаточно высокую для быстрого перехода в активный режим температуру тела.
Но это только первая причина. Вторая связана с необходимостью во время спячки поддерживать высокую, хоть и меньшую чем при бодрствовании, активность мозга. Без этого опасность не обнаружить, однако, и это не главное. Проблема в том, при существенном и длительном снижении электрической активности может теряется информация, хранение которой в «белковой электронике» требует постоянных затрат. И если лягушки и членистоногие способны обходиться прошитыми рефлексами, то взрослому млекопитающему без опыта возвращаться в реальность особо не за чем.
Вопрос возможности сохранения памяти, хранящейся в потенциалах нейронных связей, при витрификации, вообще, остаётся дискуссионным. Нейрофизиологи, разрабатывающие технологии криосохранения, считают задачу разрешимой, стараясь подтвердить свой оптимизм результатами опытов на животных. Другие физиологи сомневаются. Однако, обратить внимание стоит на тот факт, что сами животные на себе подобные эксперименты ставить избегают. А они-то имели в своём распоряжении сотни миллионов лет, чтобы разобраться в вопросе.
...В любом случае, витрификация, пусть и проведённая по всем правилам, – без образования разрушающих клетки кристаллов воды, – и даже охлаждение мозга до отрицательных температур без замерзания, с получением во сне второго высшего образования очевидно несовместимы. Для того чтобы учиться или хотя бы обрабатывать уже собранную ранее информацию, мозг должен работать в режиме близком к режиму бодрствования. Что, собственно, у млекопитающих и практикуется, как в суточном сне, так и во время сезонной спячки.
И здесь, наконец, подойти можно к вопросу не слишком тривиальному. К вопросу, зачем животные впадают в спячку. Да и вообще, – зачем спят? Понятно, что сон нужен для того чтобы нейронам отдых, – а точнее, провести профилактику участков мозга, снижая их активность до минимума. Но для этого достаточно пары часов в сутки. Млекопитающие же в природе спят не меньше, чем домашние котики, – по 16-20 часов в день. Тот ж вопрос, на самом деле, возникает и по поводу зимней спячки. Ну, да. Если добыть пищу трудно, а жира запасено достаточно, разумнее не двигаться, энергию не тратить. Однако, спать-то не обязательно.
Чем сон отличается от бодрствования прежде всего? Тем что сознание во время сна отключается. Мозг продолжает работать, упорядочивая, сортируя «файлы» и удаляя лишние. Причём, занимается он обработкой информации даже более активно, чем во время бодрствования, когда львиную долю ресурса «отъедает» громоздкая программа по построению виртуальных моделей реальности – сознание.
Сон, прежде всего, способ проведения организмом свободного времени. Медведь зимой спит, потому что во время бездействия в берлоге у него нет задач, для решения которых сознание требовалось бы подключать. То же касается и дневного сна львов и прочих котиков. Если у животного нет проблем, требующих моделирования возможных вариантов развития ситуации и выбора оптимальной стратегии, оно – спит… Можно даже сказать, что лягушки и прочие существа сознанием не обладающие спят всегда.
...Все помнят о чём речь? Я-то давно забыл, но судя по заголовку, о гипнопедии. Запоминают всегда последнее, по-этому Штирлиц принёс апельсины…
Можно ли во сне получить второе, – или первое хотя бы, – высшее образование? Ну… Прежде всего, возникает вопрос осмысленности. Во время сна зрение отключается и для коммуникации с внешним миром остаётся только акустический канал. Даже спящий мозг лекцию услышит… Однако, смысл своего пребывания в аудитории он не осознаёт, и решает другие задачи. Концепция гипнопедии основана на предположении, что подсознательно вся поступившая информация будет зафиксирована… Но это предположение ложно. Ничего подобного. Мозг – не магнитофон, который пишет всё. Почти вся входящая информация вместо перезаписи из кратковременной памяти в долговременную просто удаляется… Что-то может быть признано «важным», ухвачено и подвергнуто анализу, но результат зависит от выбора неразумных служебных программ и тем самым случаен. Как следствие, студенты на лекциях мучительно стараются не заснуть, – чтобы выделить из бормотания профессора важное осознанно.
Обучение во сне, даже если вышеуказанные проблемы как-то решить, прежде всего, не займёт меньше времени. Займёт больше, – так как ниже пропускная способность канала на входе, а многое, – схемы и картинки, например, – вообще не пролезает через него. И при этом, обучение во сне не совместимо с временем сна обычного, – всё оно требуется для выполнения мозгом технических работ. То есть, спать потребуется больше... Ну и зачем, спрашивается, искусственно препятствовать выполнению сознанием работы, для которой оно предназначено?
О том же, что обучение, как и вообще любая конструктивная активность, – собственно, сон в том числе, – не совместимы с гибернацией, говорилось выше.
