"Корни конфликта"
Я часто думаю, что моя жизнь - это сериал, который даже самый отчаянный сценарист не рискнул бы предложить продюсерам. Они бы сказали: "Слишком уж неправдоподобно, милочка. Добавьте хоть каплю реализма!" А я бы только горько усмехнулась. Реализма? Да в моей семье его хоть ложкой ешь, причем столовой, а не чайной.
Воспоминания нахлынули внезапно, как волна на пляже в Анталии, куда мы ездили с Артемом в прошлом году. Тогда я и подумать не могла, что этот райский уголок станет яблоком раздора в нашей семье, да таким кислым, что от него сводит скулы даже у бронзовых памятников.
...Это было полгода назад, в день рождения моей свекрови, Елены Павловны. Мы собрались в ее уютной квартире, пропитанной запахом свежеиспеченного пирога и какой-то неуловимой атмосферой путешествий - повсюду стояли сувениры из разных стран, а на стенах висели фотографии экзотических мест, от которых рябило в глазах, как от калейдоскопа.
Моя мама, Валентина Егоровна, сидела, выпрямившись, как линейка в руках строгой учительницы. Ее серые глаза метали молнии, способные испепелить небольшой городок, а пальцы нервно теребили нитку жемчуга на шее, словно четки грешника перед исповедью.
- Ксюша, милая, - начала она тем самым тоном, от которого у меня всегда начинало сосать под ложечкой, будто там поселился вечно голодный вампир, - я тут подумала... Когда вы в последний раз были у меня в гостях?
Я замерла с вилкой на полпути ко рту, чувствуя, как внутри все сжимается в ожидании неизбежного. Мой кусок торта вдруг показался мне надгробием на могиле спокойного вечера.
- Мам, мы же были у тебя на прошлой неделе, - ответила я осторожно, словно ступая по минному полю из обид и недомолвок.
- На прошлой неделе? - переспросила она с таким удивлением, будто я сообщила ей, что Луна сделана из сыра. - А мне показалось, что прошла целая вечность. Видимо, время течет по-разному, когда сидишь в четырех стенах и когда разъезжаешь по гостям.
Елена Павловна, только что разливавшая чай, замерла с чайником в руке, словно статуя "Московская гостеприимность". Ее живые голубые глаза встретились с ледяным взглядом моей матери, и я почти услышала треск льда, сталкивающегося с океанской волной.
- Валечка, - начала она примирительно, - может быть, вы с Игорем Алексеевичем тоже хотели бы к нам присоединиться в следующий раз? Мы бы могли...
- Присоединиться? - перебила ее мама, и ее голос зазвенел, как бокал на грани разбития. - К чему? К вашим посиделкам, где вы обсуждаете свои бесконечные путешествия? Или, может быть, к вашим поездкам по Европам?
Артем рядом со мной напрягся, словно кот, готовый к прыжку. Я положила руку ему на колено, безмолвно умоляя не вмешиваться. В конце концов, кто-то должен был сохранять здравомыслие в этом цирке семейных отношений.
- Мама, - начала я, пытаясь разрядить обстановку, которая накалилась до температуры жерла вулкана, - мы не...
- Знаешь что, Ксения, - прервала меня мама, и ее глаза полыхнули, как два уголька из адского пламени, - я, пожалуй, пойду. У меня еще куча дел дома. Белье не поглажено, пыль не вытерта... Знаешь, когда живешь один, все приходится делать самой.
Она встала, гордо выпрямившись, словно готовясь произнести прощальную речь перед отплытием "Титаника".
- Спасибо за чудесный вечер, - сказала она с таким сарказмом, что им можно было бы травить тараканов. - Было очень... познавательно.
С этими словами она направилась к выходу, оставляя за собой шлейф недосказанности и обиды, такой плотный, что его можно было бы нарезать ломтиками и подавать к чаю вместо лимона.
Когда за ней закрылась дверь, в комнате повисла тишина, такая глубокая, что, казалось, можно было услышать, как растет трава за окном и седеют волосы на висках Артема.
Елена Павловна медленно опустила чайник, словно это была хрустальная ваза с последней каплей терпения нашей семьи.
- Ну что ж, - сказала она с натянутой улыбкой, - кому еще чаю?
Я посмотрела на Артема, который выглядел так, словно проглотил ежа, и подумала: "Добро пожаловать в новый сезон нашего семейного сериала. Кажется, рейтинги нам обеспечены".
"Непредвиденные обстоятельства"
Офис встретил меня тишиной, плотной, как смог над Москвой в августе. Обычно в это время дня здесь царило оживление, подобное броуновскому движению молекул кофеина в крови трудоголика, но сегодня казалось, что все сотрудники превратились в экспонаты музея восковых фигур "Будни офисного планктона".
Я прошла мимо стола Верочки, нашей вечно щебечущей секретарши, которая сейчас напоминала нахохлившегося воробья, готового вот-вот взлететь от малейшего шороха. Она подняла на меня глаза, полные тревоги и недосказанности, словно у героини мыльной оперы, узнавшей, что ее любовник – на самом деле ее давно потерянный брат.
- Ксения Игоревна, - прошептала она, словно боясь, что стены нас подслушают (хотя, учитывая толщину этих стен, подслушать нас мог разве что таракан с особо чутким слухом), - вас ждут в конференц-зале. Срочное собрание.
Я почувствовала, как сердце проваливается куда-то в район желудка, устраивая там вечеринку с коктейлем из адреналина и страха. Срочные собрания в нашей компании были так же редки, как снег в Сахаре, и обычно не предвещали ничего хорошего.
Конференц-зал гудел, как улей, в который случайно упала бутылка водки. Коллеги перешептывались, бросая друг на друга настороженные взгляды, словно шпионы на международном съезде параноиков. Я заняла свое место, чувствуя себя как перед экзаменом, к которому готовилась во сне, да и то неудачно.
Наш генеральный, Виктор Семенович, вошел в зал, и гул мгновенно стих, словно кто-то нажал кнопку "Выключить звук" на пульте реальности. Его обычно румяное лицо сейчас напоминало свеклу, пережившую атомный взрыв, а лысина блестела, как начищенный медный таз, в котором какая-нибудь ведьма могла бы варить зелье от корпоративных проблем.
Виктор Семенович вошел в конференц-зал, и гул голосов мгновенно стих. Его обычно румяное лицо сейчас было бледным, а на лбу блестели капельки пота. Он прокашлялся и начал:
- Друзья, у меня новости, и, к сожалению, они не из приятных.
Я почувствовала, как напряглись мышцы спины, а в животе что-то сжалось. Такое вступление не предвещало ничего хорошего.
- Вы знаете о важном тендере, в котором мы участвовали, - продолжил Виктор Семенович, глядя куда-то поверх наших голов. - Мы вложили много сил и надежд в этот проект, но... результат оказался не в нашу пользу.
По залу пронесся приглушенный гул. Кто-то тихо охнул, кто-то разочарованно вздохнул. Я сидела, вцепившись в подлокотники кресла, и пыталась осознать услышанное. Этот контракт должен был обеспечить нам стабильную работу на ближайший год, а теперь...
По залу пронесся вздох, похожий на шелест осенних листьев, падающих на могилу наших премиальных.
- В связи с этим, - продолжил он, избегая смотреть нам в глаза, словно мы были горгонами Медузами корпоративного мира, - руководство приняло решение о сокращении всех премий и надбавок на ближайшие полгода.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног, словно я оказалась на эскалаторе, едущем прямиком в финансовый ад. Премии составляли почти треть моей зарплаты. А ведь мы с Артемом только что решили подарить нашим мамам путевки... Видимо, вместо путевок придется дарить открытки с видами курортов и пакетики с песком с ближайшей детской площадки.
Остаток дня прошел как в тумане, густом, как борщ моей бабушки. Я механически выполняла свою работу, но мысли были далеко, блуждая где-то между "как выжить на оставшуюся зарплату" и "может, начать торговать органами на черном рынке?".
Дома меня встретил Артем, уже переодевшийся в домашнее. Его седина на висках, казалось, стала еще заметнее за этот день, словно финансовые проблемы обладали способностью ускорять процесс старения.
- Ксюш, ты чего такая бледная? - спросил он, целуя меня в щеку. - Случилось что?
Я рухнула на диван, чувствуя себя выжатым лимоном, которым еще и попытались натереть паркет.
- Артем, у нас проблемы, - выдохнула я. - На работе отменили все премии и надбавки. На полгода как минимум. Теперь наш бюджет похож на шагреневую кожу – сжимается с каждым днем.
Он присел рядом, его лицо стало серьезным, как у хирурга, готовящегося сообщить пациенту, что вместо аппендицита у него обнаружили инопланетянина.
- Вот черт, - пробормотал он. - И что теперь? Будем питаться фотосинтезом и одеваться в занавески?
- Не знаю, - я почувствовала, как к горлу подкатывает что-то, напоминающее истерический смех пополам с рыданиями. - Придется экономить. Может, отложим покупку новой машины? Будем ездить на метро, как простые смертные.
Артем нахмурился, его пальцы начали выбивать нервную дробь по подлокотнику дивана, словно исполняя сложное музыкальное произведение "Соната паники в миноре".
- А как же путевки для мам? - спросил он осторожно, словно ступая по минному полю из несбывшихся надежд и потенциальных скандалов.
Я закрыла глаза, представляя, как наши матери устраивают Олимпийские игры по метанию обвинений и прыжкам с шестом через наши оправдания.
- Знаешь, - начала я медленно, чувствуя, как в голове рождается идея, столь же безумная, как попытка научить кота играть на балалайке, - может, это прозвучит безумно, но я думаю, мы должны их все-таки купить.
Артем уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова, причем говорящая на древнегреческом.
- Ксюш, ты серьезно? - он покачал головой. - Мы же только что говорили об экономии. Может, просто подарим им по лупе, чтобы рассматривать фотографии курортов?
- Послушай, - я села прямо, чувствуя, как во мне просыпается второе дыхание, словно у марафонца на последнем километре дистанции, - если мы сейчас откажемся от этой идеи, мы никогда не услышим конца этой истории. Особенно от моей мамы. Ты же знаешь, как она умеет хранить обиды. У нее, наверное, целый склад, как у Плюшкина, только вместо старых вещей там лежат непрощенные проступки и горькие воспоминания.
Артем хмыкнул, и на его лице появилась кривая усмешка, словно у человека, который понял, что попал в комедию абсурда, но решил подыграть.
- Да уж, твоя мама могла бы открыть музей обид. С отдельным залом для каждого из нас. Интересно, какой экспонат там будет главным? Может, засушенный букет, который я забыл подарить ей на 8 марта три года назад?
Я не смогла сдержать смешок, представляя этот сюрреалистический музей.
- Вот именно. А твоя мама... ну, она заслужила эту поездку. После всего, что было. К тому же, если мы ей откажем, она может решить, что мы финансируем только мою маму, и тогда начнется такая война, по сравнению с которой "Игра престолов" покажется детским утренником.
Артем вздохнул, провел рукой по волосам, словно пытаясь причесать разбегающиеся мысли.
- Ладно, - сказал он наконец. - Ты права. Купим эти чертовы путевки. В конце концов, кто мы такие, чтобы отказывать себе во всем ради счастья наших матерей? Может, нам стоит еще продать почку? Я слышал, с одной вполне можно жить.
Я улыбнулась и поцеловала его в щеку, чувствуя прилив нежности к этому человеку, готовому прыгнуть в финансовую пропасть ради семейного мира.
- Вот поэтому я тебя и люблю, - сказала я. - Ты всегда готов на безумства ради семьи. Даже если эти безумства грозят нам жизнью на макаронах и воде до конца года.
- Что ж, - ответил Артем с иронической улыбкой, - по крайней мере, мы сможем написать книгу "Как разориться, пытаясь всех осчастливить". Уверен, она станет бестселлером среди таких же безумцев, как мы.
И мы рассмеялись, понимая, что впереди нас ждет финансовое приключение, которое могло бы стать сюжетом для комедии положений. Но, в конце концов, разве не в этом суть семейной жизни – находить повод для смеха даже в самых абсурдных ситуациях?
"Неожиданные откровения"
Наша квартира напоминала поле боя перед решающей битвой, если бы это поле было декорацией для комедии абсурда. Воздух был напряжен до звона, словно кто-то натянул невидимые струны от стены до стены и теперь играл на них симфонию семейного безумия.
Я металась между кухней и гостиной, пытаясь создать иллюзию семейного уюта, хотя в глубине души понимала: этот вечер может стать началом конца нашего хрупкого семейного мира или, по крайней мере, поводом для создания ситкома "Как я перестала волноваться и полюбила семейные скандалы".
Первой пришла Елена Павловна. Она вошла энергично, с улыбкой на лице. Ее седые волосы были коротко подстрижены и уложены в модную прическу. От нее пахло дорогими духами.
- Ксюшенька, милая! - воскликнула она, крепко обнимая меня.
В ее голосе звучала радость, будто она не виделась со мной целую вечность. Казалось, она принесла с собой дух странствий и приключений.
Следом за ней, словно тень солнечных часов, вошел Артем. Его лицо было напряжено, как у сапера, разминирующего бомбу с часовым механизмом, который почему-то играет "Марш Мендельсона".
Валентина Егоровна появилась последней, войдя так, словно открывала заседание Государственной Думы по вопросу "Как правильно обижаться на родственников". Ее серые глаза сканировали комнату, как радары, выискивающие малейший повод для недовольства или, возможно, тайник с заначкой от путешествий.
Мы расселись за столом, и я почувствовала себя режиссером-неудачником, пытающимся снять семейную комедию с бюджетом школьного спектакля и актерами, которые вдруг решили, что они в "Игре престолов".
- Ну что ж, - начала я, пытаясь разрядить обстановку голосом, который мог бы посоперничать с GPS-навигатором в попытке звучать бодро в безнадежной ситуации, - давайте выпьем за наших мам и их предстоящий отдых!
Елена Павловна просияла, поднимая бокал с таким энтузиазмом, словно в нем была не вода, а эликсир вечной молодости.
- Ох, дети, вы так меня балуете! - воскликнула она. - Я так люблю путешествовать. Знаете, в прошлом году я была в Италии, и там...
Я увидела, как Артем побледнел, став похожим на призрака, который только что понял, что забыл выключить утюг перед смертью, а Валентина Егоровна застыла с вилкой на полпути ко рту, словно пытаясь решить, что лучше: съесть салат или использовать его как метательное оружие.
- В Италии? - переспросила моя мама, и ее голос мог бы заморозить жерло Везувия. - Как интересно. А я и не знала, что вы так часто путешествуете, Елена Павловна. Видимо, это семейная черта – держать других в неведении.
Елена Павловна замолчала на полуслове, внезапно осознав, что сказала лишнее. Она неловко улыбнулась и посмотрела на Артема. Тот сидел, опустив голову и явно желая оказаться где угодно, только не здесь. Повисла неловкая пауза. Было видно, что Елена Павловна не знает, как исправить ситуацию, а Артем не решается поднять глаза.
- Ну, знаете, - попыталась она исправить ситуацию, - это было просто маленькое путешествие. Почти как поездка на дачу, только вместо грядок – Колизей, а вместо комаров – гондольеры.
- Маленькое путешествие в Италию, - повторила Валентина Егоровна, и каждое ее слово падало, как камень с вершины Эвереста прямо на наши бедные головы. - А до этого, я полагаю, были и другие "маленькие путешествия"? Может, в Париж на выходные или в Нью-Йорк за хлебом?
Артем наконец решился поднять глаза, и я увидела в них смесь паники и решимости человека, готового прыгнуть с парашютом, обнаружив, что парашют забыл дома.
- Мам, - начал он, обращаясь ко мне, и его голос дрожал, как струна гитары на концерте хэви-метал, - я должен признаться. Я помогал маме оплачивать некоторые ее поездки.
Я почувствовала, как мир вокруг меня начинает кружиться, словно я оказалась в центрифуге, запрограммированной на режим "Семейный апокалипсис". Все эти годы, когда мы экономили на всем, отказывая себе в отпуске, мой муж тайно финансировал путешествия своей матери? Видимо, пора открывать филиал ЦРУ на дому – у нас явно есть талант к секретным операциям.
- Артем, - мой голос звучал чужим, словно его озвучивал плохой актер дубляжа, - как ты мог?
Валентина Егоровна издала звук, похожий на смесь смешка и всхлипа, словно гиена, пытающаяся изобразить трагическую оперную арию.
- Вот оно как, - произнесла она. - Значит, для одной матери находятся и деньги, и время, а другая может довольствоваться редкими визитами и подачками? Может, мне тоже стоит записаться на курсы "Как стать любимой свекровью за 10 дней"?
- Валечка, - начала Елена Павловна примирительно, словно пытаясь потушить пожар чайной ложкой, - я никогда не хотела...
- Не называйте меня Валечкой! - взорвалась моя мать. - Вы украли у меня не только дочь, но и возможность путешествовать, видеть мир! Может, вы еще и мою порцию кислорода потихоньку воруете?
- Мама, - начала я, но она не остановилась.
- Вы хоть знаете, что я никогда не была за границей? - ее голос дрожал. - Всю жизнь в этом городе, дома сижу. А вы... Я даже на Красной площади раз была, и то случайно. В ГУМ шла, заблудилась.
Она замолчала и закрыла лицо руками. Я никогда не видела маму такой. Стало тихо и неловко.
Я посмотрела на Артема. Он выглядел потерянным, не зная, что делать.
"Вот она, наша семья," - подумала я. - "Неужели мы не можем научиться слышать друг друга?"
Казалось, выхода нет. Но в глубине души я надеялась, что мы справимся. Мы ведь семья. Должны найти общий язык, пусть не сразу.
Продолжение следует...
Ваш лайк - наше вдохновение. Подпишитесь сейчас и влияйте на будущие истории. Подписаться!
