Молодая рыжая лошадь Маруська влюблена была в моего деревенского дядьку, как полоумная кошка.
Непонятным никому способом она умела тайно покидать конюшню, отчего среди ночи под окнами спящего дома раздавалось тихое призывное ржанье.
"Твоя пришла!" - фыркала тётушка, умевшая, как всем уже известно, обращаться в курицу -
Дядя Лёша, посмеиваясь, уверял, что Маруська не совсем лошадь, а наполовину собака.
Маруська действительно выделывала разные штуки: вставала на колени, смешно трясла головой, ржала по команде, танцевала во дворе, расплёскивая густую гриву и подкидывая ноги, но все это - только по знаку своего обожаемого кумира.
Вообще же Маруська была строптива и себе на уме.
Тётя Таня любила моего дядьку самоотверженно и верно, но была в её любви горькая виноватая нотка - бог не послал ей детей.
Помня о неизбывной своей виноватости, она занималась тем, что в иных слоях общества называлось бы карьерой мужа.
Дядя Леша работал на конюшне и положением своим был совершенно доволен. Его любили все: лошади, начальники, друзья-приятели, дети, собаки и кошки. Был он солнечно-щедрым, открытым, и всегда помогал тем, кто в этом нуждался.
Тётушка же считала, что её любимый Алексей Платонович достоин лучшей участи.
Хитростью и коварством, путём тайных интриг и долгих переговоров с кумовьями и сватьями, жившими в райцентре, она добилась своего - мужа взяли на работу в райцентровский дом-интернат вместе с Маруськой, поскольку у работодателя не было гужевого транспорта.
Теперь он назывался звенящим словом "завхоз", и довольная тётушка ходила по деревне, как царевна Лебедь, ставшая женой князя Гвидона. Новое дядькино жалованье обсуждали в селе, как небывалую удачу.
В долгожданный день "получки" случился неожиданный казус - ни дядя Лёша, ни лошадь, ни зарплата дома не появились.
Под утро тревожные маруськины рулады нарушили наш чуткий сон.
Выйдя на улицу, мы увидели сердитую лошадь и пустую телегу, в которой лежал зачем-то новенький полутороспальный матрас.
Непроспавшаяся тётка мгновенно обратилась известно в кого, окинула острым куриным взором полосатый сюрприз и грозно-вопросительно удивилась: "Кто оно место моркОвно?"
Влюбленная кобыла молчала, как рыба.
Молчала и я, почёсывая накусанные комарами руки, поскольку объяснить, что означает присылка матраса вместо мужа и зарплаты по малолетству была не способна.
Немая сцена длилась недолго. Маруська фыркнула, требуя еды и питья. Тётка, обратившись в человека, решительно заявила: "В райцентр поедем!". Я звучно пришлепнула летучего кровопийцу и тихо ругнула его с.волочью.
Задали овса лошади, выгнали в стадо корову, накормили мелкую живность, позавтракали и отправились в путь.
Дорога тянулась извилистой тусклой лентой в ярком зелёном бархате полей. Катилось по горизонту золотое солнце, подсвечивая голубой купол неба, покрытый редким облачным пухом.
Вскоре увидели у обочины ещё один полутороспальный подарок.
Лежал он, небрежно брошенный в почти уже высохшую лужу, одной половиной неловко подвернутый и поэтому кочковатый, будто прикрывая кого своими новенькими полосками.
Тётка громко вскрикнула, кинула вожжи и сиганула к находке, как перепуганная коза.
Перетряхнув постельную принадлежность, и не обнаружив ни под ней, ни внутри нее пропавшего мужа, она свирепо вспомнила матрасову мать, и кинула подкидыша на телегу.
Поехали дальше.
Через некоторое время обнаружилась живописная группа полосатых проказников, причудливо разбросанных рукой неизвестного великана.
Матрасы были фигурно уложены вдоль дорожной обочины и под высоким тополем на противоположной стороне пути. Матрасы правили бал и играли в живые картины.
Думаю, моя любовь к сюрреализму началась именно тем летним утром, навсегда оставившим в детской памяти фантасмагорическую встречу живой русской природы с полосатыми изделиями легкой промышленности.
Продолжая свой путь, мы с тётушкой насобирали ровно сорок матрасов, и каждая встреча с прекрасным была удивительна и незабываема.
Один матрас застыл в полуприсяди и казался нахохленным, всеми позабытым старичком в разлинованном тулупчике, второй приветливо расположился на яркой травяной зелени, словно призывая прилечь усталого путника, третий, распластавшись на дороге, похож был на свежую заплатку, небрежно пришитую к блёклой мешковине деревенского тракта. Остальные, затейливо расположившиеся там и сям, соединялись в пары и колоритные компании, усиливая наше с тетушкой любопытство.
В райцентр въехали, как две маркитантки, отставшие от провиантского обоза, трофеи высились за нашими спинами, предвещая новые завоевания и скорую победу над неизвестным врагом.
Принялись объезжать кумовьёв и сватьёв в надежде отыскать дорогую пропажу.
Выяснилось, что дядя Лёша накануне с кем-то пил и пил ни в коем случае не квас с хлебными корочками.
С.обутыльники обнаружились быстро, были синюшно бледны, малопригодны для расспросов, и речь свою сопровождали гримасами мучительной боли.
Запивая холодным рассолом больное п.охмелье, с.обутыльники подтвердили поисковую рабочую версию: получивший первую зарплату дядька вчера "проставился" и, судя по их лицам, сделал это на совесть.
"Проставлялся" он в интернатском дворе, п.опойка была прервана начальством, потребовавшим срочно отправиться на некую развилку дорог в окрестностях райцентра, мимо которой должна была проехать городская машина, гружёная множеством добра, частью которого и были злополучные матрасы.
Завхоз Алексей Платонович, прихватив с собою коллег, тронулся в путь, достиг развилки, принял матрасы по накладной и приторочил их к телеге.
И пустился в обратную дорогу, запивая недорогим п.ортвешком послеполуденную летнюю жару.
И на пути его возникла роковая случайность.
Продолжение истории -
