📑✍️🤓Публикации наших друзей 🤗
«Мекленбургский Петербуржец» старается активно расширять спектр тем, интересных нашим подписчикам и читателям. В рамках подобного «расширения горизонтов» мы продолжаем публиковать нашего друга Гнэла Унаняна – широко известного в узких кругах публициста и просто очень толкового камрада, с которым мы много лет знакомы по работе.
В своей очередной статье «Кризис третьей фазы» Гнэл подробно рассказывает о возможных путях развития цивилизации, отвечает на вопрос, сумеют ли машины когда-нибудь заменить человека и предупреждает об опасности утраты гуманистической составляющей в основе человеческой цивилизации.
Как мы уже разбирали в предыдущей статье, третья фаза цивилизационного цикла характеризуется коренной перестройкой сознания человека, что не может не сопровождаться всесторонним кризисом в жизни цивилизации, который мы с вами и наблюдаем. Иначе и не может быть, когда человечество перестает устраивать мир, который оно построило, идеи, по которым этот мир строился, и бытие, которое этот мир допускает. А главное - человека перестает устраивать он сам.
Всё, что происходит с человечеством прямо сейчас, свидетельствует об одном: пришло время в очередной раз ответить на вопрос: “А человек - это собственно кто?” Ответ на этот вопрос укажет на то, как человеку жить. А это в свою очередь определит, какой должна быть антропосфера, в которой можно таким образом жить и быть таким человеком. В прошлый раз ответы были: “Человек - не животное, а образ и подобие бога”, “Стараться найти в себе божественное начало” и “Мир, соответствующий божественным заветам” (то есть - защищенный нравственными императивами). Какими эти ответы будут на этот раз, пока непонятно. И это во многом потому, что на данный момент человечеству предлагается всего два варианта и оба негодные.
Антигуманисты утверждают: “Никакого человека не существует, так что и быть им необязательно”. Способов быть не человеком предполагается масса: от самых фантасмагорических до вполне реализуемых (последние мы обязательно разберем в следующей статье). Но суть этой идеи одна - прекратить быть цивилизацией и отказаться от разума. Тут комментировать нечего. Самоубийство — оно самоубийство и есть.
Гуманисты же говорят: “Что случилось-то? Нормально же сидели!”. Они придерживаются мнения, что нет никакой необходимости что-то коренным образом менять, поскольку идеалы гуманизма пятисотлетней давности всё ещё нам подходят. А то, что построенный нами мир далек от гуманистических идеалов, так это просто ошибки при строительстве. Если немного поднатужиться, можно все перестроить как надо и зажить счастливо внутри прежнего идеала.
На мой взгляд, ответы на фундаментальные вопросы в текущей фазе должны быть: “Человек - существо разумное само по себе, а не как отражение божественного разума”, “Принять полную ответственность за цивилизацию, и таким образом обрести еще большую свободу бытия” и “Космический мир, предоставляющий большее количество вариантов развития, чем мир планетарный.” Но это просто частное мнение, не факт, что выбор человечества будет именно таким.
К сожалению (а может и по счастью) точка зрения гуманистов тоже неверна. Человечество столкнулось минимум с тремя насущными проблемами, решение которых не предполагает сохранения той модели идеального мира, которой мы придерживаемся теперь. Перечислим эти проблемы.
Смена парадигмы развития. Главным и самым серьёзным вызовом, вставшим перед цивилизацией, является необходимость изменить метод прогресса. Сейчас человечество развивается, используя метод социального отбора. Мы позаимствовали его из первой природы, где властвует естественный отбор, и немного модернизировали. Работает это так. Множество разумных существ одновременно вырабатывают в себе некие свойства или навыки, признаваемые обществом полезными. Далее они на конкурентной основе реализуют эти навыки и свойства, а общество, оценив результаты каждого, распределяет всех по иерархическим ступеням.
Наиболее полезные попадают на верх социальной иерархии, где они задают темп и вектор развития. Ну, а наименее полезные изгоняются - то есть бывают десоциализированы. Конечно, вот так идеально оно нигде и никогда не работает, всегда есть какие-то местные искажения, но в целом до сих пор человечество бежало в будущее наперегонки, спихивая самых неспособных на обочину, и следуя за самыми способными.
У социального отбора есть как достоинства, так и недостатки. Из достоинств хорошая скорость развития и почти гарантированное получение максимально качественного результата. Среди недостатков — существенный перерасход ресурсов, как материальных, так и человеческих, а также неизбежная конфликтность. Собственно говоря, вся наша испещренная войнами история стремительного прогресса и есть результат избранной парадигмы развития.
До недавнего времени достоинства социального отбора перевешивали его недостатки, но теперь это уже не так. Во-первых, встающие перед человечеством задачи требуют такого количества усилий и затрат, что мы просто не можем решать их на конкурентной основе. Планета элементарно не имеет такого запаса ресурсов. Это уже ярко проявляется в области освоения космоса и фундаментальной науки. Все значимые проекты в этих отраслях интернациональные потому, что в одиночку их никому не потянуть.
Во-вторых, мы уже овладели таким уровнем энергий, что самые минимальные конфликты грозят нам самоуничтожением. Еще пятьдесят лет назад невозможно было даже теоретически представить, что обычная полицейская операция государства в отношении части своих граждан может спровоцировать мировой кризис в военной, политической и экономической областях, а теперь это можно воочию наблюдать в Красном море. Пройдет совсем немного времени – и даже бытовой инцидент будет потенциально способен перерасти в серьёзную катастрофу просто потому, что энергетически насыщенные артефакты, ранее не существовавшие или доступные немногим, неизбежно просачиваются на бытовой уровень и превращаются в предметы повседневного использования. Подумайте, например, о том, во что может превратиться рядовое ДТП с участием двух электрических аэромобилей, в каждом из которых имеется по источнику энергии мегаваттной мощности.
Человечество больше не может бежать в будущее наперегонки, дальше мы можем двигаться только взявшись за руки. Мы должны будем заменить социальную конкуренцию на социальный симбиоз, где разумные существа объединяются в группы так, чтобы достоинства одного компенсировали недостатки другого.
Вполне может быть, что существует и третий путь, но о нём мы даже теоретически ничего не понимаем, а времени у нас совсем немного. Мы и так уже опасно задержались с отказом от конкурентной парадигмы развития и теперь всем человечеством буквально ходим по минному полю.
Из действующих механизмов социального симбиоза у нас есть только семья. Но она по понятным причинам не может быть распространена на всё общество. Так что нам придётся в скором времени изобрести и внедрить в жизнь совершенно другие основы общественных отношений. Самым незначительным изменением в жизни человечества вследствие перехода к социальному симбиозу будет отказ от главенствующей системы хозяйствования (т.е. строительства антропосферы) - капитализма. Капитализм в неконкурентном обществе невозможен по определению. Что произойдёт с общественно-политическим устройством государств, с этическими канонами и с религиями, с наукой и культурой, а на сдачу ещё и со всем информационным обменом - я даже предсказывать не возьмусь.
Отношение к разуму. Как уже говорилось в статье “Разум и его человек”, каждая цивилизация перед решительным прыжком в космос должна определиться с отношением к феномену разума. А у нас уже назрела необходимость освоения Солнечной системы. Мы уже сейчас нуждаемся в материалах, которые можно создать только в невесомости. Мы вынуждены выводить на орбиту некоторые инструменты. Пока в основном научные, но со временем туда же отправится большая часть промышленности - поближе к энергии и сырью. Пройдет ещё немного времени, и мы должны будем оперировать энергиями, которые опасно либо вовсе невозможно развивать на поверхности планеты или в атмосфере. Нам понадобятся ресурсы, которых недостаточно либо вовсе нет на Земле. Мы начнём создавать артефакты, размеры и масса которых не подразумевают нахождения в поле тяготения нашей планеты.
Физические ограничения Земли, необходимые для зарождения и развития органической жизни, становятся тесны для разума. Но выход в большой космос невозможен без решения дилеммы о разуме и человеке. Если мы решим, что разум - это уникальное свойство Homo Sapiens, и его больше нигде не существует, либо что мы первыми обрели разум во Вселенной (есть и такая гипотеза в космологии), то мы конечно захотим распространить Землю на весь космос или хотя бы на его часть. То есть создать земные условия везде, где только сможем.
Тогда нам надо сосредоточиться на методах терраформирования других планет, строительства звездолётов-ковчегов с системой гибернации, позволяющих человеку достигать объектов, лежащих дальше длительности человеческой жизни. Может быть начать строить сферу Дайсона или превратить Землю в один гигантский звездолёт, на котором когда-то можно будет улететь от гибнущего Солнца. Если же мы поверим в то, что разум - это вселенский феномен, а человек — лишь частный случай его проявления, то наша экспансия в космос будет происходить по совсем другим лекалам. Нам тогда придется изучать возможные формы существования разума и способы перехода из одной формы в другую, чтобы научиться существовать в любых условиях, которые могут нам встретиться во Вселенной.
На этом пути нам понадобится на порядок больше энергии, поскольку переход любой материи из одной формы в другую - это всегда большой расход энергии. Особенно когда речь идет о высокоорганизованных формах материи. Мы должны будем задуматься о том, как сохранять устойчивость разума, живя в самых разных материальных оболочках. Возможно, что на этом пути мы перестанем быть инструментальной цивилизацией, и станем цивилизацией полиморфной. Это потребует от нас неимоверной эластичности сознания. Словом, отношение к феномену разума может сформировать два принципиально разных идеала и, как следствие, два разных набора знаний и в итоге две очень разные цивилизации.
Интеллектуальные артефакты. Создание и использование артефактов, наделенных интеллектом это, безусловно, огромный вызов для инструментальной цивилизации. И довольно скоро нам предстоит этот вызов принять.
Тут надо сразу оговориться, что нынешние большие лингвистические модели (LLM), опирающиеся на нейросети, и почему-то именуемые “искусственным интеллектом”, никаким интеллектом не обладают. Как мы уже обсуждали ранее, интеллект характеризуется наличием абстрактного мышления. То есть способностью отвязывать данные от контекста и потом использовать их в другом контексте. Современные машины на такое не способны. Это всё те же компьютеры, что и 30 лет назад. Просто раньше они умели считывать только специальным образом отформатированные базы данных, а теперь их научили самостоятельно форматировать обычный текст к машиночитаемому виду. Их так называемая интеллектуальность - продукт воображения восторженных энтузиастов, а не реального положения дел. Кроме того, почему-то считается, что машина, обретя настоящий интеллект, немедленно станет разумной и начнет что-то замышлять против нас, её создателей. Но, как мы уже обсуждали, между разумом и интеллектом такая же огромная дистанция, как и между интеллектом и сознанием. Разум предполагает наличие свободы воли, а как следствие - собственных смыслов существования.
Я очень сомневаюсь, что машины когда-то смогут достичь разумности. Не с нынешней математикой, по крайней мере. Сейчас они не в состоянии понять даже цели человека, не говоря о том, чтобы сформулировать какие-то свои. Они понимают только поставленные им задачи, но не для чего эти задачи выполняются. Искомое решение для них - сугубо формальная величина внутри заданного контекста. Поэтому стоит только человеку неаккуратно описать контекст — и поставленная задача решается машиной парадоксальным, не оптимальным с точки зрения человека способом. Я считаю, что в настоящее время обсуждать опасность “искусственного интеллекта” имеет смысл только в том ключе, что нельзя использовать неотлаженную и нестабильную технологию в стратегических отраслях, как это делается теперь.
Что касается идеи когда-нибудь использовать разумные машины, то она вредна настолько же, насколько и фантастична. Предположение о том, что один разум может управлять другим, утопично в своей основе. Машина, став разумной (если предположить, что это вообще возможно), неизбежно обретет собственные смыслы существования. Как следствие, наши цели и задачи станут для неё несущественны и неинтересны. А дальнейшие отношения двух разумов будут определяться только тем, насколько мы будем мешать друг другу в достижении каждым своего идеала.
Примерно в середине века, я полагаю, мы создадим первый интеллектуальный артефакт. К этому моменту нам придется точно определить, для чего он нам нужен. А это значит, что уже сейчас пора серьёзно задуматься, что такое робот: “говорящая лопата” или “внешний модуль человека”. Если интеллектуальные артефакты планируется использовать как методически самоопределяющиеся инструменты, (т.е такие инструменты, которые самостоятельно выбирают способ решения поставленной перед ними задачи при соблюдении граничных условий), то их следует наделить специфическим интеллектом, нацеленным на поиск самых оптимальных с математической точки зрения решений. Но в таком случае нам следует быть готовыми к тому, что при малейшей ошибке в задании граничных условий найденное машиной решение будет неприменимым для человека.
Если же мы хотим использовать интеллектуальные артефакты как модуль расширения себя, который можно отправить действовать по-человечески там, где нам самим невозможно существовать, то их интеллект должен быть предельно приближенным к человеческому. Тогда, получив некую задачу, они будут решать ее так, как решали бы ее мы. И как следствие, получат результат, которым мы гарантированно сможем воспользоваться. Это было бы особенно полезно в исследовательских задачах, где важно совпадение точек зрения исследователя и его инструмента. Представьте себе, например, интеллектуальный космический зонд, отправленный в какую-нибудь далекую туманность с заданием исследовать её. Если у него интеллект “говорящей лопаты”, он в первую очередь начнет собирать данные о самых ярких или самых крупных объектах. А если это “проекция человека”, то такой прибор прежде всего будет регистрировать некие аномалии, которых по нашим представлениям в этой части космоса быть не должно. Но какой бы из вариантов мы ни выбрали, от главенствующей ныне идеи, что мы когда-нибудь изобретем себе достаточно умных рабов, которые будут всё делать за нас, необходимо отказаться, признав её утопической. А вместе с тем расстаться и с иллюзией о том, что кто-то или что-то может быть человеком вместо человека.
К сожалению, ни одна из перечисленных выше крупных проблем (и ещё десяток поменьше), на данный момент не только не решается, но и толком не осознана. Внимание человечества, увы, приковано к борьбе гуманистов с антигуманистами, суть которой заключается в выборе для человеческой цивилизации свалиться в пропасть или постепенно угаснуть. Другим важным фактором торможения перехода в третью фазу является засилье рационального мышления, установившееся за время второй фазы.
Систематизированный взгляд на жизнь с опорой на факты и логику крайне полезен на стадии применения знаний. Но теперь, когда нужно активировать первую цивилизационную роль веры, избыточная рационализация мышления только мешает. Поясню тем, кто не читал статью о значении веры в жизни цивилизации. Первая функция веры - это формирование идеала. Идеальный мир нельзя изобразить при помощи линейки и транспортира. Только кисть и акварель. Поэтому идеалы принимаются только на веру и не имеют логического обоснования.
Ну, а пока мы всем миром топчемся на месте, идеологическая основа гуманизма расползается по швам, лишая человечество целеполагания во всех областях деятельности. Первой пострадала экономика. Оно и немудрено: нынешняя антропосфера уже мало кого устраивает, а какую строить дальше - непонятно. Одним хочется унифицированного мира под контролем машин, которыми управляет небольшая каста “цифровиков”. Другим - мира без производительных сил, где все обложены налогом на воздух или на выделяемое телом тепло, (то есть по сути налогом на жизнь) за неуплату которого положена эвтаназия. Третьим вообще хочется вернуться на тридцать лет назад и чтоб всегда так и было. Соответственно, все отталкивают друг друга от корыта, тратя то, что удалось урвать, каждый по своему разумению. В результате получается несколько не стыкуемых друг с другом заготовок, ни одна из которых не в состоянии функционировать. А зато в щели между ними утекает прорва и без того дефицитных ресурсов.
Не лучше дела и в науке. Что-то ещё изучается по инерции, особенно в фундаментальных дисциплинах, но с какой перспективой применения на практике уже не совсем ясно. Что же касается прикладных дисциплин, там бурно расцвело прожектерство и откровенное мошенничество, используемое для надувания финансовых рынков. Полезные разработки ведутся только в интересах парирования текущих угроз типа ковида или военных задач. Всё это в сумме не может не накалять политическую обстановку, которая характеризуется тем, что линия разлома проходит не между элитами разных стран, как это бывает при конфликте интересов, а прямо по элитным группировкам в каждой стране.
Борьба происходит не за доступ к ресурсам, а за убеждения. В связи с чем разгорающаяся война обещает быть не третьей мировой а первой глобально-гражданской. Всё это малоприятно, но опасней всего другое. Поскольку гуманистическая модель идеального мира плотно увязана с верой в бога, её эрозия подрывает религиозную составляющую веры, которая, как мы помним из статьи “Вера как феномен разума”, является хранилищем цивилизационных предохранителей.
Вот это действительно смертельная угроза для человечества, потому что потеря нравственных императивов грозит практически мгновенным уничтожением любых форм социальности. И определённые ростки этой угрозы уже видны невооружённым взглядом.
Чем дольше мы будем тормозить с вхождением в фазу осознания знаний, тем большие потери понесём. При этом не следует особо переживать за потери в материальной составляющей антропосферы: как показывает история, большинство старых артефактов после цивилизационного витка превращаются в объекты истории. В качестве примера можно рассмотреть текущую практическую ценность римских акведуков или Аппиевой дороги, которые в свое время были опорными элементами инфраструктуры и высшими достижениями цивилизации. Переживать следует больше за распад обществ и эрозию морали, поскольку это и есть действительные цивилизационные ценности. С другой стороны только существенный урон антропосфере и повсеместное ухудшение качества жизни могут развернуть человечество от попыток вернуть прошлое к разработке вариантов будущего. Нужно также помнить, что затянувшееся вхождение в очередную фазу чревато попаданием в одну из ловушек, постоянно присутствующих на пути развития любой цивилизации.
О них и поговорим в следующей статье.
Автор: Гнэл Унанян (автору можно накидать в панамку в Телеграм: @glan_g_human). Редактировал: «Мекленбургский Петербуржец».
@Mecklenburger_Petersburger
Другие статьи цикла Гнэла Унаняна о развитии цивилизации:
Понравилась статья? Хотите отблагодарить автора?
Это категорически приветствуется! — https://boosty.to/mecklenburger_petersburger/donate
