← Текст №1
← Текст №2
← Текст №3
← Текст №4
← Текст №5
← Текст №6
← Текст №7
← Текст №8
← Текст №9
← Текст №10
← Текст №11
← Текст №12
← Текст №13
← Текст №14
← Текст №15
← Текст №16
← Текст №17
Вспыхнули фары очередного автомобиля, и пространство озарилось огненной вспышкой и страшным животным ревом. Я оглянулся. Что-то подобное я ожидал. На парковочной площадке полицейские изо всех сил пытались удержать на месте рвущегося дракона. Они хватались на длинные толстые цепи, болтающиеся на внушительном ошейнике, одетом на голову зверя, и решали поистине неразрешимую задачу: связать и бросить дракона на автостоянке как транспортное средство или пригласить к столу как гостя. Дракон возмущенно ревел, мотая головами, хлопая крыльями и отрыгивая языки пламени. Снег под ним быстро оплавился и обнажил черный мокрый асфальт. Вскоре зверь устал, затих и присел в сторонке, с нехорошим интересом поглядывая на проходящую мимо публику. Полицейские этим воспользовались и принялись ловко приковывать его к металлическим крючьям, торчащим из земли.
Неожиданно совсем рядом густо и громко ударили в колокол. Шум мгновенно пошел на ниспадающую. Ударили еще раз. После третьего удара над столом повисла гробовая тишина.
— Внимание! — оглушительно раздалось совсем рядом, и эхо разлетелось по площади. На елке вспыхнул прожектор, и луч его застыл на импровизированной деревянной сцене большим белым кругом. В центре этого круга между огромными ящиками колонок стоял Марк. В правой руке у него был микрофон.
— Внимание! — снова произнес он. — Разрешите мне по случаю сегодняшнего торжества поприветствовать вас, дорогие гости!
Все за столом зааплодировали и заулюлюкали.
— Сегодня, — сказал, когда аплодисменты умолкли, — необычный день. В этот день свершаются все желания, которые были загаданы, и загадываются все желания, которые вы хотите видеть исполненными. Праздник наступает каждый год, и каждый год мы его отмечаем с наибольшим для нас удовольствием. Этот праздник происходит в особый момент времени, когда все события, плохие и хорошие, печальные и радостные, становятся прошлым, и когда к нам приходит совершенно новая жизнь, чтобы потом, через год, снова стать прошлым. Это — Новый год! — почти крикнул Марк, и толпа загалдела еще громче.
— Но сегодня мы празднуем не только Новый год, — с новой интонацией проговорил Марк и направился в мою сторону, не переставая говорить. Луч прожектора двинулся вслед за ним. — Мы должны поприветствовать еще одного человека, который прибыл к нам в гости недавно и который, несомненно заслуживает бурных аплодисментов!
Пока гремели бурные аплодисменты, Марк подошел к моему креслу. Я запаниковал. Марк это заметил и положил руку мне на плечо, чтобы успокоить.
— Он сегодня является несомненным гвоздем программы, и сейчас он произнесет краткую речь.
Я, ничего не чувствуя, взял микрофон негнущимися пальцами и поднялся, соображая, что бы такое выдать в том же духе. На елке щелкнул второй прожектор, и я ослеп от света, хлынувшего прямо на меня. Прошло три ужасных секунды. Я совершенно не знал, что сказать, ноги мои подкашивались, во рту пересохло, и вообще чувствовал я себя не важно.
Меня спас Марк. Он наклонился к микрофону и сказал:
— Наш гость чувствует себя здесь немного неуютно, но мы рады каждому, кто приходит к нам, — он замолчал на мгновение и проревел голосом профессионального шоумена: — и дарим ему море аплодисментов!
Пока публика бесновалась, Марк мне быстро прошептал на ухо:
— Скажите буквально пару слов о том, что вы были рады посетить нас, увидели много нового и необычного, и прочую ерунду. Вы, что на торжестве ни разу не были?
— А нельзя плюнуть на все эти церемонии? — спросил я, плохо соображая, что говорю.
— Ни в коем случае! — прошипел Марк. Стало тихо, и он прошептал: — Давайте!
Я взял микрофон обеими руками и начал:
— Я…
Тут из динамиков раздалось протяжное пение, переходящее в ультразвук.
— Слишком близко держите микрофон! — прошипел сзади Марк. Я поспешно отодвинул микрофон.
— Я… рад приветствовать собравшихся здесь и поздравить их с Новым годом. (Кто-то захлопал, но на него тут же недовольно зашикали.) Мне очень понравился ваш город, и я очень благодарен вам всем за предоставленную мне возможность…
Было чертовски идиотское положение: они меня видели, а я их нет. Я застрял на одной фразе и суматошно искал какое-нибудь продолжение, как тут из рук деликатно, но настойчиво взяли микрофон, и Марк прокричал:
— …посетить нашу елку и встретить Новый год!
Прожектор погас, но перед глазами все еще плавали зеленые огни, и я сел не глядя. Публика сходила с ума, как на каком-то сногшибательном шоу, как вдруг снова ударил колокол и я сквозь зеленую пелену разглядел, что свет обоих прожекторов переполз через площадь и застыл на циферблате огромных часов кремлевской квадратной башни. Часы показывали без одной минуты полночь.
Стол ожил. Слуги успели наполнить бокалы шампанским, и гости зашевелились, вставая.
— Загадывайте желания! — крикнул Марк, и сразу стало тихо. Колокол мерно отбивал уходящие секунды, и слышалось предзнаменование в этом звуке, словно с каждой секундой приближался Апокалипсис и Хаос, и ты был бессилен их остановить и только мог считать время до их прихода. Девять… Десять… Одиннадцать… Я второпях прогнал в мозгу наспех придуманное желание. Минутная стрелка, похожая на шпагу, качнулась, и раздался последний, двенадцатый удар.
На какое-то мгновение все замерло: люди с разинутыми ртами, елка, колоссом возвышающаяся над миром, небо, по-прежнему чуть безмолвное и розоватое от засветки, дома вокруг без единого света… И ничего не изменилось. Все осталось точно таким же, каким было квант времени назад.
— С Новым годом! — еще раз крикнул Марк.
И тут зажглась елка. С мощным релейным щелчком вспыхнули красные гирлянды около основания, вспыхнула разноцветная многокилометровая цепь, обвитая вокруг дерева, загорелись миллионы маленьких лампочек, засверкал «дождик». По столу заметались прожектора и стало светло как днем. В небе загремело. Там распухали разноцветные шары салюта. Все звонок чокались, пили шампанское и наперебой поздравляли друг друга. Кругом крутилась и брызгалась искрами пиротехника.
Вдруг кто-то из старичков приподнялся, держа в руке темную бутылку. Кажется, он был уже готов. Старичок сильно качнулся, и соседям пришлось спешно его подхватить. Он отмахнулся от них, уперся бутылкой в стол, чтоб не упасть, сорвал бабочку и заорал дохлым голоском:
— Гуляем!
Из колонок грянула оглушительная музыка, и все принялись за еду. Стучали ножи и вилки, с грохотом рвались пробки из бутылок, булькало вино. Оттуда, где сидела нечисть, доносились поросячьи повизгивания, хрюканье и недобрый плотоядный хохот.
Йода ел мало: он взял себе кусок пирога и ему налили немного красного вина. Слева от меня на свободное кресло плюхнулся довольный Марк, залпом выпил рюмку водки, закусил и стал аккуратно и быстро есть. Видно было, что он здорово проголодался. Мне налили шампанского, я пить не стал, ожидая нового тоста. Но тоста не последовало. Все молча поглощали еду и выпивку.
Несчастный старичок снова привлек к себе внимание. На этот раз он вскарабкался прямо на стол, утвердился там, пошатываясь и сдвигая ботинками блюда и тарелки соседей, потом снова крикнул: «Гуляем!», не удержался и рухнул прямо на деликатесы. Мне стало неловко, но гости повели себя странно. Они вдруг крикнули вразнобой: «Гуляем!» и началась неразбериха. Добрая половина гостей бросилась к танцплощадке, и когда началась новая песня, все принялись плясать, даже почтенные дамы и их изнемогающие от элегантности кавалеры. Все хором скандировали: «Гуляй, анархия!» и выдавали совершенно потрясающие па. Им было очень весело и хорошо. Вампиры перевернули несколько столов, вытащили их на снег и принялись резвиться, катаясь на них, как на санках.
Я испуганно озирался. Йода придвинулся поближе и озабоченно осведомился:
— Что-то случилось?
— Но… — промычал я и простер руку в сторону танцоров.
Йода усмехнулся.
— Ничего, ничего, все идет как по маслу. Все хотят веселиться, и вино помогает им.
— Но почему? — изумился я.
— Странные вопросы, — заметил он.
— Да нет, я о другом. Почему сразу такой кабак?
— Не совсем точное определение. В литературе этому есть масса названий, но я предпочитаю слово «шабаш». Или «вертеп».
— Или «бордель»… Нет-нет, я шучу. Кабак, шабаш… А вы не боитесь, что они вам подожгут елку?
— Нет. Во-первых, им это не придет в голову, а во-вторых, там полиция.
— А они почему не с нами? Я про полицейских.
— Выполняют инструкцию. Стражи порядка. Точнее, беспорядка. Друг мой, вы не должны так заботиться. Почему бы вам на развлечься?
— Чем?
— О, у нас здесь много разных аттракционов. Марк вам покажет. Правда, Марк?
— М-м, — промычал Марк, жуя, и закивал головой, как лошадь. Потом проглотил и подтвердил: — Разумеется.
Над нами раздался жуткий львиный рев и хлопанье крыльев. Дракон разорвал путы и вырвался на свободу. Видимо, он был здорово разобижен за то, что его не пустили к праздничному столу и громко рычал по этому поводу. Он был похож на стегозавра, только о двух ногах.
Дракон резко спикировал вниз, приземлился и пробежал немного, останавливаясь. Йода обратился к Марку:
— Марк, а его можно прокатить на Борисе? По-моему, это неплохая идея.
— Именно! — сказал Марк, быстро хлопнул еще одну рюмку, поднялся и бросил на стол салфетку. Затем он подскочил ко мне и проорал: — Поехали кататься!
От него пахло спиртным и томатами. Я неохотно выбрался из кресла.
Полет оказал на меня совершенно угнетающее впечатление. Когда мы облетали елку, то едва не столкнулись с вертолетом, и дракон Борька, дабы избежать аварии, рванул вниз. Меня чуть не выдернуло из седла, а потом чуть не стошнило. Вдобавок ко всему при приземлении Борька раздавил чью-то машину, и стекла поранили ему ногу. Он долго бесновался по этому поводу и чуть не спалил нас с Марком. Его успокоили подбежавшие люди из «Скорой помощи», которые, проткнув кожу электрическим буром, ввели ему две кефирные бутылки снотворного. Храпящего дракона погрузили на платформу и увезли. Марк объявил, что я наконец-то свободен от его попечительства, пьяно мне подмигнул и скрылся в пляшущей толпе.
Я совершенно обалдел от грохота и полета, и поэтому долго соображал, откуда же доносится явственное хлюпанье и скворчание. Оказалось, рядом в корыте с красным вином плавал маленький вампир, жадно пил жидкость и разбухал прямо на глазах. Меня эта компания не прельщала, и я отправился на прогулку.
Я вспомнил, что так и не успел как следует поесть. Теперь и мне было хорошо. Мир сладко держал меня за плечи и рассказывал сквозь вату массу анекдотов, от которых хотелось безудержно смеяться, и вата была мягкой и шелковистой. Я немного опьянел, но еще контролировал себя и наблюдал вокруг разные сцены.
На пути мне попалась четверка мушкетеров в мушкетерских плащах. Мушкетеры, увидев меня, сразу выхватили шпаги, явно собираясь драться. Лица у них были усталые и красные, им было трудно с перепоя держать шпаги на вытянутой руке. Потом они словно узнали меня, одновременно сорвали шляпы и обмахнули снег передо мной, держась друг за друга. Это они так здоровались. Со звоном вогнав клинки в ножны, четверка прошла мимо.
Около елки низенький лысый мужчина пытался обнять хихикающую женщину-голограмму, при этом вид у него был совершенно ошарашенный. Он спросил меня, почему она постоянно от него отскакивает. Я ему объяснил, что это голограмма. Тот весь так и дернулся и возмутился, что, мол, откуда здесь диаграмма, это же не констур… конструкторское бюро и не циркуль. Затем он неожиданно засмеялся, сел на снег и стал рассказывать даме веселую историю. Дама при первых же словах упала на снег и захохотала во весь голос.
У самого ствола елки, заросшего молодой порослью, привидения пытались споить полицейского. Тот стоял, выкатив глаза, и лицо у него выражало самые сильные душевные борения. Привидения смеялись, летали вокруг и фамильярно хлопали его по плечу. Наконец, полицейский не выдержал, выхватил у них бутылку и присосался к горлышку надолго.
Кругом искрились бенгальские огни, кто-то попытался выпалить из ракетницы в воздух, но что-то не сработало, хозяин ракетницы заглянул в дуло, и в этот момент ракета выстрелила. Владелец головы упал на четвереньки и стал ползать, быстро шаря по земле руками. Окружающие заржали. А потом я увидел, как мне навстречу идет Кларисса, и про все позабыл. Музыка сразу стала играть тише, и люди орали не так громко.
Кларисса сказала, улыбаясь:
— Привет.
— Привет, — ответил я.
— Давненько не виделись.
— Да уж… Давненько.
— И как тебе этот балаган? — Она кивнула головой, намекая на пьянствующую братию.
— Да ничего, — нейтрально ответил я. — Весело.
Мы помолчали.
— Послушай, — спросил я вдруг. — А… ты настоящая?
На ее лице изобразилось недоумение, потом она рассмеялась, и я был за это ей благодарен.
— Конечно, настоящая. Не веришь?
Все еще улыбаясь, она подошла вплотную, поцеловала меня в щеку и отошла назад.
— Ну как?
— Да, действительно. Но как тебе это удалось?
— Я уговорила Йоду, и он перевел меня из голограмм в разряд материальных объектов. Считай, что это Новогодний подарок.
Она смотрела чуть мимо меня. Я быстро оглянулся. Около танцплощадки стоял и смотрел на нас Йода, потом он понимающе улыбнулся, отошел, и прыгающая толпа скрыла его. Я снова посмотрел на Клариссу. Она была такая красивая, и я стоял и любовался ею, а она смотрела так, словно не понимала меня. Наверное, это была самая приятная часть моего сна. Да, приятная. Но внутри какой-то паучок нашептывал, что все это временно, что я проснусь, и она пройдет сквозь мои пальцы и уйдет навсегда.
— А вот еще один подарок.
Она словно извлекла из-за спины прямоугольный бумажный сверток. Я развернул бумагу. Там лежала толстая книга в коричневом переплете. Я раскрыл ее на последней странице. Все было как положено: текст гарнитуры «Таймс», набрано и отпечатано в издательстве «Hell», тираж 1 экз. Я пролистал книгу. Текст на половине книги внезапно обрывался.
— Что это?
— Писатель просил тебе передать. Он сказал, что ты поймешь. А еще он сказал …
Она не договорила. Глаза ее вдруг расширились от ужаса. Она явно что-то увидела за моей спиной, что-то жуткое и уродливое, и я лопатками ощутил злой торжествующий взгляд.
За спиной стоял дьявол. Изо рта вырывалось пламя пополам с дымом, руки с кривыми длинными пальцами тянулись ко мне, и длинный трубчатый хвост постукивал по снегу от нетерпения.
— Ну вот мы и встретились, — с ледяным наслаждением произнес дьявол. — Теперь ты мой.
— Послушай, — сказал я Клариссе, обернувшись к ней. — Что это за чудо?
Дьявол демонически захохотал и направился ко мне. Мысли мои взметнулись, подстегиваемые адреналином, и уже собрался схватить Клариссу и убежать, скрыться, все что угодно, только чтобы быть подальше от этого зверя, но неописуемый дикий ужас сковал мое тело. Я не мог дышать. Воздуха не стало. Я начал задыхаться и вдруг подумал, что больше всего на свете я боялся умереть от удушья или утонуть. В глазах появились предвестники близкой смерти — черные точки, сквозь которые я видел, как дьявол медленно сжал мои плечи могучими руками, и когти глубоко воткнулись мне в спину. Я выронил книгу.
— Это Будильник! — закричала Кларисса.
Дьявол наклонился ко мне, распахивая клыкастую пасть, и вдохнул воздух. В зеленых вертикальных зрачках я увидел свое отражение. У него был такой вид, как будто он собирается меня укусить. Но я не угадал. Дьявол исступленно заорал, так что на шее вздулись жилы, но вместо крика из пасти раздалось оглушительное металлическое дребезжание и звон. Я дернулся назад. Когти, став раскаленными спицами, вышли из моего тела, я упал на заледеневшую землю…
ЭПИЛОГ
Он вскочил и сел на кровати, часто дыша. В комнате было темно, и в этой темноте оглушительно звенел механический «Редокс». Звон доносился из-под кровати. Отдышавшись, он лег на живот, просунул руку под кровать и зашарил ладонью по холодному полу. Пальцы натолкнулись на будильник, он вытащил его и раздраженно вырубил.
Было два часа пополуночи. Дети вчера устроили какую-то возню с часами и, видимо, включили режим будильника. Два часа! Он спустил ноги на пол, вышел в коридор, не зажигая света, и прислушался. В детской было тихо, никто не проснулся, только Сережка иногда поворачивался во сне. Значит, все хорошо, все нормально. Тогда он вернулся в свою комнату, подошел к балконной двери и встал на миниатюрный порог. Ступни обожгло ледяным холодом, но он стерпел и стал смотреть за окно, обрамленное по краям стрелками смерзшегося снега. С седьмого этажа открывалась безбрежная равнина низеньких частных домиков, нарушаемая новостройками, и было множество огней. Как на аэродроме. Минутку… Аэродром…
Странный, однако, кошмар, подумал он, наслаждаясь холодом. И вообще в последнее время со мной происходят странные события. Или мне все просто кажется. Из-за чересчур развитого воображения, как сказала однажды Машка. Машка, Маришка, завтра приезжает, родная…
Взгляд его упал на книжный шкаф. Среди старых чертежей, оставшихся еще, наверное, с института, стояла старая зачехленная пишущая машинка. На чехле толстым слоем лежала пыль. Не-ет, подумал он злорадно, черта с два. Никаких намеков. Ведь зарекся, еще давно зарекся. А давненько не приходила ко мне эта мысль, невесело усмехнулся он.
И, сам не зная, почему, подталкиваемый изнутри зудящим нетерпением, про которое было уже благополучно забыто, он подошел к шкафу, осторожно снял машинку, поставил на стол и сдул пыль прямо на ковер. Дети не услышат, самое главное. Он снял чехол, достал и вставил, стараясь не шуметь, чистый лист бумаги. У него даже дух захватило. Он словно куда-то нырял, нарушив обещание не плавать, и ему было удивительно легко, страшно и радостно одновременно. Пальцы не слушались, но это ничего, ведь он столько лет не печатал.
13.01.94 — 1 версия
08.05.94 — 2 версия
30.10.94 — 3 версия
08.01.98 — 4 версия
29.01.24 — 5 версия
© Дмитрий Изосимов, 2024 г.