Слева послышался рёв несущегося автомобиля, на мертвой магистрали запрыгал свет фар, и на дорогу ворвался длинный и черный роскошный лимузин. Машину занесло, и она заерзала из стороны в сторону, объезжая и пуская под днище невидимые ямы. Потом лимузин без всяких предисловий круто свернул вправо, вскочил на бордюр Площади так, что днище ударилось и высекло искры, и помчался в нашу сторону. Я опасливо поглядел по сторонам, куда бы нырнуть в случае чего, потому что это вполне могло быть кошмаром какого-нибудь сбитого пешехода, а жить — пусть во сне, пусть в другом измерении, пусть у дьявола, наконец! — все-таки хотелось.
Электрический свет завертелся в блестящих спицах колес. Лимузин затормозил, и по мокрому асфальту его с визгом протащило к зарослям Парка. Послышался удар, словно хлопнули ладонью по пустому ведру. Коротко звякнуло разбитое стекло. Дверца открылась, и из-за руля выскочила знакомая мне фигура в отличном сером костюме с малиновым галстуком и внешностью киногероя. Вне всякого сомнения это был Марк, заведующий Бюро, кавалер Ордена Общения и мой непосредственный гид. Лицо у него выражало высшую степень запарки, а малиновый галстук выбился из пиджака и лежал чуть ли не на плече.
Марк первым делом забежал в заросли, разлегшиеся на капоте, шепотом там выругался и выбежал к нам.
— Вот вы где! — радостно закричал он и гигантскими шагами направился ко мне.
Пуговица у него на рубашке расстегнулась, белый воротник задрался вместе с галстуком, и солидный заглаженный киногерой на мгновение пропал и превратился в расхлюстанного пьяного прохожего, возвращающегося домой с вечеринки.
Марк, оглядел себя и ужаснулся. Мгновение ока он уничтожил все неровности своего туалета, до невозможности элегантным жестом поправил узел галстука, сверкнув перстнем, и подошел ко мне.
— Все в порядке? Как доехали?
Я кивнул в том смысле, что ничего, все в порядке.
— Прекрасно! Барлагута вы, конечно, не узнали. По глазам вижу, что не знаете, о ком идет речь. Ну и ладно. — Он повернулся к Валере. — Встретили?
— Да он сам пришел, — ответил Валера.
— Мы были в беседке, — пояснил кто-то из ребят.
— Ясно, — сказал Марк. Он вдруг хитро посмотрел на Валеру, подмигнул и постучал ногтем по стереосистеме: — С эфиром не баловался?
— Ну что вы, как можно! — заговорил Валера самым честным тоном, всем своим видом выражая, что эта мысль даже не могла прийти ему в голову. Они посмеялись.
— Ну, тогда спасибо, Валера! Спасибо, ребята! На сегодня вы свободы. Только машину загоните в гараж. И без баловства! — добавил он строго.
— До свидания! — в разнобой ответили ребята, оживленно загомонили и шумной толпой отправились к машине. Хлопнули дверцы, оглушительно заиграла совершенно бешеная музыка, лимузин взревел и лихо сдал назад. Выскочив на проспект, машина помчалась вперед по проспекту, виляя из стороны в сторону и унося в ночь визг покрышек.
— Вот черти, а… — произнес Марк. Он смотрел им вслед, улыбаясь, потом спохватился. — Однако вам пора идти.
— Куда?
— Еще одно место. Пойдемте.
Странно, но я не ощутил от его слов усталости. Не было и тени сомнения, что последующие приключения окажутся куда более интересными и насыщенными, чем предыдущие. Я не относился к ним, как ребенок, которому пообещали подарить новую игрушку и которая скоро ему надоест. В этих приключениях был какой-то смысл, имеющий отношение ко мне самому, поэтому я с энтузиазмом воспринял предложение Марка и мы направились к нашей цели.
Цель эта, как оказалось, находилась в дальнем углу Площади Всех Живых. Это был дом — четырехэтажный, сложенный из квадратных бревен и обитый почерневшей от дождя и времени рейкой. Он оказался на редкость длинным — в пятнадцать или двадцать подъездов. Одним торцом он срастался с розовым аккуратным строением позапрошлого века. Другой торец, собственно, и был углом и почти скрывался за деревьями, нагибающимися над крышей толстыми стволами и сплошь заросшими крупными листьями. Ни огонька не было видно в окнах, а верхний ряд под узким навесом крыши был заколочен крест-накрест досками.
Мы приблизились к первому подъезду. Над дверью, обшитой кожей, был дощатый навес на деревянных квадратных столбах. Я заметил перильца и перед торачщий из щели между досок стебель.
— Что это?
— Вам сейчас нужно будет сюда войти. Одному. Извините, но я не могу. И никто не может, кроме вас. Хочу предупредить, что если с вами там что-нибудь случиться — а случиться может всякое, — никто не сможет вам помочь.
— Я буду один?
— Вы будете один.
Я не ждал чего-нибудь сверхнеобычного (может, и напрасно). Я не думал, что со мной здесь что-то может произойти (может, и зря). Но я твердо знал, что в дом этот я войду. Поэтому на всякий случай я посмотрел направо и налево, где была глухая и свежая полночная темнота, на Парк, источающий дурманящие запахи мокрой хвои, на Площадь, где догорали останки дворца, посмотрел на небо, где звезд стало меньше и появились облака, посмотрел на Марка, как всегда идеального и благожелательного. А что там?.. Желая поскорее узнать, что там, я взялся за ручку в виде головы льва, открыл тяжелую дверь и вошел внутрь. Как в склеп.