Нет, ну поначалу жить с Аликом было весело. Он любил рассказывать о себе разные интересные истории, о своих молодых приключениях, о Московском КСП, в истории которого он принимал живейшее участие и, хоть и не пел и не играл никогда, но был ходячей легендой, героем лесных баек, он и в самиздате участвовал, печатал Галича ("Эрика" берет четыре копии) и даже имел судимость по диссидентской статье, сидел в КПЗ и доехал до Владимирского централа, где был вскоре освобожден по амнистии. Он закончил в свое время Московский Институт Связи, но умудрился разругаться там с военной кафедрой, и его обязали отслужить в армии, где он, впрочем так и не отслужил, потому что виртуозно бегал от повесток до 27 лет. Уволился с работы в тот же день как отменили статью за тунеядство, затеял бизнес, поднялся. И все это время играл. Игра была его настоящей жизнью.
Наверное, вы ждете рассказов о его гибельном пути лудомана, зависимого от игры несчастного больного с горящими от азарта глазами. Так вот, нет. Алик терпеть не мог играть, совершенно не заводился, не был азартен. Игра была его работой, его заработком. Свой первый игорный клуб он организовал еще в 8 классе, в школе, сделал дубликат ключей от класса. Собирал там ребят и они играли на карманные деньги. В студенчестве летом ездил на юга отдыхать дикарем и катал на пляжах. Рассказывал, как случайно, расписывая пульку, встретил коллегу, понял его по кодовой фразе "Говорила мне бабушка...", ответил такой же кодовой фразой, что и говорить, удача их не покидала. И как только в стране открылись первые казино, Алик стал играть уже всерьез. У него были могучие математические мозги, игру он знал очень хорошо, написал и издал две книжки по базовым стратегиям двух популярных казиношных карточных игр (названий не привожу, дабы не вызвать внимание охранных ботов), кроме того, следил за событиями в игорном мире, знал популярных и знаменитых игроков, некоторых даже лично, вел колонку новостей на одном из раскрученных игровых порталов, в общем тоже был легендой, по крайней мере в Москве. К моменту нашего знакомства, в казино Москвы почти во всех у него был блэклист, его туда не пускали, потому что слишком много вынес оттуда, по его словам. Не знаю, правда или нет, но похоже на правду. Он действительно был очень умный. При мне он уже летал с командой на гастроли в бывшие советские республики. Не слишком часто, впрочем. Привозил мне оттуда подарки, украденные в Хаяте белые махровые халаты и полотенца. Или заявлялся утром из казино с криком: "Про...ано все, кроме чести!", и осыпал меня конфетами с ног до головы, ржал и говорил:"Принес тебе, курица, самые дорогие конфетки в твой жизни! Сто баксов штучка! С ресепшна всю вазу себе в карманы высыпал, про тебя думал, гордись!"
Выглядел, впрочем, оборванцем, наряжался только на гастроли, а еще был невероятно грубым и бестактным, чем иногда доводил меня чуть ли не до нервного обморока. Я же в свои сорок лет была нежным цветочком, и без того опаленным судьбой, а Алик периодически мне хамил так, что не передать. Например, мы как-то говорили обо мне, я застенчиво ему призналась, что у меня комплекс внешности, дисморфия, я очень страдаю, когда кто-то смеется над моим уродством. Мне хотелось рассказать ему о своих слабых местах, мне казалось, что если он будет это знать, то побоится меня мучить, а Алик посмотрел на меня, заржал и выдал: и не говори, как такое у...бище е...ут, сам не понимаю. Я онемела тогда, меня утопила его жестокость с головой. А он даже не заметил, ну, замолчала и замолчала, мало ли, что там у этой курицы в голове, во все вникать что ли. Меня поражало, насколько он никого не видит, кроме себя. Реально, если ему не сказать, он даже не понимал, что ранит человека. А чо я такого сказал-то? Просто пошутил.
Но иногда он был даже нежен, говорил, что такой женщины как я у него никогда не было, такой доброй и понимающей, и как он за меня боится, потому что я бестолковка, восторженная дурочка, всем верю, всех оправдываю, и сто так жить нельзя. Научил волшебной мантре "Вы чо, б....ть, с...ки, ох....ели?!" и велел говорить ее всюду, где ущемляются мои права, вслух я так никогда ее и не произнесла, не могла так разговариватьс людьми, но про себя в уме проговаривала, и это очень помогало. Например в магазине, если кассирша надменно говорила, что у нее нет сдачи, и чтоб я пошла разменяла крупную купюру где-то еще, я говорила эту фразу в голове, а потом объясняла кассирше, чтобы она пошла и нашла мне сдачу, это ее обязанность, и кассирша, недовольно хмыкнув, действительно уходила искать сдачу. Алик очень радовался таким моим успехам, когда я ему об этом с восторгом рассказывала, не забывая упомянуть о том, какой он молодец, что меня такому выучил.
И еще одно великое дело Алик сделал. Мой маленький сынок обожал карты. Он собирал косынку уже в два года, его завораживали картинки, он от Алика не отлипал, когда тот сидел, играл турниры по сети. Ему было 5 лет, когда Алик появился у нас в доме, к семи он уже сам мог играть маленькие дешевые турниры (и даже выигрывать), а к своим 9-ти, когда мы с Аликом расстались, уже наигрался до полного отвращения. Я до сих пор думаю, что я была права, разрешив ему играть. Если бы я испугалась, запретила, то не знаю, что бы из него выросло при такой акцентуации на картах. Лудоман, точно. А так, все обошлось. Парень у меня поиграл еще до школы, ему надоело, и он переключился на другое без проблем, без травм. Тут Алик очень пригодился, я считаю.
Так мы и жили. Я получала двойную пенсию по потере кормильца, Алик оплачивал свою еду и выпивку, считать он умел до копейки, я занималась ребенком, Алик пил, играл и писал свои новости, мы много разговаривали, я варилась в своем горе, Алик спасал меня от женского одиночества, создавал иллюзию, что я не одна, и учил жить, досадуя, что я ничему не учусь, и остаюсь такой же глупой курицей, за которую ему страшно иногда, как так можно жить.
Но я училась. Училась считать деньги, училась видеть, кто чего стоит, училась отвечать на хамство, ставить зарвавшегося хама на место, и Алик иной раз сначала хлопал глазами от неожиданности, а потом довольно ржал "Моя школа!"
В 10-м году я спасла ему жизнь. Его скосил приступ панкреатита, а я к тому времени про панкреатит знала всё, подняла тревогу, вызвала скорую, от госпитализации он отказался, скорая уехала, но я подняла шухер в жж, мне нашли телефон врача в Склифе, я созвонилась, договорилась, что его примут, нашла машину, и отвезла его в Склиф, куда его положили. Успели в последний момент. У него началась там белка, его вырубили в медикаментозную кому, потом у него развился панкреонекроз, но Склиф - это Склиф, его там спасли. Два месяца он там отвалялся, вышел трезвый, злющий, притихший. И еще полгода я его выхаживала паровыми котлетками и рыбкой. Пить он завязал, боялся. Просох, отошел на диете, расправил крылышки и решил, что я не та женщина, которая ему нужна.
Как мы расставались - об этом стоит рассказать подробно. В следующий раз.
Окончание тут
