Другим менее очевидным, но более опасным фактором, влияющим на жизнь крестьян, были различные неурожаи и, как следствие, массовый голод. Причинами неурожая являлись различные стихийные бедствия (ураганы, катастрофические продолжительные заморозки, наводнения, выпадение градов, продолжительная засуха и т.д.), более умеренные неблагоприятные природные явления (затяжные дожди или их продолжительное отсутствие, низкая температура и т.д.), нашествие саранчи, распространение различных болезней (эпизоотии, эпифитотии и др.), уничтожение или изъятие урожая вражескими войсками (эту причину мы рассматривать не будем, т.к. она относится к предыдущему разделу). Косвенными причинами низкого урожая несомненно являлся и экстенсивный тип хозяйствования, который в условиях сурового климата и низкого плодородия почв был малоэффективен.
Если военную угрозу можно было предотвратить, то бороться с капризной природой в те годы было почти невозможно. Поэтому русский земледелец выбирал наиболее проверенный и надежный путь, с минимальным риском. От его действий зависело – будет ли семья иметь достаточно продовольствия на предстоящий год.
Катастрофические явления природы происходили редко и не везде. Некоторые из них, нанесшие ощутимый ущерб стране были зафиксированы в летописях. Так политический кризис начала 17 века был спровоцирован сильнейшим массовым голодом, вызванным катастрофическими заморозками и выпадением большого числа осадков. При расширении государства и с освоением новых степных территорий риск всеобщего голода из-за природных катаклизмов несколько уменьшился, т.к. разнообразие ландшафтно-климатических зон вело к более развитому полеводству и товарообмену, да и неблагоприятные природные явления не могли охватить столь огромную территорию, если в одних регионах случался неурожай, то в других все было в порядке.
Настоящим обыденным злом была именно «выборочная неурожайность», т. е. недороды какой-либо одной-двух культур, иногда или озими, или яровых, которые случались почти ежегодно. Эти обстоятельства порождались либо сильными отклонениями в календаре рабочего сельскохозяйственного цикла (поздний сев, поздняя уборка и т. п.), либо все теми же природными эксцессами (помимо отклонений в температурно-влажностном режиме, часто случались болезни растений, медвяные и мучные росы, ржавчина, мгла, туманы, резкие пики в размножении сорных трав, выедание озимых всходов червями и т.п.). На Севере поздняя уборка овса приводила к тому, что он «крошился от стужи». В Калужской провинции нередко крестьяне убирали овес в мороз и в снег. В Каширском уезде часто осенние заморозки заставали гречу в цвету, либо она гибла в наливе, от поздней косьбы. В Воронежской губернии греча, наоборот, гибла на всходах от поздних весенних утренников. В Оренбургской губернии греча, просо, горох гибли на стадии созревания от ранних заморозков, еще чаще от них снижалась урожайность. [149]
Эпифитотии иногда обретали катастрофический характер. Были распространены такие грибковые болезни злаковых культур, как ржавчина, спорынья, головня и корневая гниль. При попадании зараженной муки в организм, происходила интоксикация, сопровождающаяся тошнотой, головной болью, головокружением, галлюцинациями и др. Случались массовые отравления крестьян и скота со смертельным исходом. Так с 1710 по 1909 года в Российской империи было зарегистрировано 24 крупных эпидемии эрготизма (массовое отравление алкалоидами спорыньи), а последняя произошла в 1926-27 годах в южных регионах, где число заболевших составило 11 тысяч человек [150, 151]. А последняя эпидемия эрготизма в Европе была зарегистрирована во Франции в 1951 году [152]. В связи с широким распространением этой болезни медицинский департамент в Петербурге создал специальную комиссию по изучению эрготизма, а затем МВД выпустило подробное распоряжение для Медицинской Полиции с описанием вреда спорыньи и симптомов отравления. Полицией запрещалось использовать неочищенную от рожков рожь не только в пищу, но и для выкуривания вина и приготовления кваса. В целом же, как само МВД отмечало, знания о вредности спорыньи по-прежнему не воспринимались населением серьезно. [153]
Но и помимо спорыньи существовало множество других опасных болезней злаков. Например, алиментарная токсичная алейкия, заболевание, вызываемое грибом рода Fusarium, стала причиной гибели тысяч людей в Сибири в 1913 году. При этом долго не могли обнаружить причину, считалось, что это инфекционное заболевание или авитаминоз. Вспышки наблюдались до 1955 года, смертность достигала 60%. [151]
Грибковым заболеваниям были также подвержены овощные и садовые культуры, правда обычно это было не настолько опасно, т.к. не сопровождалось массовыми отравлениями, а лишь снижением урожайности, тем более злаки у крестьян были незаменимой агрикультурой, несравнимой ни с чем. От урожая злаковых без преувеличения зависела вся жизнь крестьянина. Волны эпифитотий периодически проносились по всей Европе, включая и Россию. Массовая гибель вишнёвых садов в начале 20 века от монилиоза привела к тому, что Владимирская вишня перестала пользоваться прежней популярностью. Здесь также долго не могли найти причину заболеваний, гибель деревьев приписывали заморозкам, суховеям и другим природным явлениям. Причина была обнаружена лишь в 1941 году А.А. Овчинниковой-Шумаковой [154], хотя впервые монилиоз был обнаружен и описан еще в 1884 году М.С. Ворониным [155]. Основным способом борьбы с грибковыми болезнями садовых растений стала селекция, которая стала активно развиваться в России еще в конце 19 века на фоне происходящих эпифитотий. Но проблема до сих пор окончательно не решена – эпидемия монилиоза и кокомикоза косточковых плодовых деревьев в России происходит почти ежегодно и в наше время. [156]
Первая вспышка фитофтороза картофеля в 1845 и 1846 гг. во многих странах Западной Европы явилась настоящим народным бедствием. Больше всех пострадала Ирландия, где картофель был основным продуктом питания. «Великий картофельный голод» привел к гибели 1 миллиона ирландцев, а 2 миллиона заставил эмигрировать за океан [157], в результате чего население страны сократилось на 20-25% [158].
В Россию фитофтороз проник в те же годы через Прибалтику. К 1848 году он уже свирепствовал в 33 губерниях средней полосы. Повторная вспышка произошла в 1879 году и охватила 39 губерний. Массовое распространение также наблюдалось в 1894, 1902, 1907, 1908, 1909 гг. [159]
Свои болезни и эпидемии (эпизоотии) встречались и у животных. Чаще всего падеж скота происходил в Нечерноземье, где развитию болезни способствовало обилие лесов, низких сырых мест и погодные условия. Для различных регионов были характерны свои болезни. В Сибири, например, причиной массового падежа чаще всего была сибирская язва. Иногда причинами падежа были не болезни, а бескормица и плохой уход, да и ослабленный организм животных, перенесших продолжительную холодную зиму, чаще подвергался различным инфекциям.
Эпизоотии поражали в равной мере и крестьянский, и помещичий скот. Разница была лишь в том, что в ряде случаев более упитанный и крепкий скот помещичьих хозяйств нес меньший урон во время падежа. То же самое было и со скотом во дворцовом хозяйстве. Известны крупные падежи лошадей и дворцового скота в 1720—1721, 1737—1738 гг. В 40-х гг. XVIII в. почти ежегодные падежи (1745, 1746, 1747, 1748, 1749 гг.) нанесли очень большой урон дворцовому коневодству и скотоводству [76]. А.Т. Болотов вообще считал, что частые падежи вынуждали крестьян держать минимальное число скота. [160]. Но это могло относиться только к тем регионам, где скотоводство играло второстепенную роль. Там же где занимались товарным скотоводством, лечению и содержанию уделялось гораздо больше внимания. Летом при первых признаках болезни скот немедленно отделяли, хозяин почти постоянно жил при табунах, находящихся на заимках, лечением занимались все члены семьи. Павших немедленно зарывали в глубокие ямы, здоровых отгоняли в отдаленные и сколько-нибудь сухие места. Во время сильных эпизоотий полевые работы останавливались, и все ухаживали за скотом. Если днем животные из-за оводов и жары отказывались от пищи, их кормили по ночам. Для рабочих лошадей и дойных коров, а если хватало хлеба, то и для всех животных, готовили смесь из муки отрубей и барды от винокурения; отдельно готовилось пойло из творога и муки для молодняка, лишенного материнского молока. В Западной Сибири, для предотвращения язвы «скот и лошадей не иначе выгоняли на пастбище, как обмазанных дегтем». [68]
Народная ветеринария эмпирическим путем нащупывала способы пресечения инфекции — регулярный осмотр животных, изоляция больных, отпаивание настоем из лечебных растений, кровопускание, окуривание, глубокое закапывание павших, перегон стада на новое место. Все это давало положительные результаты, хотя и не во всех случаях. [68]
Итак, неурожаи и падеж вели к массовому и индивидуальному голоду. В России до революции недороды и последующая за ним голодовка случались довольно часто, по официальным исследованиям, проведенным в 1842 году неурожаи повторялись через каждые 6—7 лет, продолжаясь по два года подряд. Во второй половине XIX столетия особо свирепствовал голод, порождённый неурожаями 1873, 1880, 1883, 1891-92 годов. По данным профессора В.Н. Лешкова начиная с 11 века в России на одно столетие приходилось около 8 неурожаев, повторяющихся в среднем каждые 13 лет. [161]
Вокруг этого факта строилось очень много мифов и заблуждений. Голод и обнищание крестьян широко обсуждалось в российском обществе. Во второй половине 19 века на эту тему велись жаркие дискуссии, что видно из периодической печати того времени. После революции, когда прошлое «неправильное» время надо было максимально очернить, голод в царской России оценивался однозначно отрицательно. Советское руководство утверждало, что это был результат безграмотной политики империи, пренебрежение к собственному народу, бездействие власти или даже намеренная травля (об этом говорилось в Большой советской энциклопедии 1-го издания [180]). При чем в дореволюционной прессе слово «голод» употреблялось в значении вообще любого дефицита, что играло на руку новой власти. Но позже такая интерпретация сыграла с большевиками злую шутку. Похожую пропаганду уже против советской власти стали вести в 1980-х годах ее недруги. В 1995 году появился ложный термин «голодомор», придуманный американским политологом Джеймсом Мейсом и украинскими коллаборационистами, утверждающими, что Советская власть намеренно морила голодом собственных граждан на Украине [162]. Этот термин прижился и у нас и теперь широко используется для других регионов и политических эпох, так в информационном поле гуляет «царский голодомор», «татарский голодомор», «американский голодомор» и т.д.
Попытаемся беспристрастно разобраться в этом вопросе. Прежде всего надо понимать, что голод может быть разным: сильным, охватывающим обширные территории, имеющий катастрофические последствия, ввиде большого числа летальных исходов, приобретением хронических заболеваний, общим снижением продолжительности жизни. Или слабым, который может быть и всеобщим, и частым, но не ведущим к серьезным негативным последствиям. Первый катастрофический тип характерен для развивающихся стран с низкой производительностью труда, экстенсивным типом обработки земли и большой плотностью населения. В африканских и некоторых азиатских странах такой голод периодически происходит до сих пор. Второй тип присущ развитым государствам, где принимаются превентивные меры борьбы и голод наступает только при глобальных потрясениях: войнах, кризисах, эпидемиях. Для 19 века такой голод был обычным делом в европейских государствах.
Для того, чтобы понять какого типа голод был в Российской империи необходимо обратиться к статистике. Рассмотрим период с 1891 по 1911, который характеризовался наиболее серьезными вспышками неурожая и последующего массового голода. Именно с этим историческим отрезком связано больше всего домыслов и мифов. В конце 19 века проходил глобальный аграрный кризис, охвативший все европейские государства, до России он дошел с опозданием на 10 лет и совпал с серьезными изменениями в структуре земледелия. Постепенная миграция крестьянского населения в лесостепную и степную зоны привела к резкому увеличению сборов зерна в южных чернозёмных районах. Привычные методы экстенсивного земледелия привели к быстрому истощению почв, к тому же для этой зоны были характерны неблагоприятные природные явления (засухи и суховеи). Эпицентр неурожаев переместился в степную черноземную зону и имел более резкие колебания, чем в северных губерниях [163]. Сразу оговоримся, что не все эти 20 лет был сплошной недород и голод. Неурожайные годы сменялись урожайными, при этом были охвачены далеко не все губернии. Так, при голоде 1911 года в Уфимской губернии избыток хлеба составил свыше 55 миллионов пудов [164]. К тому же, урожай гороха составил 101% от среднего за 1906-1910, ячменя — 104%, кукурузы — 120%; картофеля уродилось на 3,7% больше среднего за пятилетие 1906-1910 [165]. Общий сбор зерновых был выше по сравнению с другими неурожайными годами 20-летки: 1897 — 626,5 млн. пудов, 1901 — 657 млн., 1906 — 727 млн., 1911 — 743 млн. [166]. Опишем эти волны в следующей таблице:
Продолжение следует.
Ссылки на предыдущие части главы 2.5. Главные угрозы существования русской деревни:
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.
