Едва за учительницей хлопнула калитка и брякнуло медное кольцо, на пороге – шустрая девка, близкая сродница:
– И чо же вы расселись-то?! – всплеснула пухлыми руками. – Мама же вас на свадьбу звала?
Ниже вы можете прочитать окончание Сказа о старосельской жизни "Покровские гостинцы". На канале "Стакан молока" мы публиковали Сказ по главам. См. порядок публикаций:
Накануне Покрова (начало Сказа) - см. здесь
Разлучница Дуня - см. здесь
Ване чудилось: отец не жалел его - см. здесь
«Брошу я тя, Аксинья, – тёмная ты баба…» - см. здесь
От его веселья веяло отчаяньем - см. здесь
«Ишачь, ишачь, ни выходных, ни проходных...» - см. здесь
Чудесное чаепитие - см. здесь
Окончание Сказа "Покровские гостинцы" см. ниже.
Едва за учительницей хлопнула калитка и брякнуло медное кольцо, на пороге – шустрая девка, близкая сродница:
– И чо же вы расселись-то?! – всплеснула пухлыми руками. – Мама же вас на свадьбу звала?
– Ой, дева, а мы завертелись, закрутились и запамятовали, – запричитала мать, отец же весело напомнил:
– Ноне же, девка праздник – Покров, дак и кроет землю снежком, а красну девицу венцом…
– Давайте, собирайтесь…
– Дак нам с Аксиньей собраться – подпоясаться.
– Подходите… Счас молодые в сельсовете распишутся и сядем за столы. Дядя Петя, гармонь прихвати…
Когда дева убежала, мать закручинилась:
– И чо же мы, Петро, молодым-то подарим?.. С полыми руками-то срам идти на свадьбу. Скажут, явились, не запылились…
– Да ишо и частушку споют, – весело отозвался отец. – «Самолёт летит, колёса стёрлися, а мы не ждали вас, а вы припёрлися…»
– Тебе хиханьки да хаханьки, а чо дарить-то будем?.. Эх, ситец берегла на платье, но, видно, придётся невесте подарить…
– Во, а я жениху кожу на сапоги…
Мать, нарядившись в пёструю, выходную юбку и вязанную, мшистую кофту, повязавшись цветастым полушалком, вроде, помолодела, и отец подстать: сапоги сверкают, китель и галифе мать вычистила после вчерашней гульбы, полувоенная фурага ладно венчает голову, и гармонь подмышкой. Ване даже не верилось, что перед ним отец тот же, который вчера, пьяный в дымину, расхристанный, гнал его и мать из дома.
Присев на дорогу, мать уже в который раз наказала Ване:
– Стайку почисти, а потом корову на озеро сгоняй да напои. И воды бак привези. Да голоухим-то, сына, не ходи, одень шапчонку – не лето, поди, а то остудишь уши, будешь потом тетеря глуха.
День вытянулся и лёг перед Ваней скучной, степной дорогой: бредёшь, бредёшь мимо счерневших, косых столбов, слушаешь, как поют провисшие провода, и без слов умоляешь Бога, дабы иссякла степь, пошёл березнячок, осинничек, где бы утаиться от пекущего солнца, пасть в чащобу рослого папоротника, раскинуть исходящие жаром, гудящие ноги и забыться отрадным сном.
Выбросив из стайки вязкие коровьи лепёхи, кинул навильника три сена в ясли и погнал на озеро коровёнку, приземистую, безрогую …комолую, говорят… что не по красе величалась Красуля. Года два назад отец сдал на скотобойню корову-стародойку, на вырученные деньги справил свадьбу Алексею, среднему сыну, и вскоре ловко, в полцены выторговал Красулю у материного брата Ивана, для чего ездил к тому на бараний гурт, где дня три обмывал коровёнку.
Нынче Ваня гнал Красулю на озеро, раздражённо подхлёстывал прутом, когда, безтолковая, норовила свернуть в проулок либо в чужую распахнутую калитку. Парнишка, горько переживший разлуку с любимой коровой Майкой, к безрогой Красуле толком не привык, не привязался, словно боялся прилепиться душой и вновь пережить печальную утрату.
Погоняя коровёнку, Ваня с завистью глядел на соседских ребятишек, что с воплями играли в войнушку на лесах свежесрубленной хоромной избы. И на приозёрном угоре жарко горело сражение на деревянных мечах и саблях, что грозно бухали о фанерные щиты и печные заслонки, заменяющие щиты.
Озеро укрылось льдом, ранним о ту осень, сине-зелёным, звончатым; и молодой лёд еще вздрагивал в ознобе, и певучий ледяной гул носился с берега на берег, кружил над избами, осыпаясь на инистые кровли.
Красуля боялась даже копытом ступить на скользкий, еще не припорошённый снегом, голосистый лёд, а посему Ване пришлось тащить ей воду из свежей проруби …благо, ведро запасливо прихватил… и пока коровёнка, причмокивая от услады, пила холодную воду и задумчиво глядела на озеро, дивясь его зимней обнове, Ваня катался по льду на башмаках. Потом лёг на брюхо и, как случалось из осени в осень, разглядывал прозрачную, подводную жизнь. Белели на волнистом, песчаном дне камушки, лепестки открытых ракушек, сочно зеленели кусты шелковника, откуда юркими стаями вылетали мелкие сорожки и важно выплывали окушки. А на берегу уже зазывно мычала Красуля…
* * *
Вернулись родители в потёмках, весело поминая свадьбу; мать, опустив на плечи цветастый полушалок, разрумянилась, пуще помолодела; отец же …воистину покровское чудо… пришел слегка выпивший, повеселевший, и, проходя в горницу, весело взъерошил Ванин чубчик. Вскоре из горницы послышался храп с присвистом; мать же, подшив белый воротничок на вельветовую Ванину куртёшку, перед сном велела сыну:
– Шею-то, Ваня, помой, а то черней сажи, и в ушах хоть картошку сей. Утром же в школу… Учителка глянет и выпрет взашей… Давай, сына, помою голову да шею… У меня в печи и чугунка с тёплой водой. Да и ноги бы сполоснул…
Страсть не хотелось умываться, и дрёма одолевала, но убоялся сырого полотенца, что у матери вечно под рукой, и мать на расправу быстрая. Заодно помянул Ваня и звеньевых, что властно похаживали по классу, проверяя у октябрят руки, шеи, уши, и грязнуль, бывало, выставят взашей либо распишут в стенгазете: «Ах ты, гадкий, ах ты, грязный,
неумытый поросёнок!.. У тебя на шее вакса, у тебя под носом клякса».
Пришлось Ваня умыться; а когда чистый лёг на курятник, застеленный овчинной дохой, когда укрылся ватным одеялом, спросил мать то, о чем пытал еще утром:
– Мама, а Покров землю покроет снежком?
– Покроет, сына, покроет, на то и Покров Богородицы. В ночь и покроет, не зря же тучи копились…
С вечера светил ясный месяц, и на белом пустыре, посреди ковыли скучала беловолосая, рослая дева Зима-краса, долгая коса; красовалась в белой шубейке, подпоясанной красным кушаком, и, переминаясь с ноги на ногу, поскрипывала белыми катанками, а ладошками в пуховых варьгах игриво похлопывала по рдеющим щекам. Минувшей ночью дева Зима укрыла землю искристым инеем, лужи – синеватым льдом, а ныне, коль Покров Божией Матери, покроет землю снежной шалью. Капризно закусывая брусничную губу, вглядывалась дева в Дархитуйский хребет, откуда, словно ворох серой бараньей шерсти, низко и тяжко волоклась снежная туча. Вдруг, зацепившись хвостом за лесистый гребень, туча замерла, и дева, поторапливая тучу, томилась в сладком предчувствии звенящих морозов и метельных песен.
Посреди ночи Ваня на цыпочках, дабы не разбудить мать и отца, прокрался на кухню, сунул ноги в дарёные катанки, накинул дарёную телогрейчишку и вышел в ограду, а потом за калитку, где и увидел покровское чудо: дева Зима, вкрадчиво шурша катанками, бредёт по селу, сеет снег из берестяного лукошка, и в селе белым бело.
08.10.2023.
Вы читатели окончание Сказа. Начало здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Байбородин Анатолий
Другие рассказы автора здесь, и здесь, и здесь, и здесь, и здесь
