Елизавета Степановна жарко вспыхнула: Наденька… знает про Захара?..
А Надежда Тихоновна грустновато и понимающе улыбнулась:
-Всё проходит, Лизонька… И…Вы не волнуйтесь: я не думаю, что Василию Макаровичу известно об этом… В общем, – об этом слесаре паровозостроительного завода. – Словно желая рассеять Лизину тревогу, Наденька оживлённо предложила: – Хотите, – я Вам что-нибудь сыграю?
Наденька присела к фортепиано, на секунду задумалась… И выбрала лирическую пьесу Глинки «Разлука». Звуки пьесы, казалось, повторяли всё, что происходило в Лизиной душе… Елизавета Степановна прикрыла глаза… и сразу увидела его, – самого синеглазого… заводского мальчишку-шалопая, как сказала о нём Наденька. Он и был таким: и самым синеглазым, и заводским мальчишкой, и… шалопаем. И так удивительно, так неожиданно подходила к нему – с его грубоватой простотой и самонадеянным мальчишеским нахальством – эта мягкая и нежная, грустная мелодия…
Лиза бросила случайный взгляд на мужа. И Василий Макарович словно встал впереди Захара, – спокойный и уверенный. Лиза вспомнила Наденькины слова:
-Лидия Андреевна, классная дама, – знаете её?.. – недавно обмолвилась: лишь за того выйду замуж, кто на Василия Макаровича будет похож.
И удивлённо согласилась с Лидией Андреевной: замуж надо выходить за того, кто будет похож на Василия Макаровича…
Музыка вдруг зазвучала словно в каком-то отдалении: Лиза невольно прислушалась к разговору мужа и Ивана Тимофеевича. Иван Тимофеевич рассказывал о Самарцеве, учителе географии… О его жестоком разочаровании в женской верности:
- Да… А ведь так начиналось у них с его Оленькой!.. Так и тянуло стихи писать, – на их любовь глядя. А теперь Пётр Афанасьевич совершенно убеждён: такого понятия, как женская верность, нет… Более того, – и быть не может. Потому что нет женщины, что умела бы беречь честь мужчины, который любит её. При первой возможности переметнётся к другому… И при этом будет правдиво смотреть в глаза. Как считаешь, Василий Макарович? Правда ли, что нет такой женщины, которая будет тебе верна?
Лиза прижала ладони к полыхающим щекам, затаила дыхание… А Василий Макарович не спеша открыл портсигар, взял папиросу. Негромко и серьёзно ответил Ивану Тимофеевичу:
-Отчего же – нет. Я уверен в верности своей жены. И с Елизаветой Степановной я совершенно спокоен за свою честь.
У Лизы потемнело в глазах. И голова закружилась.
Поздним вечером, когда Иван Тимофеевич и Наденька ушли домой, Василий Макарович сказал жене:
-Ты ложись, Лизонька. А у меня ещё дела, – надо полистать сборник задач по математике и логике.
А она прижалась к его груди. Он погладил её волосы. Лиза подняла глаза. От стыда и волнения голос её прерывался:
- Василий Макарович!.. Мне… Сказать надо…
- Не надо, Лиза. Мы уедем… и всё пройдёт.
- Уедем?..
- Меня переводят директором гимназии, и мы уедем. Там Азовское море, и тебе непременно понравится.
-Василий Макарович!..
- Может статься так… что на новом месте всё будет, словно впервые. И… я надеюсь, что ты полюбишь меня. Порою не сразу это случается. И я знаю, что у нас с тобою будет сын.
Елизавета Степановна обескураженно смотрела на мужа:
- А… откуда ты знаешь – про сына?.. Я сама лишь недавно поняла…
-Оттуда и знаю, – улыбнулся Василий Макарович. – Я муж твой, а ты моя жена. Что ж тут долго думать.
- Я хотела… тебе сказать.
- Вот и сказала.
Лиза заплакала:
- Василий Макарович!.. Ты… не думай худого: сын – твой. – Сквозь слёзы горячо пообещала: – Он будет на тебя похож, – увидишь!
… Хотя земская школа была вовсе не по пути, когда в лавку идёшь, Танюша – ясно, втайне от Захара… – будто невзначай, проходила мимо земской школы. Если была перемена, ненадолго останавливалась, – чуть поодаль, чтоб незамеченною остаться… Смотрела, как весело играют ребятишки, – прыгают через звонкие ручейки… Слышала, как учительница строго и заботливо окликает по именам расшалившихся мальчишек и девчонок. Ребятишки звали учительницу Елизаветой Степановной…
Через несколько дней Танюша решилась. После обеда проводила мужа на завод. Озабоченно свела бровки:
- Соль у меня закончилась, Захар Алексеевич. В лавку бы надо.
-Так давай я зайду. Куплю, – сколько там тебе надо, а вечером принесу. До вечера-то, думаю, без соли обойдёшься?
- Ой, нет, Захарушка. Что ж ты с солью носиться будешь, – около паровоза-то. Я сама схожу.
Соль у Тани ещё была, но – мало. А хорошая хозяйка разве станет дожидаться, пока соли в доме совсем не останется…
Все эти дни Танюша вспоминала русоволосую девчушечку в большом – видно, материнском, – платке, а ещё – вихрастого мальчишку, что раскрошил воробьям и синицам кусочек хлебушка – видно, после обеда нарочно в кармане припрятал. И сейчас первым делом зашла в кондитерскую лавку – купить разноцветных леденцовых петушков, чтоб угостить ребятишек. Дождалась перемены. Вошла в школьный двор. Отыскала глазами девчушку в большом платке, протянула ей золотистого петушка на палочке, улыбнулась:
-Тебе это, хорошая моя. Кушай, – на здоровье.
Девчушка несмело взяла гостинец. Подняла на Танюшу глаза:
- А Ванюшке?.. Он любит такие.
Танюша заторопилась:
- И Ванюшке. – Кивнула ребятам: – Угощайтесь.
Подошла учительница. Сдержанно поклонилась:
- Спаси Христос, Татьяна, – за радость ребятишкам.
- Сказать надобно… Вам.
Елизавета Степановна чуть приметно усмехнулась:
- Что ж… Надобно, – скажи.
И удивилась: ожидала робкого голоса… Слёз, наверное. А голосок Танюшин и правда вздрогнул, но тут же выровнялся, зазвучал спокойно и твёрдо:
- А сказать мне надобно, Елизавета Степановна, вот что. Ты вот учительница, – ребят учишь. Может, и меня научишь… научишь меня, – как мне мужу моему лЮбою стать. Чтоб… сладко ему со мною было, – так, как с тобою.
Сказала насмешливые, обидные слова, – и тут же пожалела: так горько затуманились глаза у Елизаветы Степановны… Вдруг подумала: Захар, Захарушка… Захар Алексеевич – он же такой, что попробуй не полюбить его, коли хоть раз увидишь…
Елизавета Степановна как-то устало, совсем без злости, усмехнулась:
- Что ж тебя учить… Ты и так ему люба, – одна. И… так сладко, как с тобою, ему ни с кем не будет. А вина моя перед тобою – лишь в том, что я не разлюбила его после вашей свадьбы. Встречались мы с ним… Но – того, что до свадьбы вашей было, уже не случалось. Не держи на него сердца, Татьяна. Вышло так, что со мною у него… впервые было. Он тебя тогда не знал. И совсем мальчишкою был, – хоть и слесарем на своём заводе работал. А мальчишки такое… – когда впервые, – долго не забывают. Ты ребёночка роди ему, – увидишь, он обо мне и не вспомнит. И не переживай: мы с ним не увидимся больше. Мужа моего переводят, – по службе, далеко отсюда.
- А его… Захара, ты до сих пор любишь? – замирая сердцем, спросила Таня.
Елизавета Степановна окликнула Ванюшку Данилова, отряхнула его армячок. Строго велела не бегать по ручью и вымыть руки… Ответила не сразу:
- Сердцу разве прикажешь… Особенно, – когда встретилась с таким счастьем, какое у меня с ним было… Только его счастье – это ты. А я найду силы, чтоб жить без него. Беременная я, и…
Танины бровки жалко дрогнули. Елизавета Степановна заторопилась:
- Не от него беременная я. От мужа. И… я его уже люблю, – за то, что беременна от него. Знаешь, Татьяна… Когда девчонкою была, – верила, что все дорожки у меня будут ровными да гладкими… такими, что пройдёшь и не споткнёшься. А вышло по-другому. Мне на урок пора. А сына я Захаром назову, – ты меня прости за это.
Ребятишки побежали к школе. И Елизавета Степановна ушла.
… Первый пассажирский паровоз проводили с завода на железнодорожные пути Российской Империи всем Луганском. Гадали: куда он нынче поедет… Какими путями – целым составом! – развезёт по Рассее славу Луганского паровозостроительного завода.
Захар чувствовал, как от многодневной усталости под ногами покачивается земля. Он обнимал Таню, и они вместе смотрели вслед паровозу – долго-долго, пока он не исчез за степным горизонтом. Дома Захар посматривал на часы и серьёзно объяснял Татьяне, где сейчас их паровоз. И хотелось Захару Таниных щей, и – спать. Он знал, что во сне увидит, как красивый и сильный луганский паровоз мчится по далёким-далёким дорогам…
Щи были необыкновенно вкусными. И паровоз Захар увидел, – лишь коснулся головою подушки и сомкнул воспалённые и потяжелевшие веки. А ещё увидел Танюшу… Она держала на руках крошечного ребёночка и говорила:
- Алёшенькой звать его будем… Алексеем Захаровичем.
Перед зорькой встрепенулся Захар от Танюшиного тихого, горестного шёпота… Она коснулась губами его виска:
- Нелюбая я тебе, Захарушка.
Захар приподнялся на локте:
- Была… нелюбою. Люблю я тебя, Таня. Одну тебя люблю.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»