Пелагея насторожилась:
- Другой?.. Это кто же – другой?
-Я к примеру, Пелагеюшка, – усмехнулся Матвей Кузьмич. – Танюше скоро шестнадцать, а ты её ни разу не отпустила с подружками погулять. Посмотри, как хорошо молодёжь гуляет! В конце нашей улицы, у спуска к реке, собираются вечерами. Песни поют, веселятся. Присматриваются друг к другу. Так и находят, кто по душе.
- И нечего там делать, – на гулянках этих! Либо не знаю я, – бесстыдство одно! Старшая Иванютиных не с гулянки ли отцу с матерью в подоле принесла прошлой зимою! На всю округу родителей опозорила. Тебе, Матвей Кузьмич, никак спать спокойно надоело, – раз хочешь дочку на гулянку отпустить?
Савелий Иванютин – рабочий мартеновского цеха. Ещё недавно Савелий Герасимович любил покурить и побалагурить с мужиками, а нынче – как подменили: молчит, лишь изредка угрюмо головою кивнёт… Матвей Кондратьевич вздохнул:
- Что ж… Беда с их Дуней приключилась. Только ж другие девки – посмотри, Пелагея Пантелеевна, – друг за дружкою замуж выходят. Дуняшино несчастье ни одной дорожку к свадьбе не заступило.
- Вот и я говорю: нынешним Покровом надо отдать Татьяну замуж. За Ефимом она жить станет – ровно за каменной стеною. И нам с тобою спокойно за дочку будет. Я дам знать Марфе Ильиничне, что согласные мы. Пусть Ефим сватов присылает, – сговоримся.
Потом, уже на заводе, Матвей Кузьмич – в который раз! – незаметно присматривался к Захару. Может, и права Пелагеюшка: хочется для дочушки счастья. Чтоб любил и берёг её муж, чтоб лад и достаток в доме… А Захар – уж больно бедовый да разбитной… Надо ж случиться такому, – что пришёлся он по сердцу Танюше.
А Танюша с каждой зорюшкою поднималась. С полусонной улыбкою вслушивалась в заводской гудок, бежала в летнюю кухню, – помочь мамане с завтраком. И шла провожать отца до тропинки, что, догадывался отец, заветною для неё стала… Захар, бесстыдник, взгляд её искал. И она на секунду вскидывала ресницы, и тут же домой убегала. Как-то Матвей Кузьмич с кумом, Евграфом Спиридоновичем, ушли вперёд. Захар нарочно замешкался, и Танюша вдруг оглянулась, шаги замедлила… Вдогонку ей Захар негромко спросил:
-На берег выйдешь, – в воскресенье?.. Выходи, – пополудни. Я ждать буду.
Ждал Захар долго. Лежал на мягком клевере, прикусывал какой-то горьковатый стебелёк… Пора бы подниматься да уходить, а он вспоминал, какое счастье вспыхнуло робкими синими огоньками в Танюшиных глазах, когда она через плечо оглянулась на его голос… Потому и знал, что придёт, потому и ждал. Шаги её торопливые расслышал в полудреме. Поднялся, сбил на затылок рабочую фуражку. Пошёл навстречу Танюше. С чуть приметной улыбкой поклонился:
- Здорово дневали, Татьяна Матвеевна! Ждал я тебя. Думал уж, – не придёшь. – Собрался взять Танюшину ладонь в свою руку, а Таня отступила назад.
- Что ж пугливая ты такая?.. А я все эти дни… об одной тебе и думал, – как встретимся с тобою. На работе, в цеху, – о тебе одной все мысли были. Даже снилась ты мне, Таня.
Танюша не поднимала глаз, лишь реснички трепетали, – счастливо и жалко… А лицо полыхало жаром. Она перевела дыхание:
- Идти мне надо. Мне домой идти пора.
Захар скрыл улыбку, всё же взял её за руку:
- Погоди, Татьяна. Мы ж с тобою и не поговорили. Что ж, – так и будем: лишь по утрам переглядываться?
А у Танюши закачался клевер под ногами… Захар медленно ласкал её ладошку и каждый пальчик, – до ноготков… А Танюшина ладошка чувствовала грубоватые шрамы на его пальцах. Потемневшие Захаровы пальцы – местами в глубоких царапинах – пахли машинным маслом и железом, были сильными и… бесстыдными. И одновременно – такими осторожными и ласковыми, что у Тани сладко кружилась голова… и не было сил выдернуть ладошку из его руки.
Захара тоже будто покачивали невидимые волны, и жаром заливало, – от её чуть слышного дыхания, от ромашкового запаха её волос… Но он овладел собою, – сам отпустил её ладошку. Кисет с табаком достал, – самокрутку свернуть.
- Нравишься ты мне, Татьяна. Да… Мала ты ещё. Потому пугливая такая.
Девятнадцатилетний слесарь паровозомеханического цеха говорил с уверенным знанием дела… И то: все эти дни его неудержимо тянуло с Татьяной встретиться… А в маленьком домике на краю Каменного Брода ждала его сегодня Лизонька, Елизавета Степановна, учительница земской школы (Каменный Брод – старейший район Луганска, – примечание автора). У Лизоньки с мужем, учителем математики мужского училища, был большой дом на Успенской, за сквером. А этот уютный домик достался Елизавете Степановне по наследству, от тётки. Елизавета Степановна любила бывать здесь… Любила отдохнуть от школьного шума, от уроков… От насмешливо-надменных поучений Василия Макаровича, мужа. Муж относился к Лизе так же строго и придирчиво, как к своим ученикам на уроках математики. Впрочем, Василий Макарович не возражал, когда Лиза отправлялась в домик на Каменном Броде: а как же!.. Это же теперь их дом. И без присмотра его оставлять не годится.
А со слесарем Захаром Платоновым Елизавета Степановна познакомилась случайно, минувшею осенью. Она как раз направлялась на Каменный Брод. Недавно прошедший дождь распугал прохожих, и улица была пустынной. И надо же такому случиться, что за Лизою увязались изрядно подгулявшие парни. Они размахивали руками, шумно обсуждали достоинства её шеи и плеч. Лиза поморщилась, ускорила шаги, но не тут-то было. Парни со смехом догнали ей. Один из них деловито порылся в карманах, достал розового пряничного петушка, отряхнул его от табака и протянул Лизе:
- Вам… Совершенно очаровательной барышне – от меня, значит… От кузнеца Андрюхи Парамонова. – Кузнец Андрюха Парамонов многозначительно подмигнул Елизавете Степановне: – Прогуляемся?..
Елизавета Степановна беспомощно оглянулась по сторонам. Увидела ещё одного парня, – в таком же рабочем пиджаке и косоворотке. Он быстрыми шагами направлялся к ним. В превеликой досаде Лиза подумала: ещё один… А он легко разбросал окруживших её парней, Андрюхе надвинул на глаза фуражку:
- Барышня со мною. А ты, Андрюха, пошёл домой. Щей маманиных похлебаешь, и спать ложись: авось, до завтрашней смены проспишься.
Андрюха с минуту удивлённо и задумчиво смотрел на невесть откуда взявшегося Захара. Потом понял. Обнял Захара:
- Да расхороший же ты наш… Захар Алексеич!.. Да разве ж я без понятия! – Вздохнул горестно: – Ты лишь скажи, Захар: ну, от чего так случается… Отчего все лучшие бабы – твои?.. Нуу… – ровно не машинным маслом ты помазан… а – мёдом.
Захар сдвинул брови:
- Сказано: пошёл домой. А мне вот барышню… – окинул взглядом стройную девушку в строгом тёмно-синем платье с белым кружевным воротничком: – Лизоньку домой надо проводить.
Елизавета Степановна в изумлении вскинула густые тёмные ресницы… А подвыпившие парни – оттого, что Захар так уверенно назвал имя барышни – переглянулись и разошлись восвояси…
Захар привычно сбил на затылок фуражку:
- Куда идём-то? Дом Ваш далеко?
- На Каменном Броде. – У Елизаветы Степановны не вышло скрыть растерянность: – Имя моё… откуда знаешь?
- Ниоткуда не знаю, – усмехнулся Захар. – Наугад сказал. Подумал, что Вам идёт быть Лизонькою.
Продолжение следует…
Начало Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»