Пелагея Пантелеевна недоверчиво взглянула на мужа:
- Этот?.. Жених?.. Полно, Михаил Кузьмич! Не доставало ещё, – жениха такого! Есть ли юбка, мимо которой он прошёл и не оглянулся?
- Ну, – было. А теперь, по всему видно, остепенился Захар.
-И ты готов отдать за него Танюшу?..За гулёну этого… за баламута?
-Окромя того, что баламут и гулёна, Захар ещё и слесарь, каких поискать. И во всём городе не сыщешь лучшего.
- Для паровозов, может, он и лучший, слесарь ваш. А Танюше не со слесарем жить, а с мужем. И муж ей надобен такой, чтоб за ним она – ровно за стеною каменной. А для Захара милее паровозов так и не будет никого… И на уме – лишь юбки чужие. Хлебнёт с ним горюшка Таня, ежели и после свадьбы не одумается. А Ефим Ведерников…
- Да не люб Тане Ефим, Пелагея Пантелеевна. Сама спроси у неё. Ужель ты не видела, как смотрела она на Захара?
-И видеть не желаю. И слышать про Захара не желаю. Будем ждать сватов от Ведерниковых.
Татьяна сидела в девичьей своей светелке – затаила дыхание, прислушивалась к разговору отца с маманей. Услышала материны слова про скорое сватовство, – не удержалась, вышла к родителям. Казалось, сердечко её громче звенящего голоска стучало:
- Маманюшка! Маманюшка, рОдная!.. Не пойду я за Ефима, пусть и сватов не присылает.
Пелагея нахмурилась:
- Татьяна?!..
- Не пойду, маманюшка! Как мне идти за него, ежели не люб он мне! – Чувствовала поддержку отца, с мольбою взглянула на него: – Скажи ты ей, батянечка! Пусть не присылают Ведерниковы сватов! Захар… Один он люб мне. Лишь от него сватов жду.
Матвей Кузьмич обнял дочку, молча взглянул на жену. Пелагея Пантелеевна головою покачала.
Сказать правду, – надеялась, что Захар и сам не станет свататься к Танюше: кого победовее присмотрит себе. За него вон – любая…
А в исходе весны, ровно через четыре года после открытия паровозостроительного завода, за его ворота вышел первый паровоз. Весёлым и одновременно сильным и гордым, оглушительно-радостным гудком огласил город на Лугани, – ровно пророчески известил, что для Луганска началась новая эра, предсказал городу долгую славу – во имя России…
Луганчане – от мала до велика – собрались в тот день у ворот паровозостроительного завода, чтобы встретить первый луганский паровоз. Елизавета Степановна с мужем, Василием Макаровичем, тоже пришли к заводу. В общей ликующей радости Василий Макарович осторожно радовался ещё и тому, что Лизонька радовалась, – совсем по-детски, даже в ладоши хлопала. В последнее время Лиза была молчаливой, незаметно смахивала слёзы, и Василий Макарович тревожился о её неясной печали… А сейчас Лиза без конца дёргала мужа за рукав:
- А он и правда красивый! Смотри, Василий Макарович! Он правда красивый, – этот самый первый паровоз! Смотри, – какая красивая сила! Ну, где ещё такую увидишь!
А потом Елизавета Степановна обратила внимание на невысокую русоволосую девушку, даже встретилась с её синими-синими глазами, – такими синими, будто в них сегодняшнее небушко отразилось… Самой себе не могла объяснить, почему – среди такого многолюдья у заводских ворот – вдруг увидела эту девушку… Будто нарочно искала глазами, – именно её. Наверное, сердце подсказало: она…
Василий Макарович обнимал Лизу, что-то говорил про паровоз… А она смотрела, как Захар сквозь толпу пробирался к синеглазой девушке… как встал за её спиною, бережно положил свои большие ладони на её плечики. У Лизы медленно уходила земля из-под ног. Ей казалось, что она слышит запах его старой, испачканной машинным маслом, косоворотки…
Захар тоже увидел Лизу… Всколыхнулась в сердце боль, но тут же – горьким утешением: с нею рядом – муж, спокойно-уверенный, с надёжною строгостью в глазах…
Пелагея Пантелеевна стояла неподалёку, с кумою Аксиньей Егоровной разговаривала. Каково же было её изумление, когда Захар с Танюшей подошли к ней! Танины щёки полыхали, а он, бесстыдник, не выпускал её ладонь из своей руки. Учтиво поклонился:
- Здорово дневали, Пелагея Пантелеевна. С праздником Вас.
- И тебе не хворать, – сдержанно ответила Пелагея Пантелеевна.
-Сказать Вам надобно.
- Ну?..
- Мы с Татьяной любим друг друга.
Пелагея Пантелеевна руками всплеснула:
- Нашёл время, – говорить об этом!
- Дозвольте нынче вечером зайти к Вам.
А Пелагея Пантелеевна словно не расслышала его смиренной просьбы, – отвернулась к куме Аксинье Егоровне.
Вечером встретила Захара откровенно неприветливо. Перебила на полуслове:
-Ты, родимый, не в цыганский табор свататься-то пришёл. Обычаев не знаешь? Или у тебя родителей нет, крёстного нет, – что не научили тебя, как свататься положено?
- Я лишь сказать, – чтоб не отдавали Татьяну за другого.
- А это – как раз тебя позабыли спросить!
- Я на днях к своим поеду. Тогда и ждите сватов.
- Ждём… Прямо не дождёмся!
Матвей Кузьмич сурово взглянул на жену:
-Ты собери-ка на стол. Не на пороге же говорить про сватовство и про свадьбу.
Захаровы родители приехали в следующее воскресенье. Острая на язык Пелагея Пантелеевна притихла перед будущим сватом, плечистым и крепким, немногословным шахтёром. Алексей Панкратович первым делом сказал:
- До свадьбы дом поднимем.
Пелагея Пантелеевна засуетилась:
- Да разве ж этого не хватит! Разве ж у нас места не найдётся, – для дочки с зятем!
Алексей Панкратович сдержанно усмехнулся:
- Вот и станете в гости их ждать. А у меня один сын, – чтоб я его в примаки отправил. У нас так не положено.
Место для дома выбрали на правом берегу Лугани, – там, где прежде был посёлок Луганский Завод, давший начало городу. По другую сторону реки – Каменный Брод, старое казачье поселение. С годами объединились берега Луганки, и назвали город по речке: Луганск.
Новый дом поднялся незаметно: уже в начале осени смотрел окнами на Луганку, радовал глаз добротною крышей. А как иначе: столько шахтёров понаехало на стройку, что Пелагея Пантелеевна не могла разобрать, где родня Захарова – дядьки, крёстный да братья двоюродные, а где просто земляки-шахтёры, с которыми Алексей Панкратович на шахте работал. И свои, заводские, помогали.
Свадьбу сыграли на Казанскую.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»