-Пришёл вот… – Захар проводил взглядом стаю ворон, что шумно снялась с придорожного тополя, растёр в пальцах сухой стебелёк полыни, что бездумно сломил по дороге на Каменный Брод.
- В дом проходи, Захарушка. Я уж самовар-то… – в который раз ставлю, – с улыбкой призналась Лиза.
За столом Захар держал на коленях заводскую фуражку, – будто присел ненадолго. Как-то устало хмурил брови, молча кивнул, когда Лиза положила на блюдце земляничное варенье:
- Любимое твоё, Захарушка. – Обняла его: – Стопку терновки налить?.. Той, что понравилась тебе… тогда.
-Спаси Христос, Елизавета Степановна. На смену завтра… Работа срочная и важная: пассажирский паровоз собираем.
Лиза присела рядом:
- Расскажи, Захарушка… Про паровоз расскажи. – Улыбнулась: – Такой же красивый будет, как и первый?
О паровозах Захар мог говорить днём и ночью, особенно – о пассажирском… Сейчас тоже оживился, увлечённо рассказывал Лизе про движущие и бегунковые оси, про паровой котёл, про вес локомотива – около шестидесяти тонн!.. Руками показывал, каков диаметр движущих и бегунковых колёс.
- Давление на путь – тринадцать тонн! А скорость – ты лишь представь, Лизонька! – сто километров в час! Ты ученикам своим задай задачу: сколько времени понадобится, чтоб доехать от Луганска до Питера. Пусть парнишки высчитают, – им полезно: как знать, может кто-то и поведёт локомотив с составом до самого Питера…
Лиза улыбалась, – хотя совсем не представляла такую скорость… И что такое движущие и бегунковые паровозные колёса, – тоже не представляла. Видела, как сквозь гордую, почти мальчишескую радость – оттого, что скоро за ворота завода выйдет пассажирский паровоз… в общем, вот с таким паровым котлом и диаметром колёс … – в глазах Захара туманится неизбывная грусть…
Поднялась, обняла его… Чуть коснулась губами виска:
- Не весел ты, Захарушка… Что ж не скажешь, какая кручинушка на сердце легла…
Захар быстро сжал ладонью лоб.
- Скажи, хороший мой… А то и мне кручина твоя давит на сердце…
- Что ж… говорить. Нелюба мне Татьяна… Думал… надеялся: поживём, – свыкнется… слюбится. А вышло – я с нею, а вижу тебя… Уж столько раз осекался, – чтоб Лизою её не назвать. Себя не жалко… А ей жизнь загубил.
Лизе бы радоваться,– его признанию… таким желанным его словам радоваться. А вместо радости – ровно тяжёлая и холодная волна накатывала. Отчего-то вспомнилась Танюша, – такою, какой была она в день их с Захаром венчания в Преображенской церкви… Вспомнила, как обнял её Захар, с какою заботой о чём-то спросил, – должно быть, не холодно ли ей… не устала ли она. Нелюба?.. Столько раз осекался, чтоб не назвать её Лизою?.. Ох, Захар Алексеевич!.. Не Вам бы говорить про это… Не мне слушать.
-Что ж, Захарушка… Таня, Танюша – славное, ласковое имя… И собою Татьяна твоя красива.
-Мне с её красоты воды не пить… – коли ты перед глазами.
Лиза закрыла лицо ладонями. Плечи её горестно вздрагивали. Захар не расслышал, а сердцем угадал её слова:
- Что же нам делать, Захарушка, милый мой…
Нахмурил брови:
-Уедем давай.
Лиза застыла от его слов. Сколько раз она сама думала об этом!.. Набиралась смелости, чтоб сказать ему:
- Давай уедем…
А сейчас улыбнулась сквозь слёзы: какой он ещё мальчишка!.. С этими гордыми, серьёзными, такими умными рассказами про паровой паровозный котёл, про диаметр колёс… с большими, сильными ладонями, пахнущими железом и машинным маслом, – какой он ещё мальчишка!..
-Ну, куда же мы уедем, Захарушка, – от твоих паровозов-то… от колёс с диаметрами, от бегунковых осей и парового котла.
-Лиза!..
-Как же мы жить с тобою станем, Захар Алексеевич… А если ребёнок… – ему-то как придётся, подумай.
Лиза поднялась, взглянула в окно:
- Торопится вечер, Захарушка. Пора тебе. Татьяна, поди, извелась: ведь с утра ещё ушёл. Не виновата она ни в чём перед нами. Ты не обижай её зря. Да и мне домой надобно: Василий Макарович с охоты вернётся, а меня нет.
-Я приду к тебе в следующее воскресенье.
Елизавета Степановна покачала головой:
- Василий Макарович собирается матушку проведать. Хочет, чтобы я с ним поехала.
-Значит, через воскресенье приду.
- До него далеко ещё.
Все эти дни казалось Захару, что время просто остановилось… И – не движется. Лишь в цеху отсчёт времени по-другому шёл. А дома… Всё было по-прежнему: наваристые Татьянины щи, – как-то угадывала она, что щи получались у неё такими, как Захар любил, – ни кислее, ни солонее… хлеб, пирог с капустой и с грибами, каждое утро – чистая косоворотка. Захар жалел Таню:
- Да не стирай ты, – каждый день! К вечеру всё одно такая же будет, какою до твоей стирки была.
Хмурился, – видел, что отстирывать его промасленные косоворотки ей в радость….
А вечность закончилась. В воскресенье Захар сказал Татьяне:
- Мне нынче в цех надобно: колёса осмотреть.
Таня вскинула глаза:
- Воскресенье же, Захар Алексеевич!
Захар сворачивал самокрутку:
- Много ты понимаешь. Это и делается в выходной, – чтоб на неделе сборку продолжать. Паровоз к испытанию готовим. Дело это, Татьяна, не спрашивает: выходной ли… будничный ли день. А ты родителей проведай, – батя, Матвей Кузьмич, на днях сказывал, что соскучились они с маманей по тебе. Не виделись давно. А я вечером зайду за тобою.
Мимолётно удивился негромким Татьяниным словам:
- Я дома останусь, Захар Алексеевич. Тебя ждать буду.
А ему казалось, что она никак не привыкнет к их новому дому…
И – неожиданным, отчаянным утешением: не совсем он Татьяну обманывает… С мастером и мужиками и правда договорились, – в это воскресенье до обеда поработать.
А после обеда – снова вечность: пока курили с мужиками во дворе… А потом от Тимохи Васютина надо было отделаться: Тимоха настоятельно предлагал зайти к Никифору Михайловичу и выпить по стакану крымского мускатного, – его к Никифору Михайловичу лишь на днях доставили из Массандры. Всё же убедил Тимоху, что массандровское вино достойно особого повода, – такого, как выпуск паровоза.
А на снегу, у дома на Каменном Броде, – ни единого следа… Дотемна Захар курил у калитки, но Лиза так и не пришла…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 10 Часть 11
Навигация по каналу «Полевые цветы»