2 Тёща оказалась живучей. Врачам удалось её спасти, но Назару это не сильно помогло - за покушение ему дали восемь лет тюрьмы. Когда его посадили, весь посёлок гудел от пересудов. Народ встал на защиту Назара.
— Довела баба парнишку! Язык без костей! - кричала одна.
— Сама виновата, другой бы давно её придушил, - соглашалась другая.
— И спиваться он начал по её милости... И не только по её - родители Назара тоже хороши!
— Лишнее доказательство тому, что молодым надо жить отдельно... А то они ещё летать не научились, как начали гнездо общее вить в Анькином доме, - робко вставила третья.
— А ещё молодым помогать надо. Где деньги взять на это "отдельно"? Тут же какова ситуация? Родители Назара знать его не хотели из-за русской невестки, а Дашкина мать хоть и приютила, но поедом ела хлопца, я своими ушами слышала, как она его кляла во дворе. Вот и доклевалась, что порезал он её, благо кишки не вывалились.
— Ой, да такая змея просто так не сдохнет. Что ей та дырка в животе? Заживёт как на собаке, а парню в тюрьме теперь гнить.
До Даши тоже доходили сплетни. Стоило ей пройти возле магазина, клуба или бабок на лавочке, как сразу после сдержанного "здравствуйте" начиналось бурное обсуждение-осуждение за её спиной. Выписавшаяся из больницы Анна Георгиевна внезапно обнаружила, что у неё больше нет подруг - весь посёлок от неё отвернулся и только главная сплетница продолжала поддерживать с ней связь и то лишь для того, чтобы выведать новые поводы для пересудов. Своей вины Анна Георгиевна ни в чём не чувствовала и очень обижалась, что её, жертву, сделали виновницей происшествия.
— Переезжать нам надо, мама. Того и гляди до драк дело дойдёт или дом подпалят...
— Или родственнички его нам чего сделают. Ух, как смотрел на меня днём ранее его папаша из окна машины! Я испугалась, что сейчас вильнёт и собьёт меня специально! Вспомнили все разом о своём сыночке-убuйце! Вот ты скажи мне, скажи: не права ли я была? Да я же чувствовала, что он ненормальный и тебя хотела, дурную, уберечь!
— Всё было бы нормально, если бы ты не лезла куда не просят! Я осталась без мужа, ребёнок - без отца! - вспылила Даша, она была готова заплакать.
— И не нужен он тебе!
— Я люблю его и всегда буду любить!
Всё. Заплакала. Анна Георгиевна раздулась от возмущения:
— Чтоооо? После того, что он сделал со мной?!
— Да! И после этого, и после всего, что ещё может произойти! Люблю! Люблю! Тебе не понять, ты никогда никого не любила, кроме себя!
— Как ты смеешь... - Анна Георгиевна оттолкнулась от спинки дивана и полупритворно схватилась за свежий шов под халатом. - Я... для тебя жила...
— Ты жила для себя и прекрасно это знаешь! Всё, мама, закрыли тему. Давай лучше подумаем насчёт переезда.
Нервничая, Даша подёргивала закинутой за ногу ногой. Анна Георгиевна задумалась.
— Мы можем продать дом... И купить однокомнатную квартирку в райцентре. На нас троих хватит. А что? Хорошая идея! Работу я себе везде найду, благо, учителя сейчас повсюду требуются. Ну а ты кассиршей пойдёшь в супермаркет, какой с тебя ещё прок, опыта-то никого, всё любовями занималась.
Через полгода они переехали в небольшой пгт, что был расположен в ста километрах от родного посёлка. Даша и правда стала кассиром, но ненадолго - через год, подучившись на курсах, она уже была бухгалтером на два магазина. Так и пригодилось ей полученное в техникуме образование.
Первые два года она ждала Назара, отвергая мужские ухаживания. Но жизнь шла, кружила её на поворотах, заставляя трезветь, да и мать добавляла свою лепту в её мировоззрение. Она стала ходить на свидания. Мужчины делились у Даши на хороших и не очень. Хорошие просто нравились и она давала и им, и себе шанс, но ни искры, ни тени, ни намёка на влюблённость не могла отыскать в себе Даша по отношению к ним. Только Назар был в её сердце, только он занимал его целиком...
Все деревья зацветают только весной. Первой просыпается ольха, за ней семимильными шагами поспевает лещина, потом кизил распускается жёлтыми пучками соцветий, за ними яблони, вишни и сливы... И каким прекрасным не было бы лето, как не услаждала бы взоры осень калейдоскопами красок, насколько до величия белоснежной не была бы красавица-зима, сердца растений начинают трепещать и оживать только от половодной, чистой, заново рождённой весны. Таковым был для Даши и Назар - он был её весной, судьбоносным моментом, с которого начинается истинная, бьющаяся за края возможного жизнь. А весна в нашей жизни бывает только одна.
Но она пыталась устроить без него личное счастье. Маленькая Лерочка помнит, как какой-то дядя носил её на плечах во время парада в честь девятого мая, как гуляли они с этим дядей по скверам и вечерним улицам серенького пгт, и как они с мамой брали её за руки, пронося над лужами, и дядя говорил:
— Внимание, Атлантический океан, держим курс прямо! Сенежское озеро! Прямо по курсу пролив Ла-Манш, будьте бдительны, товарищ пилот!
Но он исчез, как и исчезали из жизни Лерочки все остальные, совсем малознакомые дяди. Просто её мама Даша ни в ком из них не находила своей весны.
Через пять лет Назар был выпущен из тюрьмы по условно-досрочному освобождению. Он разыскал Дашу... Лерочка не узнавала отца, но сразу поняла, что этот человек её очень любит.
Он вернулся весь поникший: взгляд его потух и стал таким, как у уставшего, всем замученного взрослого мужчины. Плечи Назара опустились, лицо посерело, а искренняя улыбка получалась вымученной и неестественной. Даша рыдала от счастья на его плечах.
— Ты меня ещё любишь? Такого... - спросил её Назар.
— Я буду любить тебя всегда, до самой смерти, - ответила Даша.
Несмотря на все протесты Анны Георгиевны они без раздумий съехались, сняв малюсенькую квартиру, которую в народе называют "молодожёнка". Даша устроила Назара к себе на склад и всё, казалось бы, должно было пойти дальше счастливо... Но Назар продолжал пить и пить всё сильнее, привлекая тем самым в свою судьбу ещё один непоправимый удар.
