Дом гудел встревоженным ульем. Хозяйская дочка, ещё пару часов назад со смехом примерявшая платья, теперь лежала, ровно соляной столб. Никто не понимал, с чего вдруг прежде всегда крепкая к хворям девушка внезапно упала и оказалась бездвижна и молчалива.
Люди сновали в попытках сделать хоть что-то.
"Не сносить нам головы, коль чего с Марфой случится, - перешептывались по углам. - Федот Иваныч за ради Марфы любого сожрёт и не подавиться…"
И это было правдой. Все знали, что хозяин дома - купец Федот - был человеком сговорчивым , но в делах семейных - кремень. Единственную дочь Марфу любил пуще самой своей бессмертной души. Не дай, Боже, кто несправедливость о его кровинушке скажет, - всё, Федот станет зверем лютовать. Стережет он её лучше зеницы ока и никому в обиду не за что не даст.
С Глашей не так. К своей жене Федот относится иначе. И дело не в том, что она вторая: первая его супружница вместе с сыновьями опочила от страшной болезни. То горе сильно подкосило купца и как бы не Марфа, не выдюжил бы Федот тоски по ушедшим близким. Дочка - свет в окошке - спасла его, да силы ещё предали мечты о грядущем счастье: надеялся купец, что вторая жена родит ему ребятишек.
А Глаша не радовала мужа. Время шло, а крепкие стены так и не слышали гуления и лепетания малышни. Бездетной оказалась вторая жена купца. Как понял это Федот, так и отвернуло его от Глаши.
Первую жену Любашу любил он за саму себя, за то, что есть она у него, что с ним прошла она беды и неудачи первых лет его купечества и всегда была опорой его мятежному духу. Вторую жену Федот брал ради детей и надеялся из-за них прикипеть к ней сердцем. А вот оно что вышло…
И теперь, когда единственное чадо Федота лежало без кровинки на лице, стало всем страшно: а ну, как сотворит что хозяин от горя?..
Да и как быть со сватами? К воскресенью ждали все столичных гостей. То Федот Иванович позвал своего сотоварища по купеческим делам вместе с сыном. Надеялся хозяин, что выдаст за молодца свою Марфу и будет она, ровно сыр в масле: в деньгах, заботе и почёте.
И уж поди гости в дороге, путь-то неблизкий… Назад их не поворотить, да и в дом не пустить: как же сватам хворую невесту видеть? Люди и вовсе тайком шепчут, что с такой внезапной болезнью Марфе надо не белое платье, а саван готовить…
К завтрашнему вечеру должен воротиться хозяин, уехал он по своим делам, и пока всё в доме решала Глаша.
На мачехе лица не было. Велела она срочно поехать в город за лекарем да собрать по округе всех бабок и лекарок. Авось кто да поможет.
И к закату набрался полон дом спасительниц. Перебивала одна другую, советовала от отвару дать, то порошок какой в виски втереть, то окуривать тайными сборами. Бегали слуги с чанами, пучками трав, мерными ложками… Всё стучали, гремели, спорили на перебой так, что комната, где стояла постель больной, напоминала курятник.
Несмотря на все советы и научения бабок, Марфа лежала безучастная ко всему.
Лекаря удалось привезти только к утру. Мужики, которых отправили за ним, чертыхаясь бегали по улицам, выискивая, в каком доме помогает единственный в их городке лекарь Петр Порфирьевич. Тот нашёлся у чиновника: принимал четвертые роды у его жены. Как на грех, супружница не последнего в их местах человека не могла разродиться: ребёнок шёл неправильно, из-за чего мать его мучалась уж почти сутки.
Посланные Глашей мужики прокляли весь свет, слушая стоны бедной чиновницы. Ко всеобщему счастью, примерно с первыми рассветным лучам мальчишка появился на свет. Уставший лекарь получил в качестве благодарности хрустящие купюры и не побрезговал угощением - парой рюмочек "самовитой живой воды", как назвал содержимое штофика счастливый отец.
Едва ли не за уши вытаскивали мужики лекаря от гостеприимство чиновника. Лекарь на их просьбы заартачился было, не желая выезжать к какой-то хворой девице, но услышав, кто ее отец, всё же согласился: не каждый день бывают такие удачные и - что наиболее важно! - платежеспособные пациенты. Молва о Федоте Ивановиче, его деньгах и особом отношении к единственной дочери выходила далеко за пределы его родного села. Так что Пётр Порфирьевич знал, что купец не поскупится.
Ехал лекарь к болезной с надеждой, что хворь её проста и быстроизлечима. Ну, чем может заболеть молодая девица на выданье?
"Тоска сердечная, кручина душевная или сопли, - размышлял про себя Петр Порфирьевич по дороге. - Другим в таком возрасте болеть просто неприлично".
Но лекарь ошибся. В жизни своей Петр Порфирьевич не видел таких больных, какой была Марфа. Полтора часа прыгал он вокруг девицы, пытаясь понять, что с ней произошло. Измерял пульс, трогал лоб, сгибал и разгибал ей руки и ноги, поднимал веки, разглядывая глазные яблоки… Пётр Порфирьевич задавал слугам бесконечные вопросы, силясь понять, что же послужило причиной загадочной хвори.
Встревоженные лица у комнаты больной помрачнели, когда вышедший лекарь объявил, что ничем купеческой дочери помочь не может.
"Тут, понимаете ли… Состояние странного свойства. Навроде сна, - попытался объяснить Петр Порфирьевич уставившейся на него толпе. - Девица дышит, сердце её бьётся, только вот уж очень медленно и тихо… Болезни вроде как бы и нет: нет горячки, болей и других проявлений хвори… Получается, что медицина в этом случае и не нужна. Лечить-то мне нечего!"
И развел руками. Слуги переглядывались между собой и старательно отводили глаза: ох, и чушь же нёс городской лекаришко…
"Как нечего лечить? Марфа не отзывается на наши голоса, лежит без движения… Моя падчерица ни жива ни мертва... Что я скажу мужу?" - с каким-то непередаваемым чувством спросила Глаша.
"Понимаете ли, уважаемая Глафира Никитична, - начал Петр Порфирьевич, мысленно чертыхнувшись. - Медицина спасает людские жизни, но не всякий случай ей подвластен..."
Такие моменты он не любил до зубовного скрежета: надо говорить что-то подбадривающее, давать надежду, обещать и объяснять то, что сам не понимает... Пёс знает, что случилось с этой девицей...
"Вот же попал, - мысленно ругал себя Петр Порфирьевич. Сребролюбие- великий мой грех, доведёт он меня до погибели. Вот зачем я взялся за этот случай, поехал бы домой, сославшись на усталось... Теперь всякий будет знать, что лекарь не помог дочке Федота Иваныча. М-да, репутация коту под хвост..."
Он продолжал разглагольствовать о сложном состоянии Марфы. Глаша слушала его внимательно, но вопросов больше не задавала.
"Господь послал вам и вашему уважаемому супругу серьёзное испытание. Я вместе с женой и детьми буду молиться, чтобы как можно скорее вернулось к Марфе Федотовне доброе здравие, чтобы жизнь вашего дома встала на круги своя..." - и, оставив на всякий случай пару бесполезных баночек и притирок, тихонько ретировался в сторону двери.
Слуги с изумлением смотрели, как лекарь покидает дом. В то, что он так просто уедет, оставив Марфу без должного лечения, никто не верил. Глаша же просто качнула головой, мол, пусть, толку от него нет.
"Ох, что будет! Приедет хозяин - не сносить нам головы, - запророчила прачка Марья.
И оказалась права. К вечеру вернулся Федот Иваныч. Рвал и метал хозяин дома, выискивая причину хвори его любимой дочери. Раненым зверем выл, услышав, что ничем Марфе лекарь помочь не смог.
"Такого быть не может, чтобы никто ничего не знал!.. Найдите любого! Кого угодно! Пусть только Марфе поможет!" - рычал он.
Достал купец запасы, и полетели позвякивающие и шуршащие мешочки по сторонам.
"В храмы свези, Колька, - распоряжался Федот Иваныч. - Пусть вся округа за дочь мою молится... В монастырь первым делом поезжай, игумену вот передай... На эти-то деньги он себе новую обитель возвести сможет... И ещё столько же не пожалею на Божьи дела, коль поправится моя дочь. Пусть пошлёт отец Сергий к нам своего монастырского лекаря..."
Раздал приказы и заперся в своем кабинете: не мог Федот Иваныч смотреть на больную дочь, сердце его разрывалось от вида её неестественно бледного лица...
Слуги были тише воды и ниже травы. Каждый по своему пытался переждать бурю, боясь самого страшного конца. Кухарка Лушка, любившая Марфу как родную дочь, не находила себе места. Трусливая, она боялась подойти к хозяину и предложить ему самый отчаянный вариант спасения девушки... И если б не страх за жизнь любимицы, вовек бы не решилась на разговор с Федотом Ивановичем.
Собрала Лушка остатки своего мужества и пошла к кабинету. Поскреблась в дверь...
"Войдите, кого там чёрт принёс!" - заорал купец.
И Лушка вошла. Хозяин сидел с красными от невыплаканных слёз глазами, у окна стояла его жена Глаша.
Преодолевая робость и извиняясь за вторжение, рассказала Лушка о той, кто могла спасти Марфу.
"Через два села от нас есть одна старуха. Степанидой её зовут. Не от Бога, а от чёрта её сила, только какая! Всё умеет, - говорила кухарка. - Грех к ведьме ходить, но... лишь бы ноги Марфу Федотовну поставить! а уж грехи наши... всё отмолим!.."
У Глаши помутнело в глазах.
"Та самая старуха, что по моей просьбе порчу на Марфу навела! Ох, бедовая я..." - всё плясало перед взором Глаши.
А Федот Иваныч повеселел:
"Зовите эту Степаниду! Как можно быстрее её привезите! Пусть хоть ведьма, хоть чёрт лысый спасёт мою дочь!"
И у Глаши закололо сердце:
"Не сносить мне головы, коль узнает Федот правду..."
***
Благодарю всех за внимание! Следующая часть истории выйдет через несколько дней (ориентировочно в четверг).
Первую часть рассказа можно прочитать здесь.
