Когда-то давно, когда я ещё только делал первые шаги на трудную стезю алкоголизма, повелось мне попасть в больницу им. Семашко в Симферополе. Моей максимальной дозой тогда было полтора колпачка вина и я уже в сопли. Жизнь же свела меня с серьезным собутыльником, знающим, что в больнице все уважающие себя люди, пьют спирт и только спирт.
Ибо в больнице заботятся о здоровье, а спирт это препарат медицинский, соответственно его употребление связано исключительно с заботой о здоровье.
И вот, купив две красные шапочки и набрав противной, хлорированной воды в туалете у туберкулзников, мы отправились на лавочку в парке больницы, прихватив на закусь колечко краковской и по баночке пивка, чтоб залакировать это дело.
Надо сказать, чтоис моей стороны поступок этот был смелым и безрассудным, так как нагрузок таких я ранее не испытывал. А теперь пришлось закалять сталь непосредственно в боевых условиях.
Спирт, соединившись в хлорированной водой, дал реакцию с выделением тепла и выпадением молочного осадка. Было противно, но виду никто не подал, а потом вообще пошла, как родная.
Мы пили, много курили, говорили о важном, закусывая краковской, а в конце утопили колбаску в пиве...
Дальше начались волшебные приключения.
Краковской колбаске, видимо стало крайне неуютно в компании с крымским пивом и медицинским спиртом и она первый раз попросилась наружу еще на подходе к отдлению.
Это говорится так, на подходе, а мы с собутыльником к нему полезли, оставляя за собой, подобно улиткам, полосы из желудочной слизи, разбавленной пивом и спиртом, с пережеванной краковской.
На входе в отделение нас встретила санитарка и била по смене палкой, которой замыкалась дверь отделения.
Спотыкаясь и падая мы бежали по ступенькам на второй этаж, где и спаслись от санитарки, я в туалете, а собутыльник пожд кушеткой в палате.
Как долго я был туалете я не помню, помню только, что в какой-то момент строгая санитарка показалась мне настолько симпатичной, что я ощутил непреодолимое желание вступить с ней в половую связь и ради этого покинул свою крепость.
Санитарка же возлежала на кушетке в коридоре, в позе натурщицы эпохи Возрождения. Да, она ожидала именно меня, но не одна, а с медсестрой и той самой палкой.
Втроем они без труда загнали меня в палату и нераздевая, уложили спать.
И вот, когда я наконец впал в коматозный, алкогольный сон, за дело взялась краковская колбаса.
Эта баловница, пользуясь тем, что я не контролирую пищеводно-желудочный клапан, полезла назад. Да как. Красиво и шумно. Как пробка от шампанского, вылетела она на гребне пиво-спиртового фонтана.
Конечно же разбудив по этом всех обитателей палаты. Те разбудили прикорнувшую было санитарку и медсестру и они опят.ь вернули меня в туалет, где я и провел остаток ночи, выковыривая остатки краковской из одежды и высмаркивая их же из носа.
Утром я вернулся в палату, где меня пожурили сосед, за то что ночью я наступил на него, но в целом пр няли благодушно и с пониманием.
Санитарка в более трезвом расмотрении, оказалась женщиной лет сорока-сорока пяти, худощавой и вполне недурной собой. Но отношения у нас уже незаладились.
Медсестра пообещала рассказать о болезни всем врачу, чтоб тот поставил мне в личное дело красную печать и меня непременно отправили бы в армию...
После того случая, я пообещал себе никогда в жизни больше не пить, но уже через три дня нарушил этот обет, встретив там же в больнице замечательную девушку по имени Надя, в которую влюбился и о встречах с которой у меня только приятные воспоминания.
Но это уже другая история.
