И Татьянино сердце билось так же сильно и громко.
И от чуть охрипшего Серёжкиного голоса, от его слов: Тань!.. Иди… ко мне… – захлестнуло… казалось, давно забытой… такой желанной сладостью…
И сладко, и горько было…
И застенчиво… и бесстыдно ладонь её легла на бугорок… что упруго поднялся под Серёжкиными брюками.
Замерла: сильный… какой…
И почувствовала Серёжкино прерывистое дыхание.
Как у мальчишки… у которого – впервые…
И – сорванным лепестком летела Таня с какой-то невидимой… непостижимой выси...
Не впервые…
Но – сколько дней… не было у него этого простого… такого нужного ему счастья…
И… сколько дней у неё самой не было этого простого и желанного счастья…
Лепесток покружился и приземлился.
Таня отвела Серёжкины руки:
-Серёжа! Сергей Александрович, не надо.
- Тань!.. Таня!..
- Я знаю: ты жену любишь. Она вернётся, – в жизни всякое бывает. Она… вернётся, и тебе будет стыдно – за эти минуты. И мне стыдно будет – перед тобой… перед Алексеем, перед сыновьями. – Татьяна легко и гибко поднялась с коленей, снова уверенно и надменно свела бровки: – А пить я тебе не позволю. Вот это запомните, инженер Петрухин.
Сергей скрыл улыбку:
-Запомнил. Слушаюсь. Вам, Татьяна Васильевна, подвластен спуск-подъём в шахту – самая сокровенная тайна… святая святых… Что уж говорить о простом горном инженере.
-Не умничай, Серёжка. Я зайду к тебе.
-Заходи. Я буду ждать.
-Не особо радуйся. Я буду заставлять тебя ходить.
- Я ж не умею ходить, Тань. Когда-то умел… Теперь – вот так.
- Вот так – не будет. Будешь учиться ходить. Заново будешь учиться. И… – Танин голос отчего-то чуть заметно вздрогнул: – Всё у тебя будет хорошо. И Юлька твоя вернётся.
-Тань!.. Ты… приходи.
- Завтра утром чтоб был в шахтоуправлении.
Татьяна убежала.
За окном кружились первые снежинки.
На днях Сергей заметил, что у террикона до сих пор цветут ромашки.
Татьяна убежала… а в комнате словно задержалось дыхание ромашек и… первого снега…
На работе Сергей забывал про инвалидное кресло.
Лишь тогда вспоминал, когда случался порыв – спуститься в шахту, посмотреть, как идёт монтаж нового проходческого комбайна… или замена рельсовых путей в откаточном штреке.
А Татьяна чему-то радовалась.
Радовалась стыдливо – как девчонка…
Или это радость была бесстыдной?..
Женщины есть женщины.
Про инженера Петрухина и его Юлю говорили много.
Их любовь была на виду – ещё со школы.
Про Юлю и Юрку Данилова из Васильков тоже знали…
И сплетен, и домыслов немало было.
Но – что тут скажешь: раз была свадьба у Юльки с Сергеем – значит, была любовь.
А после аварии в шахте попал Серёга в больницу.
И вот так, в одночасье, взмахнула чёрным крылом беда непрошеная: не встанет Сергей… Не будет ходить.
Юлька уехала – с Даниловым.
И тут же – новые женские домыслы… Точнее врачебных диагнозов: ходить Серёга не будет… И… мужиком не будет.
Потому и уехала Юлька.
А Татьяна – в своей стыдливой тайне – вспоминала, как ладонью почувствовала… приподнявшийся под Серёжкиными брюками упругий… и такой сильный бугорок. Слова Серёжкины вспоминала:
- Тань!.. Иди… ко мне.
Прижимала к полыхающим щекам ладони: всё хорошо у Серёжки.
И ходить он будет, – раз... приподнялся бугорок, когда она чуть коснулась руками Серёжкиных ног.
И прятала Татьяна от своих повзрослевших мальчишек счастливые глаза…
Юлька вернётся.
Куда она денется – от такой Серёжкиной любви…
Но пока об этом не думалось.
Как не думалось и о том… на сколько лет она старше Сергея…
Татьяна не умела делать массаж.
В те вечера, когда не дежурила на спуске-подъёме, приходила к Сергею. Полюшка уже спала, а Сергей Александрович допоздна сидел над чертежами и проектами.
Татьяна негромко командовала:
- Снимай носки.
- Тань!..
- Ты что: девчонка, чтоб стесняться? Учти, Сергей Александрович: я не фельдшер… но на курсах стволовых поверхности нас учили оказывать первую помощь.
Гладила его пальцы, потом чуть сжимала:
- Чувствуешь?
Серёжка улыбался:
- Чувствую. Ласковые у тебя… руки.
Татьяна хмурилась, – чтобы он не заметил её счастливые глаза… На секунду поднимала взгляд к потолку:
- Одно на уме!.. Я не про то, Петрухин! – Сжимала сильнее: – Боль чувствуешь?
Боли Сергей по-прежнему не чувствовал.
Однажды вспомнил:
- Первую помощь, говоришь… А первую помощь ты мне и оказала, Тань. Помнишь… когда подняли нас на-гора…
- Помню… – грустновато усмехнулась Таня. – А ты… помнишь, что ли? Ты без сознания был.
-А в себя пришёл… когда ты ладонью ко лбу моему прикоснулась. И... голос твой помню.
- Ох, Серёжка, Серёжка…
- Тань!..
- Не надо, Сергей.
...Полюшка принесла домой котёнка:
-Пап! Можно, он у нас останется?
Сергей взял полосатую кроху на руки:
- Так нам как раз и не хватало вот такого кота!
Полинка обрадованно заторопилась:
- Его с самой верхушки тополя Санька Сотников снял! Знаешь тополь в школьном дворе? Напротив кабинета математики… Выше второго этажа. Как котёнок туда забрался – непонятно. Наверное, испугался чего-то. А Саня снял его. Котёнок на самой верхушке сидел… Саня дотянулся, посадил его к себе за пазуху… так и спустился на землю. Сказал, что зовут котёнка Мичманом. Он же полосатый – будто моряк в тельняшке.
Сергей тоже обрадовался:
- Лучшего имени и не придумаешь для такого кота.
Потом Санька зашёл проведать Мичмана.
Инженер Петрухин пожал Саньке руку:
- Как с английским дела, горноспасатель?
Санька отмахнулся: только бы и горя, что с английским!..
- По физике контрольную будем переписывать.
- Серьёзно, – кивнул Сергей. – Давай учебник. Посмотрим, что непонятного.
Как-то незаметно оказалось, что понятно всё… И – всё запомнилось.
Вот бы Ольга Витальевна так объясняла решение задач, как горный инженер Петрухин!
Перед уроком Димка Елагин недоверчиво полюбопытствовал:
-Решил, что ли? Гони тетрадь, перекатать успею.
- Успеешь. Только давай, Димка, я тебе объясню, как решать. На контрольной – то ли получится скатать… то ли нет. Надёжнее будет, если сам решишь.
За контрольную в 9-м Б – почти одни двойки…
Тройки у Верки Занегиной и у Гришки Меньшикова. Четвёрки – у отличника Ромки Хуторного и у Саньки с Димкой.
В общем, Санька зашёл к Сергею Александровичу – про четвёрку рассказать. Андрюха с Максимом за Санькой увязались – Мичмана проведать.
Во дворе у Петрухиных – гора угля. Сегодня привезли.
Андрюшка окинул взглядом уголь, задумался. Заглянул в сарай.
- Сань! Надо перенести.
Санька не понял:
- Что перенести?
- Уголь. В сарай. Не Полька же будет носить. Что ж, – так и будет лежать горой среди двора? А втроём мы быстро справимся.
Полюшка потом распорядилась:
- Мойте руки. Я борщ подогрела, обедать будем.
Сергей смотрел, как Полюшка хозяйничала за столом… На Татьяниных мальчишек смотрел. Вдруг подумал: как жаль, что у них с Юлей – одна Полинка… Юля больше не хотела детей:
- Я тебе что, – нянька-прачка-повариха? Когда же для себя жить, – как не сейчас! Дом мы построили… В достатке живём. Полина подросла. А тебе непременно надо, чтоб у меня – снова пелёнки… снова бессонные ночи!
Про пелёнки – Юля зря. Сергей сам стирал.
И про бессонные ночи – зря: Полюшка была покладистой девчушечкой, не капризничала. А если случалось, – Сергей сам поднимался к дочушке, брал её на руки, тихонько убаюкивал. Юля даже не просыпалась…
И Полюшке, и Сергею не хотелось, чтобы ребята домой уходили.
И у Полинки находились новые дела:
- У меня на кухне дверца в шкафу плохо закрывается.
Андрюха серьёзно осматривал дверцу, кивал:
- Сделаем.
Потом оказывалось, что нужна новая бельевая верёвка.
Саня натягивал верёвку:
- Ты вот что, Поль: если надо будет бельё развешать, – меня зови или Андрюху. Сама не достанешь: видишь, – высоко.
И Татьяна Васильевна забегала.
Заставляла Сергея выполнять упражнения…
Брала его за руки, в затаённой надежде поднимала глаза:
-Давай попробуем встать. Хоть на секунду.
А ноги не слушались…
- Ты всё равно будешь ходить!
В Татьянином голосе – слёзы?..
Сергей легко приподнял её:
-Тань!..
И она не сказала обычное строгое «нет»…
Только сдерживала его сильные руки… счастливо и горько шептала:
- Бесстыдник… какой…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15