Счастливый Андрюшка поставил велосипед в гараж.
А мамин взгляд не обещал ничего хорошего…
- И где тебя носило – до сих пор?
-Мам! Мы с Сергеем Александровичем велик отремонтировали! Посмотри, – как новый! Цепь поменяли... Руль, тормоза настроили. Лучше нового теперь! Сергей Александрович...
-Велик, значит… отремонтировали… Лучше нового. Уроки до полуночи будешь учить?
-Уроки мы с Полинкой сделали ещё раньше!
- Я сейчас проверю, как вы с Полинкой сделали уроки. Стихотворение выучил?
- Выучил! Полинка сказала – на пятёрку!
-Посмотрим, на какую пятёрку. С завтрашнего дня уроки будешь делать дома. И никаких великов.
Андрей искренне удивился:
- Мам!.. Весна же! Велосипед – как новый! Сергей Александрович… Мы с Сергеем Александровичем…
Татьяна Васильевна перебила Андрея:
-Ты слышал, что я сказала? У Сергея Александровича своих дел много! Нечего… надоедать ему – со своим великом!
Андрюшка растерянно захлопал ресницами:
- Мам!..
- Слышал? Тебе сказано: нечего надоедать!
В угрюмом недоумении Андрей взглянул на мать: это что же… – к Петрухиным не ходить?.. А Сергей Александрович обещал, что в выходной все вместе – и мама тоже… – на Донец съездим…
- Марш в дом! И стихотворение повтори! Сейчас проверю… пятёрошник! – велела мама…
Андрюшка молча отправился в дом.
У Татьяны Васильевны больно сжалось сердце…
А вечером услышала…
Мальчишки в своей комнате говорили о Сергее Александровиче.
Татьяна затаила дыхание…
-Он на батю нашего похож… – серьёзно… с какой-то отчаянной мальчишеской надеждой, сказал Максим.
Старший, Саня, так же серьёзно согласился:
- Немного похож.
А Андрюшка горестно признался:
- Когда велик ремонтировали… я его чуть батей не назвал.
Татьяна ушла на кухню, безотрадно уронила лицо в ладони.
А когда работала в первую смену…
Сергей подъехал шахтному спуску-подъёму.
Вышел из машины – сильно прихрамывал, но уже – без костылей.
Достал из кармана чуть примятый букет пролесков, застенчиво улыбнулся:
- Тебе это, Тань… Татьяна Васильевна. На «Верхнематвеевскую» ездил. А по склонам Журавлиной балки цветут уже.
Татьяна быстро опустила лицо в пролесковый букет.
Как бы не расплакаться…
Голос всё же неприметно дрогнул:
-Спасибо, Сергей Александрович. Только лишнее это. Не девчонка я вам, – чтоб цветы дарить. Мои цветы… давно… в прошлом… Не вернуть…
Сергей взял её за плечи:
- Тань!.. Ну, чего ты… глаза от меня прячешь? Мальчишкам не разрешаешь приходить к нам с Полюшкой.
-Не разрешаю. Ни к чему это.
- Что… ни к чему?
- Ни к чему мальчишкам привыкать к тебе. У них и так – через слово: Сергей Александрович… Только и слышишь: Сергей Александрович… У Сергея Александровича… Мы с Сергеем Александровичем…
- Что ж в этом плохого?
-Спасибо, Серёжа… Сергей Александрович, спасибо вам – за Саньку… моего. Учиться стал… учителям не дерзит, с уроков не уходит. И младшие тоже… То, бывало, не усадишь… А сейчас уроки без напоминания учат.
-Таня! Тань, может, съездим в Журавлиную балку?
- Я вам не девчонка, Сергей Александрович, – чтоб на машине катать меня… в Журавлиную балку.
Сергей обескураженно улыбнулся:
- Мы с Полюшкой скучаем…
-У вас есть о ком скучать, – сухо и холодно заметила Татьяна. – За цветы спасибо. Мне работать надо. А вам… не надо приезжать ко мне. Люди видят.
-Мы – не школьники, Татьяна.
-Не школьники. Особенно я… – давно не школьница. А вы, Сергей Александрович, женаты. – Усмехнулась: – Лучше бы… школьницей была, – чем разлучницей. В семье по-всякому бывает. Вернётся Юля… дочка у вас. – Повторила: – Всё уж сказано, Серёжа. Мне работать надо.
Сергей приехал к ней утром, – когда мальчишки уже убежали в школу.
Ждал суровых и строгих слов… А Татьяна безотрадно прижалась к его груди.
Он гладил её вздрагивающие плечики, неслышно касался губами волос…
И снова она закрывалась руками – от стыда…
И замирала – от такого простого… такого желанного счастья.
Не понять: это миг или вечность…
Если миг, – он промелькнул невесомым крылом стремительной птицы…
А если вечность…
То и вечность заканчивается.
Татьяна приподнялась на локте.
Сергей снова обнял её… Но она отстранила его руки.
Виновато и горько призналась:
- Сил нет… Серёженька. Знаю, что не надо… И… нет сил.
- Почему – не надо?.. Таня!
-Стыдно мне, Серёжа… Перед тобой… перед детьми. Перед самой собой стыдно… И… перед Алексеем стыдно.
- Алексей… не понял бы разве?.. Таня… Танюша! Разве ты изменяешь ему? Думаешь... Алексею хотелось бы, чтобы ты одна жила? Не понял бы он разве?
Таня не ответила…
Молча прикрыла глаза – вспоминала недавний сон.
Выходит… сбылся он?..
Серёжка снова ходит.
Хоть и медленно… хоть прихрамывает сильно, но – ходит!..
А другое, что снилось…
Просто потому, что… она много думает о Серёжке…
От Серёжкиных слов про Алексея сдерживала слёзы…
Ещё с детства знала: у них в шахтёрском посёлке есть негласное правило… Если случилась в шахте беда… и любимая жена шахтёра в горькое одночасье стала вдовой, – соседи, кумовья, друзья шахтёра просто и строго… и ненавязчиво постараются сделать так, чтоб жена погибшего шахтёра не осталась одна, с ребятами на руках. И у поселковых всегда получалось: вспоминали-перебирали всю родню – близкую и дальнюю, всех знакомых шахтёров, и непременно находился такой, которому тоже была необходима встреча, необходимо было любить, заботиться о женщине и детях… и самому быть любимым. И шахтёрским детям нечего безотцовщиной расти, нечего – без отцовской строгости – хулиганить и разгильдяйничать в школе… Память о погибшем отце хранили свято. И отчим – первый, кто воспитывал в детях эту память.
И Алексей знал об этом.
Маринка, жена погибшего на «Заярненской» Димки Кузнецова, горноспасателя из Алёшкиного отделения, недавно дочку родила… А с Валерием познакомил Маринку Алексей.
Маринкины старшие мальчишки – школьники. И на собрания в школу всегда ходит Валерий.
Когда сыновья помладше были, Владимир Петрович, горный мастер с «Терновской» – Санин крёстный – познакомил Татьяну с машинистом угольного комбайна Михаилом Залугиным.
Простой и серьёзный Михаил Татьяне понравился.
Убеждала себя: надо…
И мальчишки легче привыкнут – пока не повзрослели.
Не смогла.
Хороший Михаил.
Не смогла его обмануть.
Понравился… но – не полюбила…
А вот такому – надо же было случиться…
Считай, – в мальчишку влюбилась.
Конечно, от себя самой скрывала любовь эту…
Просто – любовалась им, когда он с шахтёрами спускался в шахту.
По-женски жалела, что жена у Серёжки – заносчивая и капризная.
Но – жена есть жена… Тем более, – ни от кого в посёлке не было тайной, что горный инженер Петрухин Юленьку свою на руках носит…
И дочка, Полюшка, – отцово повторение – растёт у них.
Вот и не позволяла Татьяна любви своей хоть на миг всколыхнуться в сердце…
Только когда сама подняла на-гора шахтную клеть, в которой раненый горный инженер Петрухин был без сознания, не сдержалась – коснулась ладонью его лба, прошептала:
- Сергей… Серёженька!.. Совсем мальчишка… Всё пройдёт, Серёженька… Всё будет хорошо…
А жена, Юля, уехала от него.
С Юркой Даниловым из Васильков.
Увёз лётчик в Москву чужую жену.
Серёжка в больнице был…
И врачи говорили, что инженер Петрухин не сможет ходить.
После выписки из больницы Сергей стал пить…
Что ж непонятного!..
Ясно, что любил Юлю по-прежнему… и – ждал её.
Юля уехала как-то поспешно…
Видно, очень хотела поскорее избавиться – от того, чтоб видеть Серёжку вот таким…
Развестись они не успели.
А сейчас…
Сердце медленно стыло – от Серёжкиных слов… от его признания:
- Тань!.. Если бы ты не пришла ко мне… Я бы не ходил…
Татьяна и сама знала это.
Знала, как Сергей поднялся с инвалидного кресла… как шагнул к ней…
Что ж…
Благодарность его понятна.
Благодарность – ясно-синяя нежность пролескового букета…
Наверное, – Андрюшкин велосипед…
И… вот эта их встреча.
…Юля и Юрий вернулись в Васильки.
Светка Ивашова, школьная подружка, с обычной своей прямотой заметила:
- До чего ж порой странно в жизни-то выходит, Юль. Вот хоть и ты. С инвалидом-шахтёром не захотела жить. И – пришлось жить с гулёной-инвалидом Юркой Даниловым…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15