Пожалуй, восприятие смерти других — одна из самых непростых тем в жизни. Та история, которая легла в основу моей трансформации, по идее, имела отношение к моей собственной смерти, но не имела отношения к смерти других. Однако эта история заставила меня задуматься и о восприятии смерти других.
Интересное совпадение: стоило мне начать писать тексты о смерти — умерла моя бабушка. Впрочем, я давно был готов к этому событию и давно простился с человеком. Но сам этот факт и побудил меня снова вспомнить те появившиеся еще в молодости мысли: а когда, собственно, происходит смерть другого для нас и что она вообще в нашем сознании такое?
Что, собственно, мы оплакиваем и хороним? И когда?..
Помните, есть такое выражение: «Расставание — маленькая смерть». На самом деле — не такая уж маленькая. А вполне себе ощутимая, ибо, прощаясь с человеком, мы прощаемся прежде всего с его личностью. Не с его жизнью как таковой.
В какой момент мы прощаемся? В тот самый, когда для нас перестает существовать его личность. Неважно почему: личность ушла в свою жизнь, отвергла вас, или, наоборот, вы отвергли ее, или человек стал овощем в еще живом теле — мы всегда горюем о личности. Ведь именно из нее и проистекают наши отношения с человеком.
Согласитесь, невозможно контактировать и любить кого-то, если он тебя не узнает. Точнее, можно любить память о нем, можно горевать о том, что было между вами раньше, можно, в конце концов, активно проецировать ваши былые отношения на ныне существующий в бессознательном варианте мешок из костей и плоти, можно вообще надумать себе что угодно, но если у нас нет контакта с личностью — нет и отношений. Даже младенец, чья личность еще не развита, может выразить отношение и установить контакт с родителями. А человек, который на расстоянии и не хочет с вами общаться? А человек в коме? А человек в тотальной деменции, который вообще плохо понимает, с кем разговаривает?
Помню пример из одной книги. Родители отправили ребенка в детский лагерь. Мальчик погиб через пару дней, несчастный случай. Но так как связь была возможна только по выходным, то родители всю неделю были в уверенности, что они — родители ребенка. А в реальности они ими не были уже несколько дней. В чем реальность смерти, пока ее нет в нашей голове? И наоборот, если смерть личности уже произошла, а тело еще живет каким-то рефлекторно-инстинктивным способом?..
Мое восприятие смерти после истории прикосновения к собственной явно стало размытым. Появились все эти вопросы. Раньше мне казалось (как и многим до сих пор), что пока человек жив — вроде как можно многое исправить, и вообще, если жив, то вроде как это главное.
Потом я твердо убедился в том, что «жив» — это весьма относительно. Формально жив. Но для меня человека уже нет, допустим, потому что мы расстались навсегда. И если он мертв для меня, то какое значение имеет его «объективный факт жизни для других и в сознании других»? И что дает мне такая его жизнь? Мне — уже ничего. А значит, прощаясь, я, по сути, для себя хороню этого человека.
Посчитайте, сколько каждый из нас накопил за жизнь таких трупов? При том, что большинство их в «объективной реальности» продолжает где-то переставлять ноги в этом мире? Нам кажется, что жизнь и смерть — это две разные реальности, два мира, два измерения бинарной системы — или человек здесь, или человека здесь нет. Но в тот период своего прикосновения к смерти я вдруг понял, насколько она размыта на самом деле.
В этом мире не бывает только черного и белого, не бывает мгновенного перехода ночи в день и обратно, всегда есть сумерки, всегда есть полутона, всё, что движется, совершает свои переходы из одного состояния в другое с большей или меньшей скоростью, но полутонов и градаций не избегнуть ни одному процессу, даже если он очень быстрый.
А смерть — тем более не быстрый процесс. Мы умираем всю жизнь. Я не уверен, что есть такое состояние — «чистая жизнь» или «чистая смерть». В момент рождения и после него мы еще не живы толком, мы слишком близки к условному небытию. А все остальное время — обратный отсчет до смерти. Так где то место, где ее нет? Мы живем, по сути, из смерти. Помня о смерти, боясь смерти. Многие наши мысли, надежды, стремления — все это нередко существует только потому, что существует и смерть: она подгоняет нас, задает нам рамки, ограничивает сроками и ужасает бессмысленностью наших усилий, заставляя тем самым стремиться к вечности и умножать эти усилия…
Страшно и трудно, пожалуй, только тогда, когда рвется очень близкое и внезапно. Когда еще вчера ты смотрел в эти глаза, видел понимание, вдыхал родной запах, чувствовал тепло и близость, и вдруг — человека не стало, причем не стало без всякой надежды на продолжение. Физический уход человека из собственного тела — это просто точка, окончательная для этой жизни. Но для нас это о смерти отношений прежде всего. И да, утрата действительно близкого человека — это очень больно, но горюем мы не о человеке в этот момент, а о себе. Ему-то, пожалуй, получше будет, чем нам, в такие моменты.
А когда все давно уже умерло между вами? Когда ты отпустил все то, что могло держать? Все то, что могло интересовать? Когда ты перестал видеть личность, которая уже ушла в какое-то другое, явно отличное от твоего сегодняшнего пространство? В таком случае физическая смерть просто ставит закономерную точку. Я бы даже сказал — точку облегчения. Потому что больше не нужно надумывать отношения, которых давно уже нет.
Бывает, впрочем, наоборот — человек покинул этот мир по факту, но продолжает жить в чьей-то голове, где с ним ведутся споры, обсуждения, оправдания и обвинения, ему транслируют претензии, делятся проблемами и злятся, а потом с ним в одностороннем порядке мирятся и снова обижаются. Жив ли он? Для того, в чьей голове все это происходит, — определенно да. Но он ли? Тот ли самый человек?
Мое отношение к смерти других с какого-то момента стали называть достаточно циничным. Возможно, потому, что смертей я видел не так уж и мало: из всей моей родительской семьи живы сейчас два человека — я и мама. Остальные восемь человек, думаю, догадываетесь где. И не все смерти в моей семье были от старости и закономерно. К тому же юность моя и тогдашнее окружение тоже не отличались в этом плане гладкостью: двое друзей покончили с собой, не дожив до 30, трое умерли от наркотиков, тоже довольно молодыми. А если вспомнить еще, со сколькими переживаниями смерти я сталкивался и сталкиваюсь на работе…
Но я хорошо понимаю, что дает мне силы все это выносить и не разрушаться. Для меня уже давно не существует места, где смерти нет. Может, если только в самой смерти…
Я вижу ее во всех — в себе, в других, в близких и далеких, она все время присутствует в моей жизни, словно идет рядом, как верный Санчо Панса, готовый в нужный момент подать копье или щит.
Она давно вплелась во все, что я делаю, во все, чем живу, я перестал избегать мыслей о ней, перестал избегать утрат, перестал врать себе о пустых надеждах, о человеческой памяти, в которой можно остаться (она короткая и избирательная, а вечность все же находится в другом месте), и именно благодаря смерти я понял, что именно можно считать делом своей жизни и почему.
Читайте полный цикл «Целительная смерть»:
Тема смерти в моей жизни: как все начиналось Что такое смерть как ресурс? О том, как я познакомился со своей основной движущей силой О проживании физической боли и о ее значении О выборе между утратами и об их проживании О пересмотре идеи справедливости и о том, есть ли она вообще Смерть как инициация или инициация как смерть?… Выход из тела: камертон интегрального состояния О примирении с одиночеством О восприятии смерти других людей О страхе собственной смерти
Автор: Антон Несвитский
Оригинал: https://glubina.space/smert-10-drugih/
